Pomper le Fric или приключения Шыбынбека

Prison

Пусть не пугается читатель, обнаружив, что эта история начинается в месте не совсем приятном, а именно в колонии для уголовных преступников. Никто не знает своего будущего. Недаром народная мудрость гласит: "От сумы и тюрьмы не зарекайся!".

Был зимний метельный вечер.

Прожектор высвечивал огромное серое здание с зарешеченными окнами. Из окон лился тусклый свет. В коридорах этого здания, именуемого в простонародье prison (тюрьма), шла вечерняя проверка. Дежурные gendarmes (жандармы) шли по длинным коридорам, заглядывая в камеры. Все prisonnier (арестанты) были на месте. Возле одной из cellule (камер) проверяющие остановились.

В камере стоял заключенный, как того требовали местные правила: лицом к стене, широко разведя руки в стороны.

Надо заметить, что люди в этой prison как и в других аналогичных заведениях по всему миру делились на два вида – тех, кто сторожил и тех, кого сторожили. Последние, впрочем, подразделялись на несколько видов – политические, отмороженные и те, кто угодил сюда по ошибке.

Герой нашего повествования относил себя к четвертому виду – политический, попавший в тюрьму по ошибке. Он и вправду не походил на преступника. Невысокого роста, худенький, с большой залысиной на голове. Он был больше похож на шахматиста, чем на человека, способного на неблаговидные поступки. Глядя на него казалось, что он не способен ни карьеру построить, ни уголовный кодекс нарушить. Между тем, у него отлично получалось и то, и другое. Не здесь, правда, а на patrie (воле).

- О monsieur Pomper le Fric (месье Заколачивающий Бабло), - с улыбкой обратился к заключенному главный gendarme. - Как вы себя чувствуете ?

- Сhouette (Клево), - ответил арестант.

- О ! Я вижу вы учили наш жаргон, - удивился офицер.

- А как иначе. Вы ведь сами называете меня monsieur Pomper le Fric, - скривился арестант. - А ведь могли просто – по-дружески называть меня Mec (мужик).

- Знаете, в нашей стране не принято называть Mec того, кто на самом деле является Мerde (говнюком)!

- Excusez moi (Извините), - лицо арестанта покрылось пятнами. Вы наверное оговорились и хотели сказать – emmerdant (тот, кто доставляет неудобства).

- Оui (Да), вы правы, - осклабился офицер. - Вы не мerde, а emmerdant мerde. Впрочем, хватит любезностей. У меня для вас хорошие nouvelles (новости). Наш справедливый и гуманный суд принял решение освободить вас. Если бы спросили меня, что я думаю об этом, я бы ответил одним словом – это faute (ошибка).

- Но вас никто не спрашивает, - процедил сквозь зубы арестант, тем не менее жандарм его услышал.

- Оui. Впрочем, я рад, что вы уже завтра покинете наше гостеприимное заведение. Все это время мне было очень, как это помягче сказать – очень foutu (хреново), что в моих владения сидит такой pauvre type (жалкий тип). Так что – Fous-le-camp (Проваливай)!

На лице арестанта не дрогнул ни один мускул, хотя, будь у него такая возможность, он перегрыз бы этому фраеру горло. Вот же быдло в погонах! Гнать пургу на него – на человека, который мог себе позволить купить с сотню таких prison со всеми потрохами, включая gendarmes. Но он смолчал. Надо молчать и завтра он уже будет на свободе !

***

На следующее утро арестант, сменивший тюремную форму на гражданскую одежду уже стоял на проходной. Его обуревали эмоции. Хотелось радоваться и плакать одновременно. Радоваться — потому что le tribunal (суд) сжалился над ним и не отдал на растерзание врагам, а плакать – потому что жалость le tribunal обошлась ему в кругленькую somme (сумму) с шестью нолями.

Охранник придирчиво изучал документы арестанта, имя которого звучало довольно непривычно для изнеженного французского уха — Шыбынбек Айлакеров.

- Значит, так, - наконец сказал он жестко, привычно обыскал заключенного и отодвинул тяжелый засов, - пропуск у тебя в порядке. Свободен. И смотри — не вляпайся в новый срок. Наш начальник этому не обрадуется. Все! Пошел!

Дверь отворилась, и Шыбынбек очутился на воле, где он уже давно не был.

Колония, обнесенная, как и положено, высоким глухим забором со сторожевыми вышками, находилась в чистом поле. Вокруг нее не было никаких строений. От ворот уходила в жизнь гладкая асфальтная дорога, с любовью отчищенная от снега местными коммунальными службами. Вдоль дороги сиротливо тянулись столбы с проводами.

Шыбынбека должны были встречать — охрана и родня на его любимом лимузине. Но никого не было. Дорога была пуста. Шыбынбек сделал несколько шагов и внезапно остановился. Ему почудилось, что за одним из столбов прячется tueur à gages (наемный убийца), крепко сжимающий в руке flingue (оружие).

Шыбынбек решительно повернулся и вприпрыжку побежал обратно. Добежав до ворот он со всей мочи забарабанил по ним.

Охранник приоткрыл окошко:

- Ты чего забыл?

- Пустите меня обратно!

- Ты le con (дурак)?

- Что? - не выдержал Шыбынбек. - Я тебе говорю, пусти меня обратно. Мне кажется — меня хотят убить.