Полукровка. Том 1. Мир.

Пролог

***

Три спутника Альгевы озаряли ночь. Они искрились как драгоценности на иссиня-чёрном бархатном покрывале неба. В очередной раз подойдя к окну высокий статный брюнет в дорогом одеянии взглянул в бездонную тьму. Он возносил молитвы всем богам, которых знал. С его губ то и дело срывалось:

- Только б она осталась жива. Только б жила… Любимая.

Листарт метался по комнате уже несколько бесконечных часов, не находя себе места. Уже бесконечно долго из-за двери периодически доносились стоны и крики его возлюбленной. Он то садился, то снова вставал, по прохаживался из угла в угол. При каждом крике он сжимал кулаки и всякий раз его кожу располосовывал чёрно-красный узор. Так проявлялась демоническая кровь всякий раз, когда мужчина не мог сдержать эмоций.

Внезапно дверь распахнулась и из комнаты вышла полнотелая повитуха. Она радостно улыбнулась и сообщила:

- Ваше Высочество! О, поздравляю, у Вас мальчик!

Мужчина не сдержался и полностью трансформировался в демона. В мановение ока он подскочил к женщине из-за чего та не на шутку струхнула. Повитуха протянула ребенка отцу, и он принял его на руки.

- У меня сын! – В этих словах было всё: гордость, радость, любовь и счастье. – Мортэнэль, как она?

Улыбка на лице повитухи померкла, в глазах затаилась тревога. Справившись с собой, она тихо вымолвила:

- Она очень слаба. В ней почти не осталось жизни. – Произнеся этот страшный приговор, толстуха опустила глаза.

Мужчина с копошащимся младенцем на руках ворвался в комнату роженицы. Она представляла собой скелет, обтянутый кожей. Её длинные прямые серебряные волосы разметались по подушке. Остроконечные уши обвисли, чёрные круги на осунувшемся лице выделяли огромные прекрасные глаза, в которых ещё теплилась жизнь.

- Любимая моя. – Прошептал Листарт. В его глазах навернулись слёзы. – Я не смогу без тебя. Умоляю тебя, только живи. Будь со мной вовек. Это моя вина, любимая… Только живи, слышишь?

Мужчина укусил себя за руку и приложил запястьем к её губам. Женщина сделала глоток. Но ничего не произошло. Слишком истощилось её тело чтобы принять трансформацию. Она умирала, и сама понимала это. Воззрившись на возлюбленного с младенцем на руках, она прошептала:

- Я люблю тебя всем сердцем, но плата за любовь для меня оказалась чересчур высока. Я рискнула и не жалею об этом. Сейчас наступила пора платить полную цену. Позаботься, любимый, о нашем сыне. Когда он вырастет передай ему это. – Роженица протянула дрожащей рукой чёрный медальон на серебряной цепочке. – Расскажи ему обо мне. Скажи, что я любила его также сильно как тебя.

Слабая рука упала на постель. Дыханье оборвалось, голова с открытыми глазами качнулась на бок с мёртвым взглядом, устремлённым в распахнутое окно, в бесконечную темноту иссиня-чёрного неба.

Раздался детский плач, а за ним полу-крик полу-вой, полный страдания; разрывающий и выворачивающий душу наизнанку от горя, печали и бесконечной тоски.

***

Три спутника Альгевы озаряли ночь, искрились как драгоценности на иссиня-чёрном бархатном покрывале неба. Из приземистой избушки пифии на отшибе (где и должны селиться по обычаю деревенские маги или телепаты), раздался не-то скорбный, не-то горестный вскрик.

В низком оконце, почти скрытом за пушистыми ветвями деревьев, засочились лучи света от крохотного магического светильника. Он немного укрепился и уже смог озарить комнатку с поднявшейся в кровати старой женщиной. Она шустрыми движениями собрала разметавшиеся с сединой волосы в небрежную косу едва не машинально потому, что мысли её были далеко отсюда. Глаза пифии округлились на столько, что казалось вот-вот выскочат из орбит.

Приходя в себя, женщина забормотала что-то неразборчивое, но встав на ноги, путаясь в лабиринте подола ночной рубашки, пошла вполне целенаправленно. Подойдя к зеркалу, она глубоко вздохнула, потёрла сморщенное лицо костлявыми пальцами и сказала сама себе в отражение:

- Успокойся, дорогая, возможно это был всего лишь сон. Всего лишь сон и никто не умер и не родился. Да возьми ж себя в руки, Долорес! Но проверить не помешает! Совсем не помешает…

Распахнулась дверь летней кухни с увешанным сушащимися травами потолком; в помещение влетел по воздуху старый магический котёл, за ним хрустальный шар, гадальное блюдо и прочая утварь. Предметы скоро завертелись, вставая на стол. Черпак стал наливать в котелок воду из серебряного ведёрка. Вскоре из котла повалил густой пар. Стоящая подле него дряхлая женщина замерла, не веря собственным очам. Для уверенности она потёрла глаза, дабы увериться, не померещилось ли ей.

- Не померещилось… - Опешивши пробормотала ясновидящая. – Это действительно он, но кто я, что видение сие ко мне пришло? Ко мне - деревенской знахарке! Ужель я коим образом связана с ним делом аль хоть словом единым? А ну, котёл, заверти клубом, закрути парком, да кажи что есть, да покажи, чему быть и чего не миновать!

В пару освещённом хрусталём сияющего шара забрезжили образы: вот и новорожденный с белой, едва отдающей голубизной кожей и острыми ушками; вот и его отец вампир чистокровный на руках держит плачущего и сам рыдает пуще него; вот и мать его остроухая – лежит замертво, только руку протянуть смогла с чёрным амулетом и испустила дух.

- Да, малыш, тяжкое бремя пало на плечи твои! Быть тебе неприкаянным долгие годы, вслед за тем как кровь отца своего вкусишь. А после, а после то вообще, как ком снежный накатит: смерть одной породит уймищу мертвяков, беда по пятам пойдёт, да уж слава Всевышнему, не всегда нагонять будет. Ох-хохохо-хох. Ну да ничего, помогу я, помогу. Хотя б до поры до времени тебя припрятать…

Ну что, котёл, у нас с тобою нежданно-негаданно явилась уйма работы!

Утром пифия отправила зачарованного почтового голубя отцу новорожденного мальчика Листарту. Сама же старушка поехала верхом на смирном ослике в столицу человеческой империи Статры – Принчипал. Войдя в город отправилась прямиком на травный рынок. Она уже видела в хрустальном шаре лицо мужчины, прибывшего с Земли за особыми ингредиентами. А ещё, она знала, что прибыл он не один.