Портрет

Портрет

* * *

Школа святой Екатерины всегда гордилась своими учениками. Скрытая, казалось, в самом дождливом уголке Англии, да ещё и к тому же в самом далёком, она блюла вековой устав и выпускала людей, которыми страна могла гордиться. По крайней мере, именно эти слова в начале каждого учебного года говорил директор — профессор Ричард Лайонс, статный мужчина, разменявший шестой десяток, правда, возраст не только сохранял, но и приумножал его элегантность. Никто не сомневался, что в своей молодости профессор Лайонс был ещё тем похитителем женских сердец. Даже сейчас женщины его возраста и моложе на пару десятков не сводили с него восхищённых взглядов, но профессор Лайонс был крайне консервативен, строг и верен своей супруге, с которой прожил в браке больше тридцати лет.

А ещё у него был сын. Про Кристофера Лайонса уже пятый год подряд трубили мировые газеты, как из-за его достижений, так и из-за громких скандалов. Типичный представитель золотой молодёжи, бунтарь с непокорным сердцем и невыносимым вспыльчивым характером. Строгий отец мечтал, что его единственный сын возьмётся за ум, окончит университет и будет преподавать математику так же, как когда-то и он сам, до того, как вступил на пост директора школы. Кристофер Лайонс действительно окончил университет, в который его и зачислили по протекции отца, но на следующий день после выпуска разругался в пух и прах с родителями, собрал вещи и улетел в Штаты.

Отец посмеивался над непутёвым сыном, ожидая, что блудливая Калифорния перемолет юное дарование, желавшее творить, а не учить детей, в порошок. А спустя полгода Кристофер прислал отцу первые рецензии на его картины, которые наделали на недавней выставке немало шума. Это было единственное письмо за пять лет, остальное время отец узнавал новости о сыне только из газетных хроник или новостных рассылок. И чёрствое сердце разрывало от боли, что же мировая слава и вседозволенность делали с единственным наследником. Поэтому, когда вдоволь нагулявшийся сын после внезапного затишья в прессе решил вернуться в родную Англию и преподавать так же, как и отец, профессор Лайонс был вне себя от радости.

Откуда об этом знала Линетт? Во-первых, воодушевление директора школы, в которой она училась вот уже седьмой год, было трудно не заметить: профессор Лайонс, обычно строгий и скупой на эмоции, буквально светился последнее время от счастья. А во-вторых, все девицы от тринадцати до восемнадцати лет, включая её одноклассниц, обсуждали внезапный приезд красавчика Криса, который перевстречался со всеми голливудскими дивами, но так и не смог найти себе спутницу жизни хотя бы на два месяца подряд. И каждая мечтала, что именно её заметит уставший от светской жизни секс-символ, именно в ней он сможет разглядеть глубокую натуру и творческую личность… об этом мечтала каждая, даже первая красавица класса Беатрис, но не Линетт. Хотя бы из-за той же Беатрис.

Отношения с одноклассниками у Линетт как-то изначально не сложились. Может быть дело было в том, что она, в отличие от всех остальных, попала в школу святой Екатерины фактически выиграв в лотерею, в то время как остальные её одноклассники, точнее, их родители, полностью оплачивали немалую сумму за обучение. До девяти лет Линетт жила в сиротском приюте, училась в обычной начальной школе и скептически отнеслась к новости, что благотворительный фонд Лайонсов готов полностью оплатить обучение нескольких особенно талантливых учеников. Линетт, конечно, не считала себя талантливой, но кто из нас не хочет верить в чудо? Пусть сиротка и хлебнула взрослой жизни, но в душе она была ребёнком с наивной надеждой на что-то хорошее и поэтому всё-таки решилась и заполнила анкету, а затем написала развёрнутое эссе по любимой книге и сопроводила его карандашными набросками. И кто знал, что она сможет пройти во второй этап — личное собеседование и проверку знаний, а потом и вовсе получить шанс обучаться в старинной элитной школе?

В тот день, когда Линетт зачислили в школу святой Екатерины — а было это шесть лет назад — она была самым счастливым человеком на свете. В тот незабываемый момент казалось, что перед ней вдруг открылись двери, которые до этого были наглухо закрыты, и она сможет выбраться с социального дна и стать тем самым достойным гражданином своей страны, о котором каждый учебный год во вступительной речи говорил профессор Лайонс. Но жизнь быстро расставила всё по своим местам. Девятилетней Линетт было невдомёк, что благотворительная акция проходила каждый год. Каждый год двум или трём счастливчикам выпадал шанс обучаться в школе, директором которой и был тот самый основатель фонда Лайонсов. Но назвать их жизнь сказкой язык не поворачивался.

Затравленные жизнью сиротки не могли противостоять детям, у которых были состоятельные родители, самые последние гаджеты и желание быть лучше всех, ведь те самые родители надеялись, что их чада блеснут в учёбе и станут такими же успешными, как они. Конкуренция, желание самоутвердиться за счёт тех, кто не может дать отпор, и открытое игнорирование… вот что ждало таких «выскочек», как Линетт, в школе святой Екатерины. Но это же не значит, что не надо бороться, верно?

Бороться было нужно. Линетт старалась, как губка впитывала материал, даже над ненавистной математикой сидела до поздней ночи в своей маленькой комнатке, самой дальней по коридору и самой холодной в женском блоке в общежитии, в которой никто не захотел жить. И всё ради того, чтобы иметь возможность обучаться дальше и… рисовать. Нет, всё-таки в школе святой Екатерины упор больше делался на точные науки. Нередко среди выпускников можно было встретить известного учёного, инженера или врача, тем более что совсем неподалёку был университет, который с открытыми объятиями принимал только что оперившихся школьников, у которых были необходимые для зачисления баллы. А они чаще всего были. Но вот творческих людей… припомнить можно было разве что того самого непокорного Кристофера Лайонса, но он скорее был самородком, никто не обучал его профессиональным навыкам рисования, а отец даже был против его хобби. Но кружок по рисованию всё же был.