Поминки

Поминки. Часть 4-я. Угрызения совести

================== Угрызения совести==================

И теперь, сидя с матерью вдвоём за покрытым «папиной» клеёнкой кухонным столом, Саша не могла не признаться самой себе – она, Саша, вопреки мнению отцовской родни, всё же была – их «породы». Незаботливая. Отец вкалывал на двух работах, а она жила в своё удовольствие, принимая это как должное. И институт окончила – дневной, а могла бы учиться на вечернем отделении и работать, хотя бы на полставки (хотя – кто бы её взял на полставки…). Тогда Сашиным родителям не пришлось бы считать каждую копейку.

Но отец сказал: «Учись, дочка. На вечернем – какая учёба…». Через пять с половиной лет Саша окончила институт,  устроилась на работу – и с деньгами в доме стало легче… Саша много раз задавала себе вопрос – почему? Ответ был очевиден: отец любил её так, как, вероятно, хотел чтобы любили его самого, отдавая дочери всё своё полной отцовской любви сердце. А Саша принимала его любовь и заботу как само собой разумеющееся. Ещё и обижалась на отца за то, что он допоздна задерживался на работе.

Отец был заядлым шахматистом и после окончания рабочего дня частенько оставался поиграть. Шахматная секция  была гордостью института, ежемесячные блиц-турниры собирали полный зал непоседливых болельщиков, которые переживали за игру сильнее, чем участники турнира – потому что могли только смотреть, а им хотелось – помочь, подсказать правильный ход (что запрещалось правилами).

По воскресеньям к ним домой приходил  Василий Сергеевич – такой же  завзятый шахматист. Они с отцом подолгу сидели за шахматной доской, и Саша страшно ревновала: «Зачем он к нам ходит? Папа мог бы играть со мной, я же умею, сам научил!»

Отец был для Саши настоящим другом. Они катались на лыжах в ближнем лесу, ездили за грибами, играли в одни и те же игры, любили одни и те же фильмы, читали одни и те же книги… Внешне Саша была похожа на мать, а вот руки – с крупными кистями и длинными пальцами – руки были отцовскими. Как и характер.

Выйдя замуж и перебравшись в новый дом, Саша невольно сравнивала отца с мужем – не в пользу последнего. Муж оказался незаботливым. Таким же, как она сама. М Потому  они и сошлись, наверное – родственные души.

Легко сошлись и , прожив вместе четыре года, так же легко расстались. Саша любила мужа (и он  её – любил!) и не винила ни в чём. И себя виноватой не считала. Это Натэлла Нугзаровна постаралась, мать Гиоргоса.

- Зачем тебе бесплодная жена? – втолковывала она сыну. – В семье должны быль дети, у тебя должен быть сын – продолжатель рода. А у вас уже три года никого. Сколько можно ждать? Найдём тебе другую…

- Но я люблю её, мама! – возражал Гиоргос. Впрочем, возражал он недолго. Потом – слушал мать молча, не споря, но и не соглашаясь с ней. Потом сдался…

Развод оформили быстро: у Натэллы был знакомый юрист, или адвокат… У них вся Москва была «знакомой». А  Саша была чужой. Нет, не жаловала её мужнина родня, игнорируя успехи и смакуя промахи в их с Гиоргосом семейной жизни. Сашин муж всегда прислушивался к словам родни, не говоря уже о родителях: их слово было последним…И упорно «не замечал» их неприязни к Саше. И не собирался её защищать. От кого? От родни? Да как же он может – пойти против своих?

Поняв это, Саша без сожаления рассталась с мужем. Делить им было нечего: детей не было, за что её кляла и бесчестила мужнина родня. Господи, ну почему, почему ей так не везёт! Врачи не считали её бесплодной, с этим у Саши было всё в порядке. Но вот с Гиоргосом – детей не не было.

Саша так и не вышла замуж, а «для себя» рожать не хотела. Ну, не хотела – и всё тут! Она ничего больше – не хотела. Все её бросили – и родня, и муж, и отец. И маму  бросили. Кому они нужны? Если бы папа был сейчас с ними, всё было бы по-другому, всё было бы иначе…

Саша вытерла слёзы и отставила рюмку. На четвертом курсе им читали курс психологии. То, что происходило сейчас с Сашей, называлось «атрибуция». – «Гениальная ошибка природы – вот что такое атрибуция» - говорил преподаватель. – Это нормативная особенность поведения человека. Чем сложнее, страшнее случившееся – тем больше мы виним себя. Это неправильно, ведь мы не виноваты в том на что не можем повлиять». А разве она, Саша, не могла – повлиять? Конечно, могла! Только вот беда – «влиять» надо было раньше…

- Не мучайся так, ты ни в чём не виновата. Это из-за них он век свой не прожил, маялся всю жизнь по родным и знал: не нужен он ни родне, ни матери с отцом. Это они его сгубили… - зло сказала Гликерия Анастасовна.

Саша не согласна была с матерью. Ну, не любила папу родня, ну и что? У него  была своя семья, где его любили. Любили – а уберечь не смогли!

================================ О пользе вязания============

В тот вечер отец пришел с работы хмурый, явно чем-то расстроенный. На Сашины расспросы не отвечал, отмалчивался, и она обиделась: разговаривать не хочет. Ушла к себе и не выходила из комнаты до семи, до прихода матери. Гликерия всегда приходила в семь – дежурила на телефоне в районной поликлинике. Не могла  без работы.

За ужином обычно разговорчивый отец помалкивал, зато Саша тарахтела за двоих – ей хотелось его расшевелить: авось отойдёт, разговорится… Но отец упрямо молчал. Потом так же молча сел у телевизора. Потом лёг, сославшись на головную боль.

Саша сделала ему холодный компресс, но компресс не помог, голова болела всё сильнее, отец даже постанывал иногда, но телевизор не выключал: шёл его любимый фильм с Микеле Плачидо. Смеряв мужу давление, встревоженная Гликерия хотела было вызвать скорую, но отец досадливо махнул рукой: «Ты мне таблетку лучше дай, от  давления и от головы. Обойдёмся без скорой, сейчас приедут, кино не дадут посмотреть».