Помнить больно

Глава 1.

С трудом открываю глаза. Не особо это помогает: что так, что эдак — всё темнота вокруг. Разве что лунный свет по левую от меня руку просачивается в комнату и пытается помочь моим глазам что-то видеть, только толка в этом нуль. Голова трещит по швам. Даже интересно, это из-за хорошей выпивки или не менее плохой драки? Я бы и рад вспомнить причину, но даже не могу понять, кто я.

И это не смешно. Ничего не помню, даже себя. Я… кто такой?

Наверное, проснувшись ночью в незнакомом месте и даже не зная самого себя, следует паниковать или бояться, но боль, отдавшаяся после во всём теле, не позволяет долго думать. Не проходят и пять минут с моего пробуждения, как хочу спать.

Я так устал…

***

В этот раз я просыпаюсь от яркого солнечного света. Оказывается, в моей (а моя ли?) комнате нет даже штор, что, несомненно, просто замечательно в такое утро. Может, я ранняя пташка? По тому, как я хочу спать и хмурюсь, понимаю, что, по крайней мере, сейчас я поздняя, подыхающая птичка с пустотой в голове. Была надежда, что, проснувшись, боль уйдёт и я хотя бы вспомню своё имя, но нет, кто-то надо мной зло подшутил, оставив без воспоминаний.

Нет, мне не страшно, что странно. Разве в такой ситуации нормальный человек не стал бы паниковать, пытаться что-то выяснить и вспомнить? А являюсь ли я нормальным человеком? Что-то внутри подсказывает, что я далек от понятия «нормальности».

Всему телу больно. Как будто на меня скинули несколько мешков с зерном или проехались катком. И по забинтованным рукам понимаю, что боль в голове отнюдь не из-за переизбытка алкоголя в моём мозгу, хотя это было бы лучше. По тому, как болит голова, несомненно ясно, что меня били не раз и даже не просто руками. Надо же, а у меня врагов хватает, чтобы подохнуть от ужасной боли и собственного забвения!

Из всей картины, сложившейся за небольшой промежуток времени, ясно следующее: я мужик (спасибо природе за внешние отличия), я слишком плох в рукопашке, раз валяюсь и ною от боли, и совершенно ничего не помню, надеясь, что это чья-то злая шутка. Хорошего мало, скажу я вам.

Неожиданно за дверью, которая как раз-таки находится напротив моей кровати, слышатся чьи-то шаги. И их двое. Сразу прикидываю в уме, что лучше: притвориться спящим или с широко распахнутыми глазами ныть и расспрашивать, что со мной. Недолго думая, выбираю первый вариант. Вдруг это какие-то плохие парни, которые рады будут надо мной поиздеваться или и вовсе убедить? Если так, то рад буду второму варианту.

Не знаю как, но по шагам сразу определяю, что это мужчина и женщина. Кажется, у меня чуткий слух и хорошая интуиция.

— Он ещё не проснулся? — женский глубокий вздох, полный разочарования. — Нэт, как думаешь, может он никогда не проснётся? Что будем делать? Мы же обещали ему…

— Не кипишуй, всё с мальцом в порядке.

Мальцом? Это первое, что меня взволновало в их диалоге. Я, конечно, ничего о себе не знаю и понимаю, что ещё не старик, но и «мальцом» уже не был. Из-за яркого солнечного света мои веки невольно вздрагивают. И они наверняка это видят. Чёрт. Если у меня будет желание перед смертью, то попрошу повесить хотя бы тряпку на это проклятое окно.

Открываю глаза и вижу над собой женское лицо: большие тёмно-серые глаза, лапки вокруг них и накрашенные ярко-красной помадой губы, сложенные в довольной улыбке. И чего это она так радуется? Лично я не особо рад видеть над собой незнакомое лицо, от которого несёт такими сильными сладкими духами, словно эта женщина только что искупалась в них. Отвожу взгляд вправо и встречаюсь с внимательно рассматривающими меня зелёными глазами мужчины, что стоит со скрещенными на накаченной груди руками. То ли он не рад меня видеть очнувшимся, как эта жутко пахнущая женщина, то ли у него всегда такое хмурое и недовольно лицо, словно ему каждый день приходится иметь дело с ничего непомнящими парнями.

— Хорошо, что ты проснулся, Нацу. Мы уже сбились со счёта, какой день ты вот так лежишь без сознания и не просыпаешься. Я так рада, так рада!

— Любишь привлекать к себе внимание, а, малец? — на лице мужчины, Нэта, так его вроде назвала женщина раньше, появляется наподобие улыбки, но мне кажется, будто это кривая усмешка. Если бы я только знал, что люблю!

— Тихо, Нэт, — шикает женщина, а после поворачивается ко мне с такой улыбкой, что создаётся впечатление, не сын ли я её. Даже интересно. — Как ты? Хорошо чувствуешь себя? Наверно, болит всё. Болит же? Ох, не удивительно. Столько ран и ушибов, столько! — начинает озадаченно охать и ахать, будто какая-то старушка, но ей не дашь на вид больше сорока, только морщинки около глаз и губ намекают на её уже немолодой возраст.

Я решаю предпринять попытку заговорить. По их поведению (или, по крайней мере, по лицу женщины) понимаю, что убивать они меня не собираются, мучить, вроде как, тоже. Может, получится что-то узнать? В голове такая каша, хоть бери ложкой и размешивай.

— Так… — даже не сразу понимаю, с каким трудом у меня получается не то, чтобы говорить, даже производить какие-то звуки. В горле настоящая засуха, а собственная слюна не желает как-то облегчить мою участь. — Так меня зовут… Нацу?