Полный контроль

Полный контроль

Тогда, два года назад, все было иначе. Другие люди, другое небо над головой, другая земля под ногами. Но на самом деле все осталось таким же. Изменилась только я.
В тот день тоже был дождь. Холодный, непроглядный ливень, как и сегодня. Он барабанил по куполу энергозонта, создавая в ушах небывалый шум. Небеса периодически вспыхивали разрядами молний, а потом все тонуло в раскатах грома.
Мне нравилось гулять в грозу. При любой другой погоде в воздух выпускались светящиеся биороботы-насекомые, формирующие в небесах эмблемы разнообразных фирм, компаний, рекламных продуктов. В грозу псевдонасекомых не выпускали. Такая погода выводила их из строя. А небеса без них, пусть и покрытые тучами, были намного красивее. Если можно так выразиться — живее.
Казалось, в шуме падающего дождя и раскатах грома отражалось мое настроение. Скверное, паршивое, ужасное. В тот день начальник сказал, что я больше у него не работаю. Это означало, что на поиски новой работы у меня есть ровно неделя. Потом биоробот-слизень в голове начнет воздействовать на нервную систему, создавая ужасные боли. Сперва — по часу в день. Если работа не будет найдена на протяжении двух недель — два часа. И так до бесконечности. Некоторые люди, не в состоянии найти работу, кончали жизнь самоубийством. Мало кто мог перенести три и больше часа болевых ощущений в день.
Тогда я шла по мокрой улице и плакала. А небо лило слезы вместе со мной. Я не представляла, куда мне пойти. Работу в двадцать восьмом веке найти трудно. Ведь везде, где только можно, работают машины.
Когда-то людей вообще не останется. На смену им придет цивилизация биомеханизмов, если еще не пришла.
Вокруг под куполами энергозонтов брели ежащиеся люди. Никому из них не было дела до меня. Каждый думает только о себе. Каждый выживает как может.
По обе стороны узкой улицы возвышались квазиживые организмы-строения. Ствол, росший из земли в центре, и продолговатые жилые помещения, отходившие от него во все стороны. Без окон и, казалось бы, без дверей. Дверь прорастет только тогда, когда оплатишь проход. Нет денег — не попадешь в свой блок. Не найду работу — даже если смогу вытерпеть боль, вернуться домой не выйдет.
Навстречу виляющей походкой шел высокий человек в длинном плаще. Когда мы с ним сблизились, я увидела, что это не совсем человек. Возможно, в кои-то веки он и мог называться представителем человеческой расы, но не сейчас. На меня смотрела рыбья морда. Широко раскрытый рот, глаза навыкате, серая кожа покрыта блестящей полупрозрачной чешуей. Жертва моды на генетические модификации.
И я рассмеялась. Плач сменился громким истерическим смехом, тонувшим в раскатах грома и шуме дождя. Люди обходили меня, сторонились, пытались не задерживаться рядом. Наверное, решили, что я сошла с ума.
Глаза человека-рыбы выкатились еще больше. А я смеялась. Круглый, постоянно открытый рот, тоненькие отростки-усики над ним, подобия плавников на шее — все это доводило меня до истерики.
— Проявляйте толерантность, — произнес слизень в моей в голове.
Но я не могла прекратить смеяться. Громкий хохот заглушил постукивание дождя о энергозонт, шаги людей, удары грома. Казалось, смех был единственным звуком, оставшимся в этом мире.
— Проявляйте толерантность, — уже громче повторил слизень. Перед глазами засветился мой денежный счет. С каждой секундой смеха он уменьшался. Разумом я понимала, чем это грозит, но остановиться не могла.
— Урод! — выкрикнула я человеку-рыбе, когда тот проходил мимо, и счет сразу же опустел на две трети.
— Напоминаю, когда закончатся деньги, начнутся болевые ощущения, — холодно проговорил слизень. — Рекомендую проявлять толерантность.
— Пошел ты! — крикнула я, продолжая смеяться.
Когда на счету осталось меньше ста кредитов, стало понятно, что домой я не попаду. А так как работы больше нет, не войду в свой блок, пока не найду другую и не заработаю денег.
Попытка остановиться ни к чему не привела. Тело словно мне не принадлежало. Оно хотело хохотать, прыгать, поливать всех вокруг отборной руганью.
Усевшись на мокрый асфальт, зажмурилась, растворяясь в собственном смехе. Я не чувствовала, как промокает моя одежда, не поняла, когда сломался чип энергозонта и весь поток холодной воды хлынул мне на голову. Я смеялась.
— У вас не хватает кредитов, приготовьтесь к болевым ощущениям, — сказал слизень.
Я машинально съежилась, ожидая потока неистовой боли, поражающей все тело. Смех прекратился. Сердце в груди будто замерло. Почувствовала, как по моему телу струилась холодная вода. Она попадала в глаза, рот, уши. Стекала за воротник, пробегала по спине.
Но боли не было.
— Слизень, ты чего, передумал? — прошептали мои губы.
Но он молчал. Ни боли, ни страданий, ничего. Только холодный дождь, хлыстом бьющий по лицу. А потом я заметила, что перед моими глазами не отображаются часы и карта. Даже реклама в правом верхнем углу исчезла.
