Попаданка - (не)истинная для Зверя

Пролог

В глаза неприятно ударяет яркий свет, это круглая лампа с множеством маленьких светодиодов спускается с потолка на длинном держателе с изгибом. Над ухом размеренно пищит какой-то прибор “пик…пик…пик…”. Белый свет подчеркивает холодность светло-зеленых стен в помещении. Вокруг пахнет чистотой, даже стерильностью, и ещё чем-то сладковатым, очень необычный запах. Я смотрю в потолок, зажмуриваюсь, затем снова открываю глаза.

–Валя! Севоран закончился! Неси новую бутылку! – слышу мужской голос в изголовье, наверное это анестезиолог. Тот самый, что бубнил скучающим тоном про наркоз и возможные осложнения, пока мы беседовали в больничной палате и подписывали формальный бумаги.

–Ох, обожди, Михалыч! – крякнула упитанная пожилая женщина, нажала кнопку на стене и выкатилась из комнаты, как только раздвижная дверь отъехала достаточно, чтобы освободить проход этому “крейсеру”.

Я лежу на столе в операционной, вену в локтевой ямке слегка пощипывает от катетера и капельницы, низ живота болезненно поднывает, тело практически не слушается, ватное, зато сознание пока при мне.

“Как можно было грохнуться в обморок перед всем курсом прямо на лекции?! Должно быть блаженный Иван Тимофеевич сильно разволновался… И почему именно сегодня я надела своё самое потрепанное нижнее белье? Знала бы, что попаду в больницу, нарядилась. Вот, оказывается, зачем некоторые женщины всегда носят комплект, даже если не собираются на свидание, вдруг на операционный стол попадешь…ну или в морг” — бесполезный внутренний диалог немного отвлекает меня от тревоги…” Надо было слушаться гинеколога и раньше заняться своим здоровьем, а не дожидаться пока дурацкая киста перекрутится. Вот же курица!” — ругаю я себя.

—Елизавета Максимовна, добрый день, меня зовут Роберт Сергеевич.

Приятный мужской голос, вырывает меня из потока мыслей и самобичевания. А день никакой и не добрый.

— Я ваш лечащий хирург. Прошу прощения, только освободился, не мог подойти раньше. Врач в приемном покое объяснила Вам суть операции? Необходимо подписать согласие.

“Опять они со своей бюрократией! ”— ворчливо отзывается внутренний голос.

Высокая мужская фигура в голубом форменном костюме склонилась надо мной, внимательные иссиня-серые глаза пристально смотрят из-под темных пушистых ресниц, дольше, чем предполагают правила приличия, а взгляд не то смеется, не то хитро улыбается. В глубине этих глаз пляшет чертовщинка. Ох уж эти хирурги, прям как в "Анатомии Грей", самодовольные красавчики и дерзкие соблазнители.

Медицинская маска закрывает лицо врача практически целиком, только крошечная прядка светлых, платинового цвета волос выбивается из-под форменной шапки.

Я понимаю, что это человек средних лет. Уверена, что с такими глазами и голосом просто невозможно не быть симпатичным! От врача исходит какой-то теплый приятный импульс, но в моей груди на него эхом отзывается неопределённый, парадоксальный страх и трепет. Эти ощущения совершенно не сочетаются между собой, но каким-то образом, не конкурируя, тревожат моё нутро параллельно друг другу. Предчувствие наступающего апокалипсиса — вот оно! А хирург, анестезиолог и медсестра, судя по всему, его всадники!

—Елизавета, Вы меня слышите?

—Да-да, Роберт Сергеевич, я подпишу, но у меня нет ручки, — смущаюсь я.

— Кровью распишетесь, мы же в операционной! — подмигивает врач, а медсестра в длинном хирургическом халате начинает нарочито громко смеяться над, на мой взгляд, совсем неуместной шуткой.

Мне протягивают ручку. Я, не глядя, подмахиваю документ. Не убьют же меня здесь в конце концов? Хотя медсестра доверия не вызывает.

—Елизавета, у Вас остались ко мне вопросы? — хирург мягко коснулся моей руки.

—Нет, — я краснею и отвожу взгляд.

Ну почему он кажется мне таким обаятельным и пугающим одновременно?! Возможно, весь ужас заключается в том, что этому типу явно доставляет удовольствие ковыряться в человеческой плоти!

—Можете начинать, — кивает хирург в сторону моего изголовья, где сидит пожилой анестезиолог, который просил у Вали какой-то севоран пять минут назад.

—Деточка, делаем глубокий вдох-выдох и начинаем считать от десяти до одного, — анестезиолог заносит над моим лицом, не прижимая плотно, наркозную маску, — 10…9…8…— тот самый сладковатый и странный запах проникает в ноздри, затем заполняет легкие.

— 7…6… — голова резко кружится, веки смыкаются против моей воли, и я проваливаюсь в темноту.