Полоска пластыря

Полоска пластыря

Мишка не мог понять, отчего так расстроилась мама. Он даже случайно подслушал, как она плакала. Тут ведь не плакать – радоваться нужно! Папа отправляется в дальний полет! Как Василий Ляхов на «Хиусе-Молнии»! Только еще дальше и… Вот куда именно и зачем, Мишка узнать не смог. Да, он снова подслушивал, но ведь опять не специально, честное слово же! Просто читал в комнате, а дверь была открыта, вот он и услышал разговор мамы с папой. Сначала даже не придал значения тому, о чем они беседуют. Удивило, правда, что мама говорит так, будто сердится за что-то на папу, а тот как бы оправдывается. Ну а когда в их странном разговоре прозвучало название «Мирза-Чарле», Мишка уж ничего не мог с собой поделать и стал слушать внимательно.

Да и как тут не будешь слушать, если «Мирза-Чарле» – это международный космопорт, а его папа, Буран Завалин, – не кто иной как межпланетник. Пусть и не такой пока известный, как знаменитые на весь мир первопроходцы Николай Краюхин, Тахмасиб Мехти, Анатолий Ермаков, Алексей Быков, но межпланетник же! А не знаменит он потому, что не простой межпланетник, а испытатель новой техники. Такой, как Василий Ляхов, Ашот Петросян… Про испытателей не всегда знают, особенно поначалу. Это уже потом, когда полет прошел успешно, они становятся признанными героями. Или неуспешно… Как у Ашота Петросяна, который взорвался на первом «Хиусе».

Между прочим дедушка назвал папу Бураном не просто так. Сначала такое название собирались дать «Хиусу». Буран – это же сильный ветер, а хиус – это тоже сильный ветер, зимний, только по-сибирски. Посчитали, что «Хиус» звучит красивее, и первому в мире фотоннику дали это имя. Но папа к тому времени уже родился, поэтому так и остался Бураном. Мишка считал, что у его папы замечательное имя. Да и то, назвали бы его Хиусом, а потом бы все путали, о его папе говорят, или о корабле.

Но то, что Мишка услышал дальше…

– «Мирза-Чарле»? Уже завтра? А куда потом?.. Не молчи, Буря, ты ведь знаешь, я все равно…

– Погоди, Света, – раздался папин голос. – Пожалуйста, погоди. Думаешь, я просто так молчу, из вредности? Не могу я все сказать. Пока не могу.

– Даже мне?

– Даже тебе. Но полет не опасный, ты не волнуйся. Ну, чуть подальше, чем обычно. Зато штурманом у меня знаешь кто? Андрюха Кожухов! С ним-то я могу вообще весь полет в потолок поплевывать.

– Не заговаривай мне зубы. Я не маленькая. И я, если ты еще не забыл, жена межпланетника-испытателя. А твое «чуть подальше», как я понимаю – это туда… в зону абсолютно свободного полета? И насколько подальше это твое «чуть»?

– Света!.. Ну не могу я, правда, не могу. Вот вернусь – и все расскажу.

– И когда ты вернешься? – спросила мама, и Мишка замер, боясь прослушать ответ.

– Месяца через три-четыре. Максимум – через полгода.

– Значит, минимум через полгода, – вздохнула мама. Помолчав, скупым, равнодушным тоном спросила: – С «Мирза-Чарле» на «Звездочку»?

– Н-нет… – совсем убитым голосом ответил папа. – На «Старый Восток».

– Плутон? – в голосе мамы вновь прорезались тревожные нотки. – Но я слышала, там…

Мишка тоже слышал – на переменах и после уроков только об этом и говорили, – что на «Старом Востоке» готовят новый прямоточник для полетов за пределы Системы. И, будто бы, не для простого полета! Будто бы где-то там, далеко, куда не забирались еще даже «Хиусы-Молнии», что-то нашли… Или приняли чей-то сигнал… Не наш сигнал! Так значит папка…

Наверное, от волнения он слишком громко задышал, а то и взвизгнул, только в дверном проеме тут же возник папа.

– Шпионишь, значит? – свел он темные брови. – Подслушиваешь?

– Я… папа!.. Нет!.. – Мишка, казалось, забыл все человеческие слова.

– Видишь ли, друг, – присел папа на корточки, иначе ему было неловко разговаривать с Мишкой с высоты двухметрового роста. – Если мы и правда друзья, то поступать так не очень красиво.

– Я не подслушивал! – прорезался наконец голос у Мишки. – Просто услышал, случайно! Дверь же открыта, а вы громко говорили… Но ты тоже… – смутился и замолчал он.

– Что «тоже»?

– Ты тоже не очень красиво делаешь, – тихо продолжил Мишка. – Если мы друзья, почему ты не рассказываешь, куда летишь?

– Потому, друг, – выделив голосом второе слово и положив на Мишкино плечо широченную ладонь, сказал папа, – что даже друзьям не всегда можно все говорить. Есть еще такие слова, как обязанность, долг. Слыхал о таких?

Мишка кивнул.

– Так вот, моим долгом сейчас является этот полет, а одной из обязанностей – не разглашать его подробности до возвращения. Но от этого мы не станем друзьями меньше, чем есть, – улыбнувшись, потрепал Мишкино плечо папа. – Это я тебе со всей ответственностью заявляю.

На следующий день папа улетел на «Мирза-Чарле», а Мишка с мамой остались ждать от него вестей, а точнее – сотрудников Государственного комитета межпланетных сообщений, потому что папа заверил маму, что им доставят аппаратуру для двусторонней связи.

Но сначала пришли не сотрудники, а сотрудник. Мишка его сразу узнал – по газетным снимкам, по новостным передачам… Да и кто из тех, кто хоть чуточку интересовался космосом, мог не знать заместителя председателя ГКМПС, бывшего межпланетника Юрия Сергеевича Сидореню! Мама вообще его знала лично – назвала по имени-отчеству, пожала руку. Юрий Сергеевич сам подошел к Мишке и тоже пожал ему руку: сильно, по-мужски, несмотря на то что пальцы у зампредседателя были длинные и тонкие, как у пианиста, да и сам он был тонким и жилистым, похожим на струну. Или на тетиву. Натянутую тетиву индейского лука, с которой готова сорваться и больно ужалить стрела. Судя по льдисто-серым, совсем не добрым глазам Сидорени, этого нельзя было исключать. И уж, конечно, мама заметила это тоже.