Попутчик

Попутчик

Вечерело. Мела метель, дымила поземка. Дорога шла по низине, вилась между замерзшими мелкими озерами и болотцами. Шел по дороге пропащий бедный человек по имени Магнус. Был он навеселе, как, впрочем, и всегда, праздничный день ли, будний, ему было давно плевать. Он шел и пел что-то неразборчивое, только чтоб не мерзнуть. И не знал, что на этой дороге он не один. Кто-то шел за ним, осторожно, бесшумно ступая. Хоронился за кучами мертвого валежника, за пригорками. Только изредка казал край острого уха. Да только в метели было не различить, вправду мелькнуло то ухо, или нет. А уж пьяный бы и подавно не приметил.
Магнус шел, покачиваясь под сильным ветром. Ветер дул с гор, а уж Магнус знал, что оттуда ничего хорошего не может прийти. Горы смотрели на Магнуса, и тот был уверен, что у них есть глаза — желтые и злые, как у кошек. На уступах, в древних потеках лавы наверняка кто-то жил, если это существование, конечно, можно было назвать жизнью…
Свирепый порыв загнал песенку-бормоталку обратно в рот певцу. Магнус остановился и закашлялся. Отдышавшись, понял, что дороги под ногами больше не видит. Справа тянулись незнакомые болота, над ними стоял легкий дымок — парило, ведь настоящих морозов покуда не было, вот они и не успели промерзнуть до дна. Слева начиналась какая-то гряда, которую Магнус не помнил вовсе. А ведь ему казалось, что до гор еще брести и брести… Эк занесло его… Бедный человек стоял в растерянности, размысливая своим слабым от водки умом, куда ему повернуть. И даже не заметил, как из белесых сумерек надвинулась на него человеческая фигура.
— Здорово, Мари! — обрадовался бедняга, признав работницу с хутора, на котором ходил за скотом. — Куда путь держишь? Далеко ж ты забрела…
— Недалече, — отозвалась женщина. — Посылала меня хозяйка большому судье весточку передать. Теперь вон назад иду — почти уж добралась.
— Самому судье? — вытаращил глаза Магнус. — Как же ты до темноты-то обернулась?
— Со вчерашнего утра иду, — буркнула она. — Да теперь уж рукой подать.
Мари повернулась и пошла напрямик, по кочкам, а Магнус припустил за нею, стараясь только не попасть ногой в торфяную яму, не затянувшуюся ледком.
То ли хмель туманил его мозги, то ли в метели все виделось по-иному, а может, тому виной были сумерки, но только Магнусу казалось, что Мари нынче какая-то не такая. Словно бы она изменилась за те четыре дня, что Магнус провел в загуле, в ближнем поселке. Вот только уяснить, в чем именно она изменилась, Магнус не мог. Возможно, стала выше ростом. Определенно, стала.
Надо сказать, Мари ему никогда не нравилась. Но сейчас Магнусу не приходилось выбирать попутчика. Шла она широким шагом — словно мужчина. Прямиком, по болотам, тонкому льду и сухой траве. Как только держала ее пропитанная водою хлябь? Впрочем, думал Магнус, оно не удивительно. Чай, все окрестности исходила эта ведьма. Все знали, куда Мари пропадает летом, а, иной раз, и зимою, на один — два дня. Ну ладно, все догадывались, ибо навряд ли кто-то осмелился за Мари следить — не было в их приходе таких храбрецов. Ну да никто и не мешал Мари справлять свои нечестивые праздники, да колдовать втихомолку для таких, как она, глупых баб. Вот если б она тронула хозяйский скот, либо детей, тогда бы с ней вмиг расправились.
Однако же Мари все шла и шла, будто забыв обо всем на свете. Магнусу стало жутко почему-то.
— Мари, — проблеял он, не узнавая своего голоса. — Ты сказала — до хутора рукой подать, а мы больно уж долго идем твоей короткой дорогой…
Баба прорычала что-то неразборчивое. О да, это был именно рык, который могла бы издать разве что большая собака.
— Мари, а в какой стороне живет судья? — незнамо для чего спросил Магнус.
Тетка со злобой махнула рукою в сторону мрачного конуса огнедышащей горы, плывущего в сизых вечерних тучах, и Магнусу стало вовсе не по себе…
***
Магнусов таинственный спутник шел за ним почти от самого поселка. Он сразу заприметил одинокую фигурку, отметил и рыскающую походку, и пьяное бормотание, и отвратительный запах, который чуял его влажный нос даже на расстоянии. Он тут же увязался следом, неуловимый, как тень на снегу. Он был сыт, потому нападать не стал. Однако же хмельное двуногое существо сулило развлечение. Попутчик забавлялся его страхом, когда пьянчужка, внезапно что-то почуяв, останавливался и начинал пугливо озираться. У попутчика были умные и злые, зеленые, как изумруд, глаза. Он был велик ростом и одет в роскошный дымчато-серый мех. А хвост его тянулся, как шлейф платья датской королевы, оставляя в снегу глубокую борозду.
Вокруг кипела странная, сокрытая от смертных жизнь. Живая, мертвая. Не людская. Мелькали снежинки. Мимо проплыл вязаный колпачок призрачной убийцы. Попутчик фыркнул, а дева продолжала свой путь, словно бы не заметив его. Когда она прошла сквозь Магнуса, тот задрожал, видно, ему помстилось, что вот этот порыв ветра был особенно силен, прямо до костей пробрал. Мертвые старики, чуя приближение великого праздника, уже начали просыпаться в могилах и показываться на дорогах, ведущих к старинному капищу. Магнус видел их, словно краткие вспышки белых крыльев в пурге.
Дорога извивалась, словно полоз, огибая озерки и холмики. Но вот уже близок хутор. Попутчик утробно мурлыкнул и заплел концы дороги в узелок.
Ну вот, началось веселье. Пьяница стоит и тупо вертит головой, не понимая, куда забрел и как ему это удалось. А постройки хутора скрыты невысоким увалом.
Но кто это идет через котловину к растерянному путнику, не приминая ногами снега? Попутчик встопорщил усы — не любил он этот запах. Ему, пьющему свежую кровь, невыносим дух мертвечины. Так и есть — это работница с хутора, та, что померла вчера утром. Ну и здорова же стала… Теперь она может и трех здоровенных парней уложить на лопатки. А то и сломать крестец лошади. Она голодна — то видно по тусклым желтым огонькам ее глаз. Да только двуногому это увидать не дано. Вот уж он пошел за нею. Куда она его ведет? О, это как раз понятно. К своей хозяйке. А уж хозяйка и служанке даст поживиться.
Попутчик махнул хвостом и покатился в ту же сторону, словно серый клубок, неразличимый в сумерках.