Слизень умер? Но как? Я не смогу жить без него. Никто не может жить без этого биоробота-червяка в голове. Это значит, что я не смогу попасть домой, не смогу найти работу, не смогу воспользоваться услугами медиков или полиции. Оторванность от общества. Разрыв с системой.
А чтоб заменить слизня, нужно оплатить штраф. Но это невозможно без денег. Получается теперь…
Я снова заплакала, а дождь, словно сочувствуя, смывал слезы с моего лица.
Жизнь в обществе теперь для меня невозможна. Это конец. Самый страшный конец из возможных. Умереть голодной смертью без крова над головой. И все из-за идиотского человека-рыбы! Сильная эмоциональная реакция вывела слизня из строя.
Я продолжала рыдать разлегшись на холодном мокром асфальте и закрыв глаза руками.
— Здравствуй, — послышался рядом голос. Поначалу показалось, что это не ко мне, но голос повторился:
— Вставай, — сказал он. — Здесь холодно и мокро.
Убрав руки, я увидела, что надо мной действительно кто-то склонился. Протерла глаза, и моему взору предстало худощавое мужское лицо с небольшой козлиной бородкой.
— Поднимайся, — он протянул мне руку. — Промокнешь, заболеешь.
— Уже не важно, — пробормотала я.
— Все важно, — он взял меня под руку, помог встать. Отряхнувшись, я убрала с глаз пропитавшиеся дождем волосы.
— Меня зовут Джек, — представился он. — Что произошло? На тебя напали?
— Лучше бы напали, — прошептала в ответ. Меня всю трясло, знобило, казалось, кожа сжалась, стала мала для моего тела. — Вы не сможете мне помочь.
— Так что случилось? — спросил он.
— Кажется, мой слизень умер, — ответила я, и вместе с этими словами на глаза снова навернулись слезы.
— Это не значит, что нужно лежать вот так посреди улицы, желая скорой смерти. Идем, я отведу тебя туда, где можно переночевать.
— Вы полицейский? Запрете меня в камере?
— Нет, — он покачал головой. — Раньше был им, но это в прошлом.
Сил что-то говорить не было, ноги еле волочились по пропитанному дождем асфальту. Он подхватил меня за талию, повел в сторону соседней улицы.
— Сейчас пройдем через транспортировку, — ободряюще сказал он.
— Но у меня ноль на счету.
— Пройдем вдвоем, я оплачу переход, — успокаивающе сказал Джек.
Всегда боялась этих переходов, хоть пользоваться ими приходилось почти каждый день. Вот он, высился впереди, органический кокон переходной станции. Эта штука напоминала бутон цветка четырех метров высотой.
Джек прикоснулся к нему ладонью, по кокону прошел мягкий белесый свет, он открылся, издав чавкающий звук.
Изнутри бутон выглядел как разделанная туша животного, что каждый раз ввергало меня в состояние ступора. Красноватые стенки, напоминающие мышцы, прожилки, органическая слизь. Не аппарат, живое существо. Плоть и кровь. Может, я старомодна, другие люди уже давно привыкли к таким технологиям, но на меня эти штуковины всегда навевали подсознательный страх. И дело даже не в виде транспортировочного автомата, а в принципе его действия.
Когда кто-то попадал внутрь, кокон зарастал, из мозга человека выкачивалась память и сознание и по подземным корням этого приспособления переносились в другое место, в такой же бутон. Изначальное тело уничтожалось, на том конце создавалась его точная копия, куда и закачивалась личность транспортируемого.
Меня постоянно одолевали сомнения, что если передачи личности нет? Вдруг человек просто копируется, а изначальная вариация погибает? Если с той стороны выходит человек с той же внешностью, личностью, воспоминаниями, только другой? Но несмотря на это, приходилось пользоваться системой транспортировки. Другой просто-напросто не существовало.
Мы с Джеком вошли внутрь, проход издал хлюпающий звук и закрылся. Несколько секунд темноты, и живая дверь открылась уже в другом месте.
Был в этой системе транспортировки и несомненный плюс — при переходе уничтожались боль, стресс, усталость. Из него всегда выходишь новым человеком. Будто заново рожденным.
Из бутона я вышла самостоятельно, Джеку больше не требовалось поддерживать меня. Силы вернулись.
Это была окраина Лондона. Здесь мало кто жил, располагалось только несколько полностью автоматизированных заводов и фабрик.
Дождь все еще хлестал, а мой энергозонт не работал. Я прижалась к Джеку, прячась под его энергетическим куполом.
— Так как тебя зовут? — поинтересовался он.
— Карен, — пытаясь сохранять спокойствие, ответила я, хоть сама изрядно нервничала. Уже не столько из-за отказавшего слизня, как оттого, что не знала, куда он меня ведет. Вдруг он сумасшедший? Или террорист? Но идти с ним все же было лучше, чем лежать там, на мокрой холодной улице. — Куда мы идем?
— В резервацию, — усмехнулся он.
Я слышала про эти резервации. Места, где жили люди, которые утратили работу. У которых отказали слизни. Которые не могли найти места в обществе. Система выбросила их на помойку, и они выживали, как могли. Правда, в глаза ни одной подобной резервации видеть не приходилось.
Мы молча прошли километра три. Иногда он что-то спрашивал, но у меня не было настроения отвечать.
Моему взору предстали несколько синеватых энергетических куполов, высящихся над землей.
— Что это?
