Попытка

Попытка

Каждый из нас живёт в своём мирке, определённый круг знакомых, друзей, работа. Как правило, мы и не стараемся что-то изменить. Зачем? Всё так привычно. Но порой в душе возникает нечто, и мы делаем попытку разорвать этот круг. Иногда это получается, но чаще всего, нет…

Девочка сидела на корточках, прислонившись к стене подъезда, её плечи вздрагивали. Я возвращалась из магазина и сама не знаю, почему обратила на неё внимание. Скорей всего, меня тронула её хрупкость, какая-то детская незащищённость.
– Кто тебя обидел? – наклонилась я к ней.
Лицо в разводах косметики, разорванная кофточка и запах спиртного.
– Тебя не касается!
– Я что-то тебя здесь не видела раньше. Ты где живёшь?
– Сказала же, отстань!
Помолчали.
– Холодно. Пойдём ко мне, погреешься, чай попьём.
– Да иди ты! – лицо её побелело от ярости.
Разозлилась и я:
– Что, в кайф сидеть на зассатом полу? Ну, и сдыхай здесь!
Резко повернувшись, я шагнула на лестницу, и тогда она расплакалась в голос.
– Я не пила, он облил меня водкой, мент проклятый!
– Пошли! – я схватила девочку за руку.
Зашли в квартиру.
– Всё снимай, ванная там.
– Там и разденусь! – всхлипывала она.
Я поморщилась:
– Ладно, пошли!
Затолкав девчонку под душ, а её одежду в стиральную машинку, мне стало немного легче. Теперь надо подобрать для неё одёжку на время. Так, халат дочери, думаю, подойдёт.
Спустя полчаса, Дарина – скорей всего просто Дарья – сидела за столом и сдержано ела. Было видно, что ей хочется запихать в себя всё и сразу, но она «держала фасон». Чёрные волосы до плеч, симпатичное личико, маленькая грудь и худоба – в толпе пройдет, не заметишь.
– Сколько тебе лет? – нарушила я молчание.
– Тринадцать, – метнула взгляд гостья. – Скоро четырнадцать, через месяц паспорт получу.
– И что?
– Ничего, начну жить, как мне хочется.
– А как хочется?
– Хорошо!
Прихлебывая чай, мне ужасно хотелось её тряхнуть, ведь видно, что выпендривается, но я знала, надо выждать, сама захочет выговориться.
– Откроешь своё дело?
– Слушай, если тебе за сорок, то это не значит, что ты самая умная!
– Нет, я дура, вечно лезу не в своё дело!
До конца её обеда мы больше не разговаривали. Я обдумывала, как узнать, где живёт Дарина, а она просто наслаждалась едой.
– Одежде долго сохнуть? – мирно спросила она после чая с пирожками.
– Минут тридцать, – также миролюбиво ответила я. – Откуда у тебя синяки на руках? Тебя кто-то бьёт?
Она вздохнула, улыбнулась криво:
– Клиенты! Любят они это дело.
– Не ври, – попросила я, – кто на тебя позарится – ни рожи, ни кожи.
Она помолчала.
– Помочь хочешь, да? Удочеришь меня? Оденешь, обуешь, накормишь, и я буду счастливой девочкой?
– Нет, – покачала я головой, – не удочерю, муж будет против. А вот хотелось бы тебе с учёбой помочь. Ты кем хочешь стать?
Она зевнула:
– У тебя покурить есть?
– Нет, я бросила.
– Зачем?
– Вредно.
Засмеялась:
– А ты раньше об этом не знала?
– Знала, просто к плохому привыкаешь быстро, а вот отвыкаешь с трудом. Пойдёшь в медучилище на медсестру?
– С моими оценками?
– Я тебе помогу.
Она скептически разглядывала меня, наклонив голову.
– И учёбу оплатишь?
– Там без оплаты, надо сдать хорошо экзамены.
Она зевнула:
– Пошли, телек посмотрим, в сон клонит.
Девочка проспала три часа. Я погладила её брючки, зашила кофточку и куртку, достала перчатки – всё равно не ношу, и положила их рядом с одеждой.
– Ты как будто меня в тюрьму собираешь!
Я вздрогнула:
– Почему?
– Лицо горестное, – Дарина улыбалась.
– Выспалась?
– Да, спасибо.
Она потянулась и, встав, подошла к шкафу с книгами.
– Всё прочитала это?
– Ну, да.
– Дашь почитать?
– Что ты любишь читать?
– Что-нибудь интересное.
Я в сомнении посмотрела на неё:
– Возьми моё любимое Роберт Хайнлайн «Чужак в чужой стране»
– Любишь фантастику? – прищурилась Дарина.
– Читала Роберта? – удивилась я.
Она кивнула, подошла к одежде, быстро оделась.
– Давай книгу.
Я подала.
– Не бойся, верну.
Повернулась к двери:
– Про училище просто так или верняк?
– Верняк, – откликнулась я. – Только надо позаниматься.
– Я подумаю, позвоню.
– Запиши номер.
– Я запомню, диктуй. А это чей портрет?
– Это моя бабушка. Она мне очень много дала в жизни, но я поняла это, спустя годы. Теперь разговариваю с ней и говорю: «Спасибо».
У неё вдруг закапали слёзы, она часто заморгала.
– Моя бабулечка умерла пять лет назад и всё, с той поры начался кошмар. Отца никогда не было, мать совсем спилась, продала бабушкину квартиру, жить с ней невозможно. Я на могилку часто хожу, прошу её забрать меня к себе.
Развернувшись, продолжала, со злобой глядя на меня:
– Что ты пристала ко мне? Поиграть захотелось? Добренькая, да? Насмотрелась я на таких! Вас только на обед и хватает! Накормите, обогреете, а потом пинаете! Книжку она мне даёт!
Я быстро подошла и, обняв, крепко прижала её к себе:
– Тихо, тихо, девочка, всё не так, как ты думаешь.
Мой рост, вес и крепкие объятья заставили её затихнуть. Я обнимала девочку, не переставая успокаивающе говорить:
– Всё будет хорошо. Не так хорошо, как с бабушкой, но я постараюсь. У нас ещё есть два года, я тебе помогу, не бойся. Потом в училище поступишь, станешь медсестрой. Знаешь, сколько они получают? Встретишь хорошего парня, выйдешь замуж, деток нарожаешь.

