Половинка тебя

Глава III

— Просыпайся, голой попой об забор ударяйся! — максимально громким, отвратительно немузыкальным голосом, вопил, заходя в мою комнату, Стас.

Это уже вторая его попытка разбудить меня. Первая — холодными руками стащить за ноги с постели, провалилась, потому как моя кровать имеет красивое кованное изголовье со множеством завитушек, за которые я и цеплялась, дабы не оказаться на еще более холодном полу.

— Господи, за что мне это? Я еще так молода, — хриплым спросонья голосом спросила у потолка.

— Ага, молода она. Вставай, старуха, в пенсионный не успеешь, — Стас уже распахнул шторы и открыл форточку, впуская холодный февральский воздух. От чего я натянула себе одеяло до самых кончиков ушей.

— Закрой, пожалуйста, — жалобно и еле слышно попросила я.

— Ты чё это? Заболела что ли? — Стас тут же закрыл форточку и навис надо мной, нахмурив брови, и с заботой во взгляде изучающе осматривал мое лицо.

— Наклонись, пожалуйста, поближе. Мне тяжело громко говорить, — еще тише, чем раньше, произнесла я.

— Точно заболела: уже второе «пожалуйста» за минуту. Мать, ты мне это прекращай.

Тем не менее, он наклонился ко мне еще немного, и в эту же секунду я высунула руку из-под одеяла и схватила его за нос, от чего он заорал так, словно его враз укусила стая бешенных собак.

— Сколько раз я тебе говорила будить меня нормально? А? Сколько?

Начала мотать рукой, в плену которой его нос, из стороны в сторону. Воплей от этого меньше не стало, но зато мне стало смешно от того, как он пытался поспеть своей головой за движением моей руки.

— Прости-прости, я больше не буду. Честно, - загнусавил братишка, тряся руками перед своим лицом.

Резким движением разжала пальцы. Высвободившись, Стасик стал  прыгать на месте, растирая свой многострадальный нос.

— Дура ненормальная! Больно же, — во избежание дальнейших экзекуций с моей стороны брат пулей вылетел из комнаты, при этом вереща на всю квартиру, — Мама, а Алиска меня обижает!

— Жалоба! — крикнула ему вслед, лениво потягиваясь в постели.

Рукой на тумбочке нащупала мобильник, разблокировав экран, увидела, что на часах только шесть тридцать пять утра.

Шесть тридцать пять утра!!! Мне до пар еще два часа, я могла бы спать еще целый час совершенно спокойно!

Полежав несколько минут, поняла, что уснуть уже не получится. Вылезла из-под одеяла и сунула ноги в домашние тапочки в виде улиток, которые мне подарил Стас на Новый год, намекая на мою «расторопность» по утрам. Поплелась на кухню в поисках пищи, запах которой уже разнесся по всей квартире, от чего мой желудок издавал голодный «выр-выр».

На кухне обстановка та же, что и каждое утро: мама печет блинчики, папа готовит какой-то соус к ним, рецептура которого известна только ему одному, Стас успевает перехватывать горячие блинчики с тарелки, периодически получая по рукам, то от мамы, то от папы. И как у него только зубы не плавятся от горячих блинов?

— О, наша соня встала, — поприветствовала меня мама, пока я пыталась испепелить братца взглядом.

— Что-то рано сегодня, не спится? — папа протянул мне кружку свежезаваренного смородинового чая, аромат которого успокаивал и бодрил одновременно.

— Ага, поспишь тут. Ходят всякие носачи, спать не дают, — пробурчала в кружку, косясь на Стаса.

— Чай тебе, кстати, носач заварил, — подметил папа, добавляя в икру сливки.

— Ага, жить хочешь, заскрёбышь, — ехидно посмотрела на братца, который так и не рискнул приблизиться ко мне.

— Мне с тобой еще два года под одной крышей жить, так что приходится прогибаться.

— Ладно, живи… пока я добрая.

— Кстати, о добрости, — оживилась мама. — Завтра к нам в гости приедут Сотниковы, устроим праздник в честь двадцать третьего февраля. Поэтому ничего на завтра не планируй, ты мне будешь нужна на кухне.

— Хорошо, — обреченно выдохнула я. — Валерон тоже с ними приедет, да?

— Конечно, приедет, он же тоже Сотников, — ответила мне мама словно глупому детенышу.

Роняю голову на стол. Мда, утро начинается не с кофе. Против Сотниковых старших я ничего не имею, но вот их сын Валерий — мой ровесник и, как выяснилось с годами, моя первая любовь — меня совсем не радовал.

Когда-то, далеких пятнадцать лет назад, когда нам с ним было по пять лет, мы решили пожениться и любить друг друга во что бы то ни стало. Правда, уже через полчаса после нашей женитьбы он плакал на руках у своей матери из-за того, что я ударила его пупсом в лоб, так как он не хотел играть в «семью» на моих условиях. На мой же взгляд, он оказался совершенно не готовым к семейным отношениям.

Сейчас же, Валерон целиком и полностью был уверен в том, что я предназначена ему судьбой. И не упускает возможности для того, чтобы увидеться со мной лишний раз, дабы напомнить мне об этом, поправляя свои огромные очки в роговой оправе каждые пять секунд (засекала). Хорошо, что мы живем в разных городах и видимся только по большим праздникам. Одни его рассказы о черных материях и органической химии, вперемешку с его сверхгаликтической любовью ко мне, вгоняют меня в смертельную тоску и уныние, поэтому мне остается только радоваться тому, что их я слышу крайне редко.

***
До университета добралась на трамвае, пусть это не самый расторопный транспорт в городе, но он мне нравился тем, что во время пути можно смотреть на улицы города, слушая музыку в наушниках, представляя себя актрисой из клипа.

До весны еще неделя и город сейчас — унылое зрелище: серые улицы, серые дома, от всего этого не менее серые люди, идущие по своим делам, словно против своей воли. Унылости городу прибавляет и свинцовое небо над головами, из которого кажется вот-вот пойдет ни то снег, ни то дождь.

Перед главным входом в университет меня уже ждала Катька, переминаясь с ноги на ногу от холода. Видимо давно ждет, бедолажка.

— Ну, наконец-то, блин. Я уж думала, что отморожу здесь саму себя, пока тебя жду, — бросила она мне, как только я оказалась в поле ее видимости.