— Резервация, — ответил Джек. — Местные умельцы вытаскивают из одежды генераторы энергозонтов, перепрограммируют их, соединяют. Получаются вот такие энергетические конструкции, защищающие от непогоды.
— А полиция? Как на это реагируют власти? Ведь любой, кто не живет в системе, считается потенциальным террористом.
— Не обращают никакого внимания. Периодически они приходят, разыскивая кого-то. Но обычно не находят и идут прочь.
Мы прошли сквозь купол, и я смогла разглядеть, что находится внутри. Земля, поросшая травой.. Там, в городах, мало где найдешь хоть клочок девственной, нетронутой земли. Везде асфальт, псевдоасфальт, прочие покрытия. Искусственные растения, искусственная трава. А здесь все было настоящим. Сотворенным природой. Я поняла это сразу же, как только вошла под купол.
Вокруг были намощены импровизированные койки. Где-то старый матрац, где-то куча сваленной одежды или гора коробок. И люди. Разных возрастов, рас, телосложений. Но все с одинаково измученными лицами и безнадегой во взгляде. Мальчик лет пяти взирал на меня своими голубыми глазами. Рядом с ним сидел старик и что-то ел. Казалось, его не интересует ничего, кроме трапезы.
На одной из коек, постанывая, лежал заросший бородой мужчина, а рядом с ним возилась чернокожая женщина.
— Что с ним? — спросила я.
— Слизень дает о себе знать, — ответил Джек. — Он остался без работы, другую не нашел, и червяк провоцирует постоянные боли. Мелинда, врач, делает что может, но боли у него не прекращаются. Он уже подумывает об эвтаназии, и некоторые с ним согласны.
Джек подозвал жестом Мелинду, что-то буркнул ей на ухо, я не смогла расслышать.
— Можно я вас обследую? — взглянула она на меня.
— Зачем? — пожала плечами. — Физически я себя чувствую вполне сносно.
— Нужно удостовериться, что слизень действительно мертв. Что он не будет путать ваши мысли, создавать болевые ощущения.
Я согласилась. Но неужели мне теперь предстоит прожить всю жизнь вот так, в таком лагере, где нет цивилизации? Неужели нельзя все вернуть? Будь деньги — можно пойти в один из центров, заплатить штраф, и заменить слизня. Но вот так? Всю жизнь выживать в подобных лагерях-резервациях?
После обследования я несколько дней прожила в этом месте, наблюдая за людьми, обитающими здесь. Одни постоянно мучились от боли, другие были инвалидами — у кого не функционировали ноги, у кого руки. Третьи своим поведением напоминали сумасшедших. Кормили какой-то баландой, противной как на вкус, так и на запах. Как мне объяснили — это суп из растений.
А потом пришел Джек. Он подозвал меня, мы вышли из лагеря. Было около полудня, по крайней мере, так мне сказали. Никак не могла привыкнуть к отсутствию часов перед глазами.
Небо затянуло низкими серыми тучами, но дождя не было. Там, вдали, маячил Лондон. Как же мне хотелось туда вернуться. Но без слизня это невозможно.
Мы шли по желтой осенней траве среди редких деревьев. В сторону города я старалась не смотреть. Только лишнее расстройство. Все равно я вряд ли смогу вернуться туда. И зачем я смеялась над тем человеком-рыбой? Но в тот момент я себя не контролировала. Эмоции взяли верх. Надо быстрее свыкнуться со всем этим. Пока что я избегала общения с людьми, проживающими в общине, но стоило бы начать заводить знакомства.
— Тебе нравится наше общество? Не община, а как живет человечество в целом? — спросил Джек.
— Не с чем сравнить, — безразлично ответила я.
— Ты знаешь, что раньше оно было другим?
Я пожала плечами.
— Когда впервые появились эти слизни, они не контролировали человека, а помогали ему. Задумывались эти штуки как компьютер, встроенный в человеческий мозг. Обмен информацией, помощь человеку, медицинская диагностика и такое прочее.
— Возможно.
— А потом, когда власть в Корпорации захватил Питер Палмер, все изменилось. Технологии стали средством контроля над человечеством. Скажешь плохое слово о Корпорации — слизень моментально снимет штраф и отправит отчет куда надо. Поведешь себя не как подобает — штраф и болевые ощущения. В любой момент Корпорация может подключиться к слизню, увидеть и услышать то, что видишь и слышишь ты.
— Привыкла уже, — опустив голову, ответила я.
— А эти квазиживые растительные дома. Они могут вырабатывать еду в огромных количествах. Одно такое строение может прокормить четверть Лондона, — рассказывал Джек. — Но они заставляют людей работать. Превращают в рабов. Жалование выдается раз в день, так ведь?
Я кивнула.
— Этих денег тебе хватает ровно на день. Оплатить вход в дом, транспортировку, еду. Плюс рекламный каталог, из которого каждый день человек обязан что-то заказывать. Иначе слизень создаст болевые ощущения.
Тогда это казалось вполне обычным. Наличие окон в растительных домах не предусматривалось, но внутри комнат находились экранированные стены, демонстрирующие городские пейзажи. Хочешь сменить вид — плати. Трижды в сутки они транслировали рекламные объявления, из которых нужно было выбрать один обязательный заказ. Не закажешь — штраф и болевые ощущения.
— Привычка, — сказала я. — Все давно уже смирились.