И тут она завыла в голос. Сквозь рыдания мне удалось расслышать только несколько фраз:
– Не будет деток…выкидыш…у меня была бы девочка…
Растеряно моргаю:
– Какой выкидыш? Когда? Ты была беременна?
Подвела её к дивану, накапала валокордину:
– Говори!
И она начала рассказывать.

Мать родила её рано, в пятнадцать лет, и сейчас ей только двадцать девять. Алевтина, мать Дарьи, родилась в крепкой советской семье в далёком 1978-м году. Через пять лет родился сын и, родители, особенно отец, были на седьмом небе от счастья. Проклятые девяностые разрушили всё. Перестали платить зарплату на предприятиях, отец уехал с другом за вещами в Китай и не вернулся. Мария, бабушка Даши, нанялась торговать вещами на рынке и, вроде, жизнь начала налаживаться, но однажды вечером четверо бугаёв в масках разорили торговую палатку, забрав всю выручку и вещи. Мария с побоями попала в больницу. Отлежалась и снова на рынок пошла. Работала с восьми до восьми, домой еле доползала, детей почти не видела. Алевтина росла сама по себе, связалась с парнями постарше. Компании, вино и, как результат, беременность. Мать узнала о беременности, когда Алька сказала, что оставит ребёнка роддоме. Побледнев до синевы, Мария только и вымолвила:
– Ребёнка не бросишь, сама выкормлю.
Алевтина после родов ушла из дома, разругавшись с матерью в пух и прах. Мария Дарью из роддома одна забирала. И остались они втроём: десятилетний Алёшка, молодая бабушка и Дарёнка. Девять лет пролетели, как один день. Даша про мать знала и видела её не раз, но та не подходила никогда и не интересовалась судьбой дочери. Алексей выучился на водителя и, купив в рассрочку машину, начал таксовать, уговаривая мать бросить работу. Мария в последнее время часто жаловалась на боли в сердце. По выходным они выезжали на пикники, готовили шашлык и мечтали о будущем.
– Вырастешь, Дашка, выучишься на врача и вылечишь бабушку, – улыбаясь, говорил Алексей. – А деньги на учёбу я заработаю, не волнуйся. И будет у нас личный врач в семье!
Весенним тёплым днём громадный «КамАЗ», нагруженный углём, размазал старенькую «тойоту» по дороге. Водитель «КамАЗа», молодой пацан, ревел в голос:
– Тормоза, мать их, тормоза отказали! Алёха, братан, прости!
Алексея хоронили в закрытом гробу. Гроб с телом Марии стоял рядом. Услышав, что произошло, она рухнула замертво, обширный инфаркт. После похорон Алевтина переехала в квартиру матери и некоторое время пыталась играть роль матери, но это быстро прошло.
Дарья попала в кошмар, но она пока не понимала этого. Мать жила с мужчиной старше её на двадцать лет, любителем весело проводить время. У него водились деньжата, а ещё у него был сын Андрей, очень похожий на Алёшку. Он любил обнимать Дарью, называл её сестрёнкой и иногда давал выпить вина, чтобы забыть горестные события. Девочка быстро привыкла к алкоголю. Обычно парень наливал ей вино в сок и потом отводил в спальню, где рассказывал на ночь разные интересные истории. Временами он ложился рядом с ней и засыпал, обнимая. Дарья привыкла к нему и не боялась его объятий.

