Полукрылые. Чёрные песни забвения

Пролог

Грязно-серая клякса разбухала и темнела прямо на глазах. Тонкие полупрозрачные ручейки вливались в неё со всех сторон и, объединяясь, обретали цвет. Всем было известно, что психео нематериально, но Артёму казалось, что стоит протянуть руку, и он дотронется до чего-то прохладно-склизкого и густого, как кисель. От омерзения его передернуло.

Взбесившаяся энергия уже отрезала Титова от остальных стеной мутного тумана, за которым он не видел никого из своей команды. Они остались позади, в другом конце коридора. В ушах звенело, а в голове бились панические мысли:

— Беги… Спасай себя… Ты ничего не сможешь сделать…

Дрожащие руки вспотели, и Артём рефлекторно вытер их о футболку. Ладони дотронулись до чего-то мокрого и липкого. Титов посмотрел вниз. На животе расползлось уродливое пятно, алое на белых частях принта, бурое — на цветных.

Что же делать? Бежать за помощью? Разве может, в конце концов, им повредить волна психео, даже такого нысыщенного? Ну испугаются, настроение испортится, погрустят…

В памяти всплыли слова Эллы:

— Сами по себе отчаяние, горе, страдание безвредны, это всего лишь эмоции. Но человек, которого насильно погрузили в их пучину, перестаёт мыслить здраво. Он становится неадекватен и может сделать что угодно. С собой и с окружающими.

Титову было отчаянно, безумно, невероятно страшно. До дрожи в коленках. До рези в желудке. До нехватки воздуха. Но вдруг он сейчас развернётся и убежит, а с кем-то из одноклассников случится что-то непоправимое? Как он будет жить дальше? Как будет просыпаться по утрам? Как смотреть в зеркало?

Он сжал кулаки, закрыл глаза и медленно выдохнул, пытаясь хоть немного успокоиться.

— Псих-хео нем-материально, оно н-нематериально, — твердил он, как заведённый. — Его даже н-не видит н-никто, кроме Полукрылых. Это п-практически игра м-моего воображения.

Немного выровняв дыхание, Артём затянул тихую монотонную мелодию без слов. Знакомые звуки придали ему сил и уверенности. Нет ничего сложного, нужно просто представить, что он на крылатой тренировке. А рядом стоит Виталий Иванович и контролирует его действия.

Титов открыл глаза. Грязное облако никуда не делось, оно бурлило, клубилось и как будто бы презрительно насмехалось над неудачником.

— У меня ничего не получится, нужно бежать, пока не поздно. Меня никто ни в чем не упрекнёт… — промелькнули трусливые мыслишки, но Артем еще сильнее сжал кулаки, так, что ногти больно впились в кожу на ладонях, и, упрямо склонив голову, изменил тональность песни.

На тренировках от подобного худосочное облачко психео сносило в сторону или даже распыляло, но сейчас такого не произошло. Зато в середине преграды появилась трещина со рваными краями. Она ширилась медленно, словно нехотя, пока не превратилась в проход, по которому как раз мог бы пройти щуплый подросток.

Стены открывшегося коридора ещё были сизыми, но в глубине уже плескалась чернильная тьма. Даже лампочки на потолке, казалось, потускнели и выцвели. На другом конце освободившегося пространства, безвольно раскинув руки в стороны, лежал мальчик с синими прядями в волосах. Увидев, что его посеревшее лицо почти слилось по цвету с дешевым линолеумом, Артём больше не колебался.

Он сорвался с места и через пару секунд уже склонился над безжизненным телом, распростёртым на полу, потряс его за плечо.

— Руст, эт-то я! Т-ты как? Встать м-можешь?

Рустам Черниченко глухо застонал, но глаз не открыл.

— Д-да что ж т-такое… М-макс! Эл! В-вы где? Идите на м-мой голос! — заорал Артём, но слова его словно потонули в душном мареве.

Плотный туман как будто глушил звуки, хотя этого просто не могло быть на самом деле. Справа послышался шум, и Титов наугад хлестнул выпеванием в ту сторону. Край облака поредел и разлетелся, стали видны остальные участники команды.

Элла стояла на полшага впереди, бусинки в её косичках не звенели, слипшись от крови, но лицо выражало решимость. Она монотонно тянула низкую ноту Песни барьера и иногда немного возвышала голос, отбрасывая напирающую пелену, не давая ей приблизиться. За её спиной тяжело дышал Макс Редькин, облокотившись на стену коридора, его бледное лицо резко осунулось, лоб покрывала испарина. Но даже в этом состоянии он не удержался от подкола:

— Да ладно, Титов! Не успел что ли свалить под шумок?

Артём не стал обращать на него внимания и сосредоточился на Рустаме, обхватив его руками под плечи и приподняв. Им нужно держаться вместе, иначе не справиться.

— Н-ну же, Руст, п-помоги мне, — пыхтел мальчик, рывками подтаскивая одноклассника под прикрытие, которое создавала Эл. Но юный бореад, казалось, был совершенно обессилен. — Н-ну же, давай! От т-твоей хвалёной птицы н-никакого толку!

Наконец, он дотянул увесистого Черниченко до стены. Но отдыхать было некогда. Почти сразу Артём встал за плечом Эллы, как их учили на тренировках, и подхватил её выпевание. В очередной раз откинув наседающее психео, он обернулся на парней.

— Что б-будем делать?

Ему никто не ответил. Редькин затравленно смотрел прямо перед собой, а Рустам, до этого вроде бы пришедший в себя, снова прикрыл глаза.

— Н-никаких идей? Ладно… Т-тогда вот. П-по одиночке м-мы долго не п-протянем. Нам н-надо объединить силы. Т-так что… — Артём сглотнул, предвкушая очередной издевательский комментарий. — М-макс, отдохнул? Держи б-барьер.