— А я не смирился, — он посмотрел в мои глаза. В его взгляде чувствовалась агрессия. Не ко мне, а скорее озлобленность на весь мир. — Человечество могло бы жить в утопическом мире. Не думая о завтрашнем дне. Каждый мог бы иметь то, что хочет. Но Палмер избавил людей от такой возможности. Не представляю, зачем это ему, какую он имеет от этого выгоду, но его режим античеловечен.
— А при чем здесь я? Зачем ты мне это все рассказываешь?
— Ты можешь помочь в борьбе с системой, — Джек доверчиво посмотрел в мои глаза, и мне сразу стало все понятно.
— Ты террорист! — крикнула я. — Тебя нужно выдать властям.
Моя рука рванулась, пытаясь ударить Джека по щеке, но он перехватил её и сильно сжал запястье, от чего я скривилась.
— Не террорист, а борец за свободу, — сказал он абсолютно спокойным тоном, отпуская мою руку. — Мы не убиваем мирных жителей, как это рассказывают корпоративные средства массовой информации. Они сами периодически закладывают бомбы в дома простых жителей, чтоб обвинить в этом нас. Уверяют людей в том, что мы хотим им зла. И при опознании кого-то из нас нужно срочно сообщать в полицию.
Я растерла запястье, взглянула на него.
— Ты подобрал меня затем, чтобы сделать своим инструментом! — сейчас я чувствовала к нему ненависть, и он наверняка это понимал. Но смотрел на меня спокойно и дружелюбно.
— Не инструментом. Сподвижником, — он тяжело вздохнул, достал из кармана сигарету, закурил. — Редко чей мозг может самостоятельно отвергнуть слизня. Ты видела тех людей в общине? Физические и психические отклонения — это все последствия попыток избавиться от червяка. Если попытаться его уничтожить — он повреждает мозг. У одних ту часть, которая отвечает за физические функции, у других — за мышление, третьих вообще умерщвляет. Единственный способ безопасно избавиться от биоробота — это если он умрет сам. Как у тебя, у меня когда-то. Именно такие люди нам нужны.
— Допустим, я соглашусь. Что от меня будет требоваться?
— Вернуться в город, — ответил он. — Мелинда поставит тебе чип, который при проверке будет посылать тот же сигнал, что и слизняк, выполнять все его функции, но не будет снимать штрафы и создавать болевых ощущений. Жить как все. Ничем не выдавать себя. Наблюдать и ждать. А когда придет время — тебя оповестят, что и как нужно делать.
— Знаешь что? — я посмотрела ему в глаза. — Ты мне помог, я не буду никому на тебя доносить. Но и помощи в своей террористической деятельности не жди.
Тогда я ушла в резервацию, провела там около недели. И поняла, что не могу здесь жить. А единственным способом вернуться в цивилизацию было предложение Джека. И я согласилась. Мне не хотелось принимать участия в их акциях, но шанс снова стать полноценным человеком я упустить не могла.
Мелинда поставила мне в голову какой-то чип, Джек обеспечил финансами на первое время. Немного, большая сумма, по его мнению, вызвала бы подозрение, но две-три недели на поиск работы у меня были.
Он рассказал, что нужно вести себя как раньше. Заказывать рекламируемый продукт раз в день, не выражаться плохо о властях, делать все так, как будто слизень все еще находится в голове.
На тот момент меня все устраивало. Тогда я надеялась, что в один прекрасный день мне удастся переехать из Лондона хоть куда-нибудь и скрыться от террористов.
Первые полгода они со мной не связывались, и поначалу мне показалось, что Джек обо мне просто забыл. Тогда это радовало. Я нашла работу в одной из небольших фирм, жила как и раньше.
Но со временем я начала задумываться о тех вещах, про которые он говорил. О людях, лишенных права выражать свои эмоции. О живых домах, способных вырабатывать пищу в огромных количествах, но спроектированных так, что делали это только за деньги. О рекламных продуктах, которые обязательно нужно было покупать, при этом абсолютно бесполезных. А когда моя соседка утратила работу и умерла, не вынеся боли, создаваемой слизнем, я окончательно поняла, что хочу противостоять Палмеру и его Корпорации.
Первые поручения от Джека начали поступать через полгода. Поначалу простые. Передать послание или какой-то предмет. Потом мы подорвали один из автоматических заводов по производству слизней. Позже пришло приглашение в туристический клуб. Это только называлось туристическим клубом. Вдали от города мы учились стрелять.
Были взрывы еще нескольких заводов, внедрение в рекламные сообщения антиправительственного текста.
И вот сейчас, два года после того дня, с небес лил такой же дождь. Холодный и обжигающий, он барабанил по куполу энергозонта, создавая шум в ушах. Раз за разом в небе мелькали молнии, на секунду освещая все вокруг и снова прячась в тучах. В лицо, иссушая губы, дул холодный ветер.
Темная улица, освещаемая редкими фонарями, отражающимися в мокром асфальте. Небоскребы-растения по бокам. Сутулящиеся люди, плетущиеся по своим делам. Все почти в точности так же, как тогда, два года назад.
Даже человек в длинном плаще, идущий мне навстречу. Но на этот раз самый обычный, без рыбьей морды. Мы разминулись в нескольких сантиметрах друг от друга, я даже успела почувствовать его дыхание. Опустив руку в карман, нащупала там скомканную бумажку.
