После Тьмы

Глава 1. Черное солнце

Скил очнулся в темной комнате. Попытка пошевельнуться отдалась острой болью. Его сковали усиленными кандалами, скрепляющими руки до локтей. Они прогибали его в неестественной позе. Суставы нещадно ныли. Ноги зафиксировали к металлическому стулу, приваренному к полу. Хорошо постарались — полностью обездвижили.

Когда Скил попытался открыть рот, губы отозвались сотнями жалящих проколов, а по подбородку полилась густая капля крови. Металлический запах врезался в ноздри. Побелевшие губы прочно сшили металлической проволокой, прошлись плотными стежками, постарались. Закрыть глаза тоже не получалось. На голове крепилась конструкция, железный обруч, от которого два крюка подцепили его веки, острыми краями пытаясь их порвать.

Скил находился в черной комнате, напротив него — большой экран. Он в кинозале? Сеанс пока не начался. Он попадал в дерьмовые ситуации, не в первой. Но отсутствие видимого врага или явной опасности вызывало иррациональный страх. Скил готов идти на риск, но этого и не требовалось. Только неизвестность. Он прислушался, искал зацепки. Для вампира не существует понятие тишины: мир всегда гремел, двигался, отзывался биением сердец, дыханием, любым скрипом, — постоянный сбор данных на несколько миль вокруг. Стояла дикая тишина. И запахи, всегда окружавшие его, тоже исчезли. Этого просто не могло быть.

Захотелось ругнуться, но для этого предстояло бы разорвать губы и потерять много крови. И силу, которую она давала. Это было бы глупым решением.

«Собираешься показывать мне фильмы?» — мысленно обратился Скил к невидимому врагу. Враг появится, должен — таков был непременный закон жанра. Оставалось только ждать, чтобы понять, насколько в дерьмовом положении он оказался на этот раз.

***

На криво вбитом столбе едва держалась потертая, в сколах и трещинах, табличка «РоуджХилл, население 0 человек». Первые цифры так стерлись, что прочитать численность было невозможно. Под порывами раскаленного сухого ветра табличка противно скрипела, действовала на и так воспаленные нервы. Я облизала пересушенные губы и хлебнула нагревшейся воды из бутылки, на зубах скрипнули песчинки. Все атрибуты удушающей жары в полном комплекте: синтетическая майка противно прилипла к спине, слой дорожной пыли на влажной коже, и горячий воздух высушивал горло при дыхании. Стоило бы снять джинсовку, но плечи тут же зажарятся, как мясо на гриле. Почему я согласилась встретиться в полдень у въезда в город? Да в моем положении я согласилась бы назначить место встречи и в аду. Мне нужна помощь. Выбирать и ставить условия не приходилось. Стрелки часов перевалили к часу. А я все вглядывалась в безжизненный горизонт. Задержка на час — не так критична.

Я обошла столб уже несколько раз, прошлась по дороге, взвешивая клубы пыли с растрескивающейся земли, осмотрела сухие безжизненные поля с корявыми низкими кустарниками. По всему горизонту открывался унылый пейзаж в блекло-бежевых цветах. С холма виден весь РоуджХилл: несколько десяток улочек; больше всего выделялись здания школы, больницы и особняк мэра.

Я стерла пот со лба. Опять раздался противный скрип, от злости я пнула столб, он покачнулся, но остался стоять на месте. Будто издеваясь надо мной, еще громче заскрипела табличка.

Наступали уже третьи сутки с пропажи Скила. Я ждала помощь с Базы. Отчаяние и безвыходность после того, как я пролазила весь город в его поисках, заставили набрать номер Базы с пометкой «SOS», хотя зарекалась не связываться с ними и решить все сама. Все контакты с Базой ограничивались заданиями, поступавшими на коммуникатор, которые мы со Скилом выполняли и получали деньги на счет.

— «Я схожу за кровью, быстро, десять минут и снова твой», — вслух произнесла я, пародийно копируя интонацию Скила. Опять выругалась, не смогла сдержать гнев: — Вот какого черта?!

За прошедшие двое суток я заглянула и к мяснику, который бухтел что-то невнятное, свиными глазками смотря на нож, приставленный к складкам его шеи. Изучила все темные углы этого тихого городка. Даже наведалась к шерифу этого сонного захолустья. Он, выслушав меня, лениво положил жирный пончик в рот и констатировал: «Апокалипсис. Люди исчезают — это нормально». Дверь участка захлопнулась с грохотом.

В спокойном и утопающем в лучах солнца городе зацепок не было. Не мог Скил отлучиться на полчаса и пропасть. Мой парень мог найти выход из самых дерьмовых ситуаций. Если он пропал — все хуже, чем можно даже предположить.

Огромный лимузин, блестящий, словно только что с конвейера, показался на горизонте, сверкая в лучах солнца. К нему будто не липла пыль дорог: на черных боках отражались блики солнца, оставляя на сетчатке синие разводы.

Из машины вышла незнакомка средних лет в строгом бежевом деловом костюме, с забранными волосами и с легким макияжем. С трудом я признала Эмму. Сердце пропустило удар, я стиснула зубы и четко процедила:

— Я звонила Полу.

— Звонила Полу, а приехала я. Пока ты тут, сука, не наделала очередных глупостей, — с той же интонацией отчеканила она. — Где мотель?

— Он один в центре, напротив кафе «Дядя Эдди» по главной улице.

— Там и встретимся, — Эмма Колфилд изящно села в машину. Лимузин обдал меня столбом пыли.

Н-да, если ситуация хуже некуда, я с легкостью могу ее усугубить. Талант. Обращайтесь в любое время, работаю круглосуточно, и прежняя жизнь покажется вам раем. Эмма, мой персональный кошмар, явилась при всем параде. Шрамы на моем теле, оставленные ею, еще отчетливо видны. И мне нужна была ее помощь.

***

Раскаленный асфальт чувствовался даже через подошву кед. Я с удовольствием нырнула под спасительную тень козырька здания отеля. Отдышалась, вытерла влагу с лица и открыла дверь. В холле едва работал кондиционер, но и этого хватило, чтобы ощутить облегчение. Эмма приветливо и мило разговаривала с администратором и владельцем отеля в одном лице, стоявшей за дубовой стойкой. Миссис Джейконс передала Эмме паспорт и договор о заселении, подала ручку. После подписи на документах закрыла ручку колпачком и положила её строго параллельно краю стойки. Миссис Джейконс являлась образцом чопорной дамы: в строгом черном платье и завитыми волосами, локоны лежали всегда идеально, для каждой волосинки было отведено определенное место.