Портретист

Портретист

I

В конце 1856 года в одном из широких залов дома состоятельного дворянина молодой художник писал портрет хозяина поместья – Николая Николаевича Харканова. За окном падали большие хлопья снега и нетерпеливый помещик, устав стоять в одном положении перед камином, обратился к художнику – Павлу Воронцову:

- Ну, сколько можно?!

- Терпение, ваше высокоблагородие, осталось совсем чуть-чуть. - Спустя несколько минут портретист закончил. - Ну вот, готово! Конечно, ещё остались некоторые детали и нужно сделать фон, но вы получились очень хорошо!

Воронцов развернул мольберт заказчику. Помещик подошёл ближе, достал монокль из нагрудного кармана, и как только приложил его, тут же переменился в лице. Стёклышко выпало и повисло на цепочке. Харканов в наигранном гневе и недоумении обратился к художнику.

- Как такое можно вообще назвать искусством?! Я хотел, чтобы вы отобразили меня в лучшем свете, а вместо этого, что я вижу?!

- Отнюдь, как вы и просили, - пытаясь дать оценку труду начал Воронцов. - Я подчеркнул и выразил сильные стороны - приподнял подбородок, убрал седину и...

- Нет, всё не то, - прерывая художника, сказал помещик, размахивая рукой. – Это никуда не годится. Более того, я оскорблён!

- Помилуйте, да в чём же дело?!

- Убирайся с глаз долой, пока слуги не вышвырнули тебя!

Понимая, что оплаты за многочасовой труд не будет, Воронцов накинул пальто, собрал вещи, взял под мышку накрытый тканью холст и вышел через открытую любезным швейцаром дверь. На улице за воротами было достаточно тепло для зимнего субботнего дня, и художник не спеша пошёл вниз по дороге до близлежащего городишки. Там он надеялся выписать ещё одну подорожную и вместе с почтовыми лошадьми отправиться в губернский город, где проживал в скромной мансарде одного из доходных домов на деньги, высылаемые отцом.

До ночи не было подходящей упряжки, а когда она наконец-то появилась, то чуть было не ушла в руки чрезвычайно наглого и толстого чиновника. К счастью, для Воронцова чиновник в последний момент передумал, и художник смог выехать, тратя последние деньги из аванса, выданного помещиком. И вот после нескольких часов езды по заснеженной дороге за поворотом промелькнули огни губернского города. Ещё минут сорок потребовалось Павлу, чтобы добраться до своей холодной комнаты, заставленной эскизами, незаконченными картинами и портретами незнакомцев. Рухнув на кровать, он вспомнил о том, как нагло с ним поступил помещик и принялся жалеть себя: «Ничего, скоро клиенты будут толпами ходить. Ещё завидовать будут моему таланту. Ещё немного потерпеть и всё наладится. А как же иначе? Обязательно наладится!». Но время было неумолимо, и вот уже подходил к концу срок, в течение которого хозяин дома дал возможность оплатить долг арендной платы за жильё, а ни денег, ни работы по-прежнему не было. Разругавшись с отцом в их последнюю встречу, Павел лишился материальной поддержки, и теперь мог остаться без крова. Настолько стали плохи его дела, что он чуть не расплакался. Душащий ком подступил к горлу и, чтобы немного отвлечься, художник решил умыться с долгой дороги. Он соскочил с кровати и, взяв с подоконника большой кувшин, спустился на первый этаж за горячей водой.

В коридорах большого дома по пути на кухню попалось много людей: от простых студентов, как и он, до старых чиновников, спешивших под утро выходного дня сделать все более или менее важные дела. Поздоровавшись с соседями, Павел встретил Иван Ивановича - хозяина дома. Разговор с этим тучным и ушлым человеком оказался очевидным и неприятным.

- Ну-с, Воронцов, жду от тебя уплаты на неделе, не то выгоню на мороз. Мне тут бездари не нужны. Я в мансарду двоих могу заселить и иметь при этом больше выгоды, чем задаром содержать такого бездельника.

- Иван Иванович, дела мои неважно идут. Последнюю работу не оплатили, а новой пока не подвернулось. Возможно, вы сделаете исключение в своих строгих правилах и дадите мне ещё неделю-другую?

- Так Павел, если не предоставишь деньги за просроченное время и ещё за следующий месяц вперёд, то будешь выставлен с барахлом. Довольно! Или плати или выметайся! - с этими словами на высокой ноте Иван Иванович скрылся в квартире, дверь хлопнула, а затем послушался ржавый скрип дверного засова.

- Как будто ты найдёшь дураков, чтобы жить в таком холоде, - вполголоса выпалил художник.

Мысли о том, что делать дальше, не покидали голову Воронцова. С кипятком он поднялся к себе и удивился тому, что в его запертой комнате находился посторонний.

- Кто вы и что тут делаете?! - громко спросил Павел.

- Не стоит поднимать такой шум юный художник. Я быть может последний кто хочет помочь Вам в таком нелёгком деле как искусство, - с этими словами человек, стоявший до этого спиной к Воронцову, повернулся лицом. Его глаза слегка блеснули на повороте и жадно впились в художника.

Павел заметил блеск, но не придал значения, подумав, что просто утомился, и захлопнул за собой дверь, потом поставил кувшин с кипятком на маленький стол справа от гостя и спросил:

- Как вы сюда попали?! И откуда знаете обо мне?

- Дверь. Была не заперта, поэтому я решил подождать внутри, в надежде на то, что хозяин столь скромного жилья скоро вернётся, - гость одетый не по сезону в длинное чёрное пальто и кожаные сапоги отвечал крайне уважительно и дружелюбно.

- Странно, но я точно помню, что закрывал на ключ, впрочем, не важно, брать у меня нечего. Что Вам угодно?

Не обращая внимания на таинственную и довольно странную личность, Воронцов начал умываться. Незваный гость медлил с ответом и пристально наблюдал за художником, а когда тот закончил, вдруг сказал:

- Так ещё никто не поступал. Обычно люди задают куда более бессмысленные вопросы, но только не Вы!