Обычной бумагой мало кто пользуется, разве что разнообразные любители старины, и в отличие от её современного голографического аналога, она не поддается сканированию. Её можно быстро уничтожить в случае чего. Удобно для сообщений, которые не должны попасть в чужие руки.
Недавно в этом квартале агенты Корпорации устроили побоище, а СМИ донесли до всех, что это сделали повстанцы. Поэтому нужно быть осторожнее. Здесь каждый человек начеку и при малейшем подозрении вызовет полицию.
Я повернула в небольшой переулок, оглянулась. Кажется, за мной не следят. Вытащила бумажку из кармана, развернула. Как всегда, пустая. Чтобы прочесть, нужен идентификатор. Мера безопасности — записку может прочитать только один человек с нужным идентификатором.
Порывшись в кармане, нащупала длинный цилиндр идентификатора. Капнула из него себе в глаз идентификационный раствор, и на бумаге проявились буквы.
«В три часа ночи на пересечении пятой авеню и восемнадцатой», — значилось в записке.
Я смяла её и бросила под ноги. Посмотрела, как покрытие впитывает бумагу в себя. Любые отходы, мусор и прочее перерабатываются в питательную смесь для растений-домов.
Три ночи. Что они задумали на этот раз? Взрыв очередного завода? Если бы от этого был хоть какой-то толк. Заводов много, все одновременно не взорвешь. А без одного-двух система продолжала полноценно функционировать.
Иногда мне начинало казаться, что вся эта борьба бессмысленна. Что это то же, что биться головой о бетонную стену. Намного быстрее разобьешь голову, чем на стене появится хоть маленькая трещина. Создавалось впечатление, что власти могли бы вмиг выследить и уничтожить нас всех, но не делали этого, так как реальной опасности мы не представляли. А вот функцию пугала для общества выполняли с лихвой.
Но все же надежда была. Я это чувствовала. Верила в то, что рано или поздно нам выпадет шанс все изменить раз и навсегда. Каждый из повстанцев в это верил. Другой альтернативы не было. Идешь по улице, смотришь на пустые глаза людей вокруг. И в них нет ничего, кроме желания спокойно дожить до завтра. Люди разучились мечтать. Люди разучились с хоть какой-то уверенностью смотреть в будущее. Люди боятся настолько, что страх для них стал нормальным повседневным состоянием.
Для них вся жизнь складывается из походов на работу и с работы, покупки ненужной вещи из рекламы, заказа еды в генераторе. Слизень оповещает их, когда лучше ложиться спать, и в нужное время разбудит. Он говорит, что нужно кушать. С какой информацией необходимо ознакомиться и какая противопоказана.
Вот мимо прошел человек. Я даже не успела заметить, какого он пола и расы. Увидела только пустоту в его глазах. Отсутствие каких-либо стремлений. Отсутствие веры в себя. Отсутствие желания жить. Отсутствие души.
Иногда я спрашиваю себя, зачем может понадобиться Палмеру все это? А потом ответ приходит сам собой. Много ли утопий было в истории человечества? Или хотя бы чего-то, приближенного к ней? И ответ — ни одной. Возможно, человек создан так, чтоб мучить самого себя? Не будь Палмера — был бы другой, третий, десятый.
Но, несмотря на это, почему-то все равно находились силы для борьбы. Силы противостоять системе. Бороться за души этих людей, которым и не нужна эта борьба. За тех, кто привык. Смирился.
Ведь тогда, два года назад, я тоже была одной из них. Точно так же с пустым взглядом ходила по улицам, смотрела рекламу, заказывая предметы из каталога, получала рассылку новостей, слушалась своего слизня. И это казалось мне абсолютно нормальным. Таким же естественным, как дыхание и еда.
Но за эти два года я изменилась. Поверила в свободу. Увидела свет в конце туннеля. И верю, что они, эти все мужчины и женщины вокруг, смогут сделать то же самое. Обрести цель. Вернуть свою душу.
На место встречи я пришла чуть раньше, чем это было указано в записке, но Джек в компании невысокой женщины, которую раньше мне видеть не приходилось, уже ждал. Дождь понемногу утихал, и только редкие капли звучно ударяли о купол энергозонта.
— Что случилось? — спросила я без приветствия. — Очередной завод?
— На этот раз все сложнее, — серьезно ответил он. — У нас есть шанс убить Палмера и взять все под свой контроль.
Он посмотрел мне в глаза настолько сосредоточенно, что по моей коже пробежали мурашки.
— То есть? — спросила я.
— У нас наладился контакт с одним из подручных Палмера. Он на нашей стороне и сдал нам коды Корпоративной переходной станции. Небольшой отряд может проникнуть внутрь и уничтожить Палмера.
— А если это ловушка? — поинтересовалась я. — Не верю, что кто-то в Корпорации мог пойти против своих.
— Не ловушка, — сказала маленькая женщина. — Я встречалась с тем человеком. По его взгляду видно, что он живет без слизня. Думаю, ты понимаешь, как это выглядит. Кстати, меня Люси зовут. Люси Кирсленд.
Я прекрасно понимала, о чем она говорит. У человека, живущего без слизня, другой взгляд. В нем есть некая искра жизни. Что-то неуловимое, но в то же время явное. Однозначно указывающее на то, что человек жив, не превратился в бездушную ходячую оболочку.