– А потом этот козёл просто залез на меня, – Даша говорила монотонно, глядя в пол.
От её тусклого голоса было не по себе.
– Вот так я познала радости секса.
– А ребёнок? – осторожно напомнила я.
– Чуть больше года назад у меня начались месячные, но этому, – она мотнула головой, – было всё равно. Когда я поняла, что у меня будет ребёночек, я умоляла его отстать от меня, у меня внутри всё болело, но он продолжал…
– Почему ты никому не пожаловалась? Ведь этот гад тебя просто совратил!
Она оторвала взгляд от пола и усмехнулась:
– Ты такая наивная! После продажи бабушкиной квартиры, мы живём в двушке за речкой, на откате. Мать вечно пьёт, хахаль денежный бросил её, мне Андрей деньги давал, а если б не он, то я бы уже под каждым встречным валялась или бы в детдом попала, думаешь там сахарно?
– Прямо благодетель этот Андрей, – я недобро усмехнулась. – Как ты оказалась в нашем подъезде?
– Летом у меня открылось кровотечение, Андрей испугался, отвёз меня в больницу. Врачиха меня всё допытывала, кто отец ребёнка. Это была девочка, я не видела, медсестра сказала. Там что-то не так пошло, они меня чистили. Потом сказали, что детей у меня больше не будет. Я сначала ничего, а когда вышла из больницы, запсиховала, на Андрея орала, на мать и её сожителя, завязалась драка, соседи вызвали участкового и пошло-поехало. Андрей уехал, в школе все узнали про ребёнка, учителя и так-то меня просто терпели.
– Почему? – встряла я. – Из-за учёбы?
Дарья поморщилась:
– Не только. В конце каждого года все родаки скидывались на подарки учителям, а у меня откуда деньги? Мать в школе была всего два раза, и то случайно. Вот на меня зуб и вырос.
Она помолчала.
– Ну, и вела я себя конечно не очень… Курить хочется, у тебя есть?
– Я же тебе сказала, что не курю.
– Ясно. Участковый меня пригрел. Он мужик молодой, одинокий, ласковый. Только в последнее время стал хамить. Приводит друзей и рассказывает, какие они лапочки, ясно дело, в кровать к ним тащит. Вот мы с ним и поцапались. На улице холодно, а подъезды закрыты, домофоны да кодовые замки, хорошо быть богатым. Потом смотрю, дверь обыкновенная, ну, я и зашла, а потом ты идёшь…
– Почему от тебя водкой воняло?
– Я же говорю, мы с ментом поцапались, он в меня стаканом с водкой запустил, я за куртку и бежать.
– Куда ж ты теперь?
– К матери пойду.
– А она тебя ждёт?
– Я иногда ночую у неё…
– А как же школа? Ты в седьмом классе?
– Да. Сейчас каникулы, а там посмотрим.
Я вздохнула:
– Давай я с мужем поговорю, оформим на тебя опекунство. Только сначала надо твою мать материнства лишить, тебя оформить в детдом.
Она задумчиво наморщила лоб:
– Твой не согласиться.
– Посмотрим.
Даша встала:
– Пойду пока к матери, позвоню тебе завтра. Да? – она повторила номер моего телефона.
– У тебя есть сотовый?
– Есть, он у мента, зайду утром к нему, заберу.

Разговор с мужем получился долгим и неприятным. В конце концов, он согласился на опекунство, но сказал мне, что ещё не раз я пожалею о своём решении.
На другой день Дарья не позвонила, и через неделю тоже. После каникул я пошла в школу. Пожилая учительница, выслушав меня внимательно, сказала
– Это, наверно, Дарья Полынцева. Только вы опоздали.
– В смысле?
– Дарья умерла. Гололёд, упала она, головой ударилась, перелом основания черепа. Уже похоронили.
– Когда? – ошарашено спросила я.
– Шестого.
– А когда она…умерла?
– Третьего, утром. Шла домой, очевидно, и упала.
"Это она за сотовым ходила!" – мелькнуло в голове.
– Кто её нашёл?
– Участковый, он её и привёз на «скорую».
"Участковый?", – заворочались мысли.– "Да не он ли её толкнул?"
– А при ней был телефон?
– Телефон? – переспросила учительница. – Не знаю, книга при ней была, она её крепко прижимала к груди, еле руки разняли.
Я не помню, как добралась до дома. Бросила шубу на руки мужа, и, достав припрятанную в книгах пачку сигарет, вышла на балкон. Кладбище виднелось вдалеке, на сопке, там уже, верно, народу раз в десять больше, чем живёт в городке сейчас. Муж открыл двери:
– Ну, что случилось-то? Зачем куришь, тебе нельзя.
Я взглянула на него:
– «Чужак в чужой стране»…
– Чего? Господи, ну оформим мы опекунство!
– Поздно. Девочка умерла. Оставь меня, я хочу побыть одна.
После четвёртой сигареты сердце стало биться с перебоями и противно закололо под лопаткой. В голове крутилось заезженной пластинкой: «Попытка не пытка…попытка не пытка….»