Попутчики

Попутчики

Слепому не дано видеть девочку, но он чувствует её запах – запах дыма и пепла, крови и смерти, свежевыпавшего снега и мокрой звериной шерсти. И ещё – совсем чуть-чуть – пахнет мясными пирогами.

Впрочем, Слепой не уверен, что согласился бы попробовать эти пироги.

У девочки с десяток имён – Арри, Воронье Гнездо, Ласка, Нэн-чашница, Солинка из Солеварен, Кошка-Кэт, слепая Бет, актриса Мерси. Но своё истинное имя она не называет, хранит где-то в глубине себя, так же бережно, как и тонкий длинный меч. У меча тоже есть имя. «Все хорошие мечи носят свои имена», – повторяет девочка. Меч зовут Игла, и он – точнее, она – не раз уже попробовала человеческой крови.

Слепой знает, каково это – убивать. Он помнит, с какой поразительной точностью, с какой быстротой его нож вошёл в горло Помпея, заносчивого Пса, думавшего, что он может стать Вожаком Дома. Девочка убивала гораздо больше него – Иглой, ножом, ядом, стрелой из лука. Девочка принесла своему мрачному богу немало жертв. Слепой не верит в богов, ведь единственным его богом был Лось, погибший во время той резни, но он не перебивает девочку, когда она шепчет свою молитву из имён.

Девочке случалось быть слепой, она научилась ловить звуки, запахи, очертания предметов и лиц под своими пальцами. Она чуть вздрагивает, когда тонкие белые пальцы Слепого с необыкновенной ловкостью ощупывают её лицо. Его собственное почти скрыто за длинными чёрными волосами, но девочка и не стремится его рассмотреть. Ей достаточно того, что они просто разговаривают.

Иногда она немного жалеет Слепого: для него весь мир ограничен пределами Дома, самыми близкими ему людьми были Лось и Сфинкс, но один погиб, а другой отдалился. Миром девочки был Винтерфелл, огромный, усыпанный снегом или освещённый лучами летнего солнца; у неё были отец и мать, Робб и Джон, младшие братья и даже Санса с её песнями о глупой любви и вечным запахом лимонных пирожных.

Девочка грустит по временам, когда все проблемы можно было решить, уткнувшись в крепкую отцовскую грудь, подставившись под мягкие материнские руки, позволив брату взъерошить тебе волосы или с виноватым видом принеся сестре лимонное пирожное.

Девочка знает имена людей, которые отняли у неё это. И она намерена заплатить сполна.

Слепой иногда чувствует что-то вроде жалости к девочке. Она совсем одна на своём пути мести и обязана пройти его до конца. Ему легче – ему не нужно никому мстить, можно просто жить, вслушиваясь в шёпот стен Дома, оберегая его секреты.

Оба они – и девочка, и Слепой – умеют быть волками, хоть девочке для этого и нужна её лютоволчица. Они чувствуют запахи леса, ощущают влажную землю под лапами, познают вкус крови только что убитой добычи. Их путь освещает луна, под ними хрустят ветви и шуршат листья. Они пересекаются на тропинках реальности: Слепой – в очередной раз переместившись на Изнанку, девочка – в одном из своих снов.

Они не влюблены друг в друга, это уж точно: у девочки слишком живы воспоминания об упрямом мальчишке со взглядом быка, который всё время спорил с ней, пытался защитить её, предостеречь, а в глазах его сверкали искры, какие выбивает молот при ударе по железу, и он постоянно повторял это совершенно ненужное «миледи»; Слепого тянет назад, в объятия мрачноватой девушки, проводницы в наружный мир, черноволосой и не любящей смотреть в глаза; у неё нет своей Иглы, но зато есть бритвенное лезвие, и никто не знает – под каким из ногтей?

Они даже не друзья, потому что дороги реальности слишком запутаны, и на них нельзя доверять никому. На них меняются облики, теряются имена, расплываются очертания, забывается прошлое и не видится будущее. Те, кто случайно встретился на этих тропах, – всего лишь попутчики, случайные и недолговечные, им суждено расстаться на следующей развилке.

Но пока что дороги девочки и Слепого сливаются одна с одной, и они могут идти, рассказывая друг другу свои истории и вдыхая свежий запах ночного леса – ведь на их дороге всегда царит ночь.