— Он предоставил нам планы здания, — сказал Джек. — Мы выйдем из транспортника, спустимся на два этажа вниз, там сможем найти Палмера.
Пока мы разговаривали, присоединились еще пятеро. Трое мужчин, две женщины.
— Кажется, это все, кому я отправлял сообщение, — сказал Джек. — Уэйн, Джон, Стефани, Роуз, Майк, Карен и Люси. Меня вы все знаете.
— Почему нас так мало? — поинтересовался один из пришедших.
— Большой отряд будет более заметен. Пропускная способность переходной станции — четыре человека одновременно, — объяснил Джек. — Ввосьмером мы сможем перейти быстро, за два прохода. Если нас будет больше — транспортировка займет больше времени и привлечет внимание. Да и если мы не выберемся, — он вздохнул, — будет кому продолжить наше дело. Уэйн, раздай всем оружие.
Уэйном оказался среднего роста чернокожий крепыш, пришедший на встречу с небольшой сумкой. Он вынимал из неё лазерные перчатки и вручал каждому из нас.
Казалось бы, обычная, немного утяжеленная перчатка. Когда я надела её на руку, она сжалась, подгоняясь по размеру, плотно облегла руку. На указательном и среднем пальцах виднелись черные дырочки-стволы. Стандартное оружие полицейских.
— Придется стрелять по людям? — спросила я. Не то чтобы я боялась выстрелить в человека. Если бы пришлось это сделать во имя свободы — я бы выстрелила. Только проблема в том, что мне не приходилось убивать. А значит, в ответственный момент рука могла дрогнуть.
— Возможно, — Джек одарил меня быстрым взглядом. — Но постараемся обойтись без этого. Как только мы окажемся в здании Корпорации, внедрим в её систему вентиляции усыпляющий газ. Будем надеяться, что стрельбы удастся избежать.
Меня переполняла уверенность в нашем деле. Вера в успех и в то, что если придется умереть, то жертва будет не напрасна. Если Палмер умрет, система исчезнет вместе с ним — это будет наш дар всему человечеству.
Недалеко находился кокон переходной станции. Люси подсоединилась к нему с помощью неизвестного мне прибора и что-то делала минуты три.
Время и место Джек выбрал удачно. Город в это время пуст, а полицейские патрули сюда заходят редко.
— Я ввела коды, можем отправляться, — сообщила Люси.
Мы разбились на две группы по четыре человека. Я с Джеком оказалась во второй. Люси — в первой. Похоже, именно она была отравить систему вентиляции здания.
Система транспортировки заработала, кокон чавкнул, открылся, демонстрируя свои мясистые внутренности. Первая группа исчезла внутри переходной станции.
Я оглянулась вокруг.
Тучи понемногу расползались, сквозь них начала проглядывать луна. Большая и красная, словно окровавленная, она хищно подглядывала из-за облаков. Надеюсь, этот алый цвет будет символизировать кровь поверженного Палмера и свободу человечества.
Там, вдали, над верхушками жилых блоков виднелся офис Корпорации. Выполненный в виде человеческой руки, указательный палец которой был направлен в небо. Он пугал и наводил ужас. Не только на меня, а и на любого жителя почти любой точки земного шара. Но рядовой человек свыкся с этим страхом, он стал для него естественным, как дыхание.
— Первая группа докладывает, что на месте чисто, — сказал Джек.
Мы вчетвером вошли в кокон, и я мысленно попрощалась с городом, а заодно и с жизнью. Мне было не страшно лишиться её, больше пугало, если это будет зря. Если мы проникнем внутрь и погибнем, так ничего и не добившись.
На минуту все погрузилось во тьму, а потом в глаза ударил яркий свет, заставивший сморщиться. Когда я привыкла к освещению, увидела вокруг себя округлую комнату. Казалось, здесь одновременно горят тысячи ламп, хотя мой взгляд не находил ни одной.
Люси копошилась, подключая свой аппарат к стене комнаты.
— Так, готово, — сказала она. — Пускаю газ.
— Он не заденет нас? — спросил мужчина, кажется, по имени Майк.
— Я настроила его на наши ДНК, мы сможем спокойно им дышать, — ответила Люси.
— Готовы? — спросил Джек, посмотрев в лицо каждого из нас.
Все вокруг кивнули.
— Я обойдусь без долгих речей, — Джек тяжело вздохнул. — Скажу только, что если мы не справимся, очередного шанса наши сподвижники будут ждать долго. Так что мы обязаны добраться до Палмера.
Семь человек вокруг Джека, и я в том числе, снова кивнули. Мы все и без его слов прекрасно понимали, насколько все это важно.
— Сейчас я открою проход, — сказала Люси.
Секунда — и в монолитной стене проросло отверстие.
Мы молча вышли из комнаты в длинный круглый коридор. Нас никто не встречал. Первым двигался Уэйн, вслед за ним Роуз, дальше Джек и я.
Казалось, что все тихо. Все прошло хорошо. Никто не догадывался о нашем присутствии. Теперь нам предстояло спуститься на два этажа вниз и где-то там отыскать обитель Палмера.
Джек регулярно сверялся с голографической картой. Сейчас нам следовало повернуть направо. Там находилась лестница. Лифтом решили не пользоваться, так как он может быть под наблюдением.
