Порождение Хаоса

Пролог

Наконец сознание вернулось ко мне, и я обнаружила себя на холодном иннудовом полу. Мир слишком темный и слегка размыт, но я больше не проваливаюсь в беспамятство. Приподнявшись на отбитых локтях, тряхнула головой и проснулась окончательно.

На моей шее ошейник, также сделанный из иннуда. От него идет цепь, соединенная с оковами на запястьях и лодыжках. Они были недостаточно просторные, чтобы не причинять неудобство, но не настолько тугие, чтобы конечности онемели.

Я уселась настолько удобно, насколько позволяло мое положение. Тело ломит. Прислонилась больной головой к холодной стене — прохлада спасала не сильно. Мое средство передвижения, которое до этого ехало, вздрагивая от встречающихся на дороге камней и ям, наконец, остановилось.

Послышались шаги, а уже через минуту дверь моего убийственного ящика распахнулась, проливая свет. Невозмутимый мужчина окинул меня взглядом, преисполненным отвращения. Собрав оставшиеся силы, я выдавила из себя мерзкую усмешку и брезгливо провела уже давно не мытыми руками по грязным волосам. Мужчина никак не отреагировал, лишь с силой дернул за цепи, и я вывалилась на выложенную брусчаткой дорогу, разбив губы. Меня даже никто не старался удержать.

Я зашипела от боли, словно дикая кошка. Лицо неприятно горело, а от губ к подбородку потекла соленая кровь. Шмыгнув носом, утерла лицо рукавом и предприняла попытку встать хотя бы на колени.

Грубым движением меня оторвали от земли, дернув за предплечье, и я осталась стоять на дрожащих ногах — должно быть солдат устал от столь жалкого зрелища, раз решил вмешаться. Щурясь, огляделась и теперь уже дрожала всем телом. Серая масса озлобленных людей, которые проглатывают всю ложь, что им скармливает нынешний правитель, с безграничной ненавистью глядели на меня.

Блуждая взглядом по толпе, почувствовала, как внутри меня что-то надломилось. Я ведь так старалась. Старалась ради всех этих людей, а сейчас они, будто безумные, кричат о том, как жаждут моей крови.

Я ждала этого момента. И мне казалось, что я готова к тому, что меня выставят на всеобщее обозрение — ведь я к этому привыкла. Но это была еще одна вещь, в которой я ошибалась.

Скверно.

Тысячи взглядов устремлены на меня, они выискивают, высматривают признаки поражения на знаменитом лице. Я старалась не слышать их крики. Старалась. Но у меня и это не выходило — очень устала. Я мало что понимаю, ведь криков так много. Все сливается в единую какофонию, которая словно сильные руки, сжимает мой череп.

Меня демонстративно ведут по широкой дороге, подталкивая дулом ружья в спину. Я опустила голову, не желая смотреть кричащим в глаза. И вот, когда до конца дороги, до деревянной лестницы эшафота остаются считанные метры, по моим щекам текут горячие слезы. Это видят все, и крики становятся яростней.

Шаг, я тянусь к тому, чего меня лишили. Еще шаг, я в очередной раз убеждаюсь, что осталась беззащитна. Еще шаг. Еще и еще. Пара шагов, и я уже перед самой лестницей.

Я оглядываюсь, едва дыша, будто из моих легких в очередной раз выбили весь воздух. На этот раз никто не станет меня спасать. Никто мне не поможет, ведь я сама во всем виновата. Настала пора отвечать за содеянное.

Наконец сознание вернулось ко мне, и я обнаружила себя на холодном иннудовом полу. Мир слишком темный и слегка размыт, но я больше не проваливаюсь в беспамятство. Приподнявшись на отбитых локтях, тряхнула головой и проснулась окончательно.

На моей шее ошейник, также сделанный из иннуда. От него идет цепь, соединенная с оковами на запястьях и лодыжках. Они были недостаточно просторные, чтобы не причинять неудобство, но не настолько тугие, чтобы конечности онемели.

Я уселась настолько удобно, насколько позволяло мое положение. Тело ломит. Прислонилась больной головой к холодной стене — прохлада спасала не сильно. Мое средство передвижения, которое до этого ехало, вздрагивая от встречающихся на дороге камней и ям, наконец, остановилось.

Послышались шаги, а уже через минуту дверь моего убийственного ящика распахнулась, проливая свет. Невозмутимый мужчина окинул меня взглядом, преисполненным отвращения. Собрав оставшиеся силы, я выдавила из себя мерзкую усмешку и брезгливо провела уже давно не мытыми руками по грязным волосам. Мужчина никак не отреагировал, лишь с силой дернул за цепи, и я вывалилась на выложенную брусчаткой дорогу, разбив губы. Меня даже никто не старался удержать.

Я зашипела от боли, словно дикая кошка. Лицо неприятно горело, а от губ к подбородку потекла соленая кровь. Шмыгнув носом, утерла лицо рукавом и предприняла попытку встать хотя бы на колени.

Грубым движением меня оторвали от земли, дернув за предплечье, и я осталась стоять на дрожащих ногах — должно быть солдат устал от столь жалкого зрелища, раз решил вмешаться. Щурясь, огляделась и теперь уже дрожала всем телом. Серая масса озлобленных людей, которые проглатывают всю ложь, что им скармливает нынешний правитель, с безграничной ненавистью глядели на меня.

Блуждая взглядом по толпе, почувствовала, как внутри меня что-то надломилось. Я ведь так старалась. Старалась ради всех этих людей, а сейчас они, будто безумные, кричат о том, как жаждут моей крови.

Я ждала этого момента. И мне казалось, что я готова к тому, что меня выставят на всеобщее обозрение — ведь я к этому привыкла. Но это была еще одна вещь, в которой я ошибалась.