Политэкономия фэнтези

Магия и облик фентезийного мира

«Бытие определяет сознание». Эту фразу знают, наверное, все. Не зря в литературных дискуссиях немало копий сломано на тему поведения тех или иных героев фентези-романов. И про то, что принцесса должна всегда выглядеть аристократкой, а не косноязычной гопницей из нашей современности, случайно нацепившей корону. И про рыцарей/магов/дворян/крестьян, которые обязаны вести себя в соответствии с взглядами выбранной за основу мира эпохи. Ведь бытие определяет... а собственно, как определяет? И каким это бытие может оказаться?

Изрядная часть фентези за основу берёт эпоху так называемого Высокого Средневековья – романтика «Айвенго» до сих пор обладает волшебной привлекательностью. На втором месте, хотя и заметно отставая по численности написанных книг, идёт Викторианская Англия. С добавлением магии и волшебных существ. Как правило, сохраняется общий антураж не только общественного устройства, но и интерьеров, и домашнего хозяйства. Дворцы, особняки, множество прислуги. А зачем баронам и герцогам столько лакеев? Даже не задумываемся. Мы привыкли видеть слуг как признак статуса, поэтому нас и не удивляет их появление в усадьбе чародея или вельможи. И точно также мы легко и естественно принимаем: если по сюжету слуга не нужен – то герой живёт в своём доме один.

Оглянемся вокруг. В нашей квартире везде на потолках висят люстры, стоит только щёлкнуть выключателем – и загорается свет. В ванной урчит стиральная машина. На кухне посудомоечная машина полощет тарелки после обеда, который мы приготовили на плите. Или вообще разогрели полуфабрикат в микроволновке. Если нам скучно, мы пойдём и включим себе телевизор или DVD-плеер. У нас центральное отопление, бреемся мы электробритвой, а волосы сушим феном. Список можно продолжать очень и очень долго.

А если ничего этого нет? Тогда бельё стирает прачка, особый слуга должен вечером зажигать свечи, а утром их менять в люстрах и подсвечниках. Воду для мытья и даже для умывания кто-то обязан нагреть и вам принести. С утра разжечь печь для готовки завтрака, потом убрать золу. А ещё есть такое деликатное дело, как туалет. Если в городе нет проточной канализации, даже не мечтайте устроить в доме уборную и обзаведитесь слугой, который будет чистить выгребную яму. В самом лучшем случае регулярно прочищать клоаку, по которой всё течёт в ближайшую вонючую речку самосливом. Очень наглядно это можно увидеть, разбирая жизнь классического английского поместья второй половины девятнадцатого века. Больше сотни человек обеспечивают комфорт лорда и его нескольких ближайших помощников – и это в эпоху, когда научно-техническая революция уже делает первые шаги, изрядно облегчив жизнь человека.

Конечно, ряд занятий совмещал один и тот же работник, но всё равно прислуги требовалось немало. Любопытствующие историки подсчитали, что сегодня электроприборы в семье так называемого среднего достатка заменяют примерно тридцать человек прислуги (включая секретаря, который под диктовку пишет письма и напоминает о встречах – нам его с успехом заменяет компьютер или смартфон). И даже самая бедная семья сегодня имеет уровень комфорта, для которого нужно три-четыре человека обслуги.

В эпоху до ХХ века все эти люди были заняты исключительно обслуживанием интересов своего хозяина. Не только от него зависели, но и полностью выпадали из производства каких-то материальных или интеллектуальных общественных благ. Даже более того – часть этих благ наоборот потребляли не производя, ведь уборщик тоже хочет есть. Общество же в итоге неизбежно оказывалось пирамидально-иерархичным. Не в последнюю очередь потому, что богатый лорд физически не видел в прислуге человека. (Ведь не станете же вы считать равной себе стиральную машину только потому, что она стирает и отжимает бельё лучше вас? Потому и на молодых людей эпохи Викторианской Англии, которые позволяли себе зажимать по углам служаночек, смотрели брезгливо: не из-за «дурного обращения с прислугой-тоже-человек», а как сегодня, к примеру, смотрят на разного рода извращенцев.)

Прогресс в подобном обществе, любые перемены вообще будут происходить крайне медленно. Тысячелетняя протяжённость Средневековья тому наглядный пример. На развитие остаётся слишком мало свободного ресурса. То есть получается замкнутый круг. Разорвать его достаточно сложно и только если постепенное накопление знаний и технологий даст качественный шаг. Например, начало Эпохи географических открытий – появление судов дальнего плавания и резкий прирост концентрации свободного ресурса в Европе. А как же магия? Она легко может стать фактором минус. Если в нашей истории вырождение элиты и концентрация средств в руках третьего сословия в итоге неизбежно смещало центр силы в сторону «простолюдинов»", которые при этом потребляли меньше ресурса на одного человека (ограничения роскоши, традиции бережливости «сами заработали» и привычки к более простой жизни – тысячи причин), то в мире магии даже дегенерат-дворянин может оставаться сильнее. Ресурсов же на победу над магами количеством и на войну с магами на истощение у третьего сословия феодально-доиндустриального общества ещё нет. Ситуация консервируется в стадии самодурно-феодальных отношений.

Получается, в мире, где широко развита магия, шансов выйти за границу Средневековья нет? Такой вывод слишком категоричен. Исходя из вышесказанного, за пределами круга специфичных занятий вроде государственных дел или элитарных услуг, магия будет иметь всего лишь один критерий влияния: общедоступность и практичность бытового применения. Да-да, облик придуманного мира будут определять не драконы и маги, способные движением руки срыть гору, а возможность наладить с помощью колдовства, скажем, самомоющей швабры вроде пылесоса. Или дешёвой самозагорающейся свечи, благодаря которой производственный цикл перестанет зависеть от естественного освещения.

Именно бытовое применение и определит, будет ли в магическом мире Средневековье, с его жёстким сословным делением, моралью права сильного и отсутствием гуманизма в его сегодняшнем понимании. Будет ли это эпоха Возрождения, Викторианская Англия. Или двадцатый век – пусть с мечами и копьями, но и с идеями свободы и равноправия полов. (Это, к слову, стало возможным вообще исключительно прогрессу и снижению числа необходимых для выживания общества занятий, в которых успех зависел в первую очередь от физической силы и скорости реакции – то есть всего того, где мужчина первый по физиологии).