Мы свернули в небольшую комнату-техпомещение, прошли мимо каких-то шипящих органических машин, вышли на освещенную голубоватым свечением лестницу.
Здесь было слишком тихо, и это навевало чувство опасности. На полу лежали два человека, очевидно, отключенные газом Люси.
А если они знают о нашем приходе? Если дожидаются, когда мы сами придем в искусно приготовленную ловушку? Что если Палмера здесь нет, вместо него нас ждут несколько десятков вооруженных человек?
Подумав о таком исходе, я решила, что сдаваться в любом случае не стоит. Лучше уж умереть, чем попасться в руки врагу.
Мы спустились этажом ниже. Здесь было так же спокойно, как и наверху. Но я отчетливо слышала шипение. Наверное, какой-то аппарат.
Но спустя секунду увидела, что ошибалась.
На нас неслось огромное животное, если это вообще можно было отнести к животному миру. Шерсть отсутствовала. Два зелёных глаза взирали с продолговатой морды, а голову венчало подобие гребня. Кто-то из наших вскинул руку в лазерной перчатке, но мутант успел выстрелить первым.
Из его рта вырвалась бесцветная жидкость, попала на лицо Джона.
Тот не издал ни звука. Осел на пол и замер.
Три выстрела, в том числе и мой — не знаю, кто именно поразил цель, но мутант больше не успел что-либо сделать. Его ноги подкосились, он опустился на пол и по инерции проехал еще несколько метров на брюхе.
— Сторожевые мутанты! — вскрикнул Джек. — Всем быть начеку.
— Он мертв, — сообщила Люси, склонившись к Джону.
Некоторые были в замешательстве и, судя по виду, уже пожалели, что пришли сюда. Но я понимала, что вряд ли случится так, что выживут все. То, как тот мутант убил Джона, — не самая плохая смерть на свете.
Повернув голову, я заметила, что на нас несется еще один мутант. Этот напоминал жука в серо-коричневом панцире.
Я вскинула руку, выстрелила несколько раз. Стреляли и другие. Но выпущенные лучи только отблескивали на панцире гигантского жука, не нанося ему вреда.
— Цельтесь в голову, — крикнул кто-то.
Жук выстрелил дважды чем-то, похожим на иглы, — на полу оказалась Роуз.
Он взобрался на стену и теперь уже несся на нас по отвесной поверхности.
Один из моих выстрелов, кажется, попал в цель.
Жук взвизгнул, замедлился, но успел выпустить еще одну иглу, унесшую жизнь Майка.
— Быстрее, сюда! — скомандовала Люси.
Взглянув на неё, я увидела, как она открыла проход в стене рядом.
— Туда! — крикнул Джек.
Войдя в проход, мы оказались в полутемном помещении, на потолке и стенах которого что-то пульсировало. Комната была похожа на внутренности переходного кокона. Та же живая плоть, слизь, прожилки. Очевидно, это была дыхательная система квазиживого здания.
— Здесь они не рискнут на нас нападать, — сказала Люси. — Будут бояться повредить систему вентиляции.
Я отдышалась. По всему телу выступил холодный пот. Было ясно, что нас ждет нечто подобное, но все равно мутанты, нацеленные на убийство любого чужака, пугали.
— Нам конец, нам всем конец, — шептала Стефани, и это выводило из себя больше всего. Хотелось собственноручно убить её, только бы она перестала причитать.
— Успокойся, — строго указал ей Джек. — Не забывай, зачем мы здесь и что от нас зависит будущее человечества.
— Отсюда можно выйти другим путем? — поинтересовался Уэйн. Именно он, как мне казалось, больше всех сохранял хладнокровие.
— Я думаю, — ответила Люси, указывая пальцем в угол комнаты, — вот там должен быть технический проход.
Стефани всхлипывала, несмотря на полумрак, на её глазах были отчетливо видны слезы, но все же она молчала.
Маленькая Люси поколдовала со своим аппаратом в углу, и проход открылся. Вот кто действительно был полезен, так это она.
— Вперед, — указал Джек.
Мы оказались в длинном кишкоподобном коридоре, вызвавшем у меня подсознательное отвращение. Я знала, что подобные системы есть в любом строении, но действительность оказалась гораздо более мерзкой, чем мои представления.
На голову капала скользкая густая слизь, похожая на сопли. Ноги вязли в мутной жиже. А еще запах. Пахло так, будто здесь хранили разлагающиеся трупы. Пришлось закрыть нос рукавом.
— Люси, откуда ты столько знаешь про это здание? — спросила я.
— Я раньше была проектировщиком жилых модулей. Знаю об их обустройстве. А все живые здания возводятся приблизительно по одной схеме. Знаешь устройство одного — знаешь и остальных, — ответила она. — Вот там, дальше, можно будет спуститься вниз.
Из всех только она не закрыла нос. То ли привыкла, то ли у неё стояла какая-то модификация носа, позволяющая фильтровать запахи.
Я услышала всхлип и обернулась.
Это была Стефани. Она плакала. Слёзы огромными бусинами скатывались по её щекам, взгляд был устремлен в пол, руки беспомощно свисали.
— Я хочу вернуться, — прошептала она. — Не хочу умирать здесь.
Бросив беглый взгляд на Джека, я поняла, что он уже жалел о привлечении её к этой операции. Он шагнул к ней, пытаясь что-то сказать, но прозвучал выстрел.
Стефани упала лицом вперед, сразу же погрузившись в мутную жижу. А рядом со мной, подняв руку с оружием, стоял Уэйн.
— Извините, кто не согласен, но она нас только замедляет, — спокойно сказал он, опуская оружие.
Джек одарил его неодобрительным взглядом, но он, как и я, наверное, понимал, что Уэйн сделал правильно. Придя сюда, каждый должен быть готов к тому, что может здесь ждать. Стефани оказалась не готова. Она не смогла усмирить свои эмоции, а здесь им места не было.
— Уэйн, — твердо сказал Джек. Наверное, он собирался ему что-то сказать, но передумал. — Разберемся, если выберемся отсюда.
— Тут недалеко должен быть проход, — указала жестом Люси. — Пошли, пока никто не поднял общую тревогу.
До прохода мы прошли метров сто. Дыра в полу явно выделялась на фоне коричневой бугристой массы.
Джек спрыгнул первый, за ним в проход ушел Уэйн, потом Люси. Я прыгнула последней. Джек пытался меня подхватить, но все же я упала и ударилась коленом. Боль моментально пронзила все тело, но я старалась не обращать на неё внимания. Нужно было вставать. Идти. Цель была близко.
Люси дала мне какую-то таблетку, от которой боль притихла, но каждый шаг давался с трудом. Я постоянно посматривала на Уэйна, не собрался ли он сделать со мной то же, что и со Стефани. Собственно, это нервировало гораздо больше, чем боль. А также то, что если придется убегать, ждать меня никто не будет.
Мы вышли в просторную комнату с большим круглым бассейном, а экранированный потолок изображал небесную голубизну, по которой проплывали маленькие белые тучки. Рядом с бассейном лежали два человека, отключенные газом.
— Вход в обитель Палмера там. — Джек указал на массивную овальную дверь.
— Стойте! — вскрикнула я. — Почему нас никто не встречает?
— То есть? — спросил Уэйн.
— Ни мутантов, ни охранных систем, ни самих охранников. Мы убили двух мутантов. Их должно было быть значительно больше. Все это похоже на ловушку, — пыталась объяснить я. — И этот человек с кодами перехода. Нас будто специально пригласили сюда и дали пройти.
— Охрану обезвредил газ, — сказала Люси.
— А мутанты? Где остальные мутанты? — сказав это, я заметила на себе пугающий неодобрительный взгляд Уэйна.
— Пути назад у нас все равно нет, — вмешался Джек. — Даже если это попахивает ловушкой — вернуться мы не можем. Нам нужно добраться до Палмера и завершить начатое.
— А если здесь нет Палмера? Что, если мы войдем внутрь, а там нас ждет взвод солдат? — почти криком сказала я.
Джек подошел, посмотрел мне в глаза. Его взгляд был точно таким же, как тогда, возле лагеря, когда он впервые рассказал мне о повстанцах. Спокойный, но в то же время целеустремленный.
— Мы должны попытаться, — сказал он. — Второго шанса может не быть. Если мы не выберемся — наши жизни не пропадут зря. Надеюсь, ты не боишься смерти?
Я покачала головой.
— Тогда пошли.
Люси уже успела открыть продолговатую дверь, её створки с шипением разошлись в стороны. Внутри царил полумрак.
Это была комната с очень высоким потолком. Несколько сотен метров. Вверху тускло светились какие-то шары, в нос ударил затхлый запах. Не мог здесь жить Палмер, не мог!
И, похоже, это поняла не только я.
Джек развернулся, бросился обратно. Но дверь была закрыта.
Уэйн грязно выругался.
Люси вздохнула.
Что-то мокрое и теплое схватило меня под руки, потянуло вверх. Я пыталась кричать, но поняла, что парализована. Оно сжимало меня все сильнее, я перестала чувствовать биение своего сердца.
Кажется, я даже не дышала. Мой мозг лихорадочно перебирал разнообразные способы выбраться, но их не существовало.
Мой взгляд коснулся шаров, висящих под потолком, и я все поняла.
Там, в каждом из них, находился человек. К головам их были подсоединены кишкообразные провода, а в центре этой конструкции находился огромный продолговатый кокон.
Не было никакого Палмера. Был только живой механизм, созданный для помощи людям. Но он, как и любая другая живая материя, эволюционировал. Становился умнее, совершеннее. Творение, подчинившее себе творцов. Но он не мог развиваться без человека. Поэтому превратил человеческую расу в свою ферму, откуда отбирал сильнейших его представителей.
Может, это существо, организм, созданный людьми, но покоривший своих создателей, уже проникал в меня, а может, мой мозг сам все понял. Но я четко осознавала, что происходит.
Все эти люди, заключенные в коконы, были прежними группами повстанцев. Каждый из них пришел сюда в надежде уничтожить Палмера и попал в ловушку. Разум выбирал сильнейших из людей. Тех, чей мозг был способен отторгнуть слизня. Тех, кто рисковал идти против системы.
Любой, придя сюда, становился придатком разума, таким же, как станции перемещения, слизни, живые здания.
Вся борьба была лишь естественным отбором. А победитель получал единственно возможный приз — слияние с разумным биомеханизмом, благодаря чему тот становился умнее.
Я пыталась закрыть глаза, надеялась потерять сознание, но не могла. А пустой кокон, уготованный для меня, с каждой секундой все приближался.