Последнее предсказание

Глава 1

– Батюшка, вы б пошевеливались.

– Как с отцом говоришь, – огрызнулся Стиг, смахнул рыбину со стола в бочку, шлепнул перед собою новую, занес нож, отрубил рыбью голову и одним движением вспорол брюхо. Пробубнил, не глядя на Амаль: – Что за времена пошли, всякий забыл свое место. Вот выдам замуж!

Рыбьи кишки движением ножа полетели в ведро.

– А я и пойду, – сказала Амаль, обняла бочку, напряглась, подняла ее и поставила на тачку, плеснув воды и на себя, и на тачку, и на песок. – Только кто ж вам станет сети таскать?

– Умная стала!

Амаль отряхнула руки от воды, поправила на бочке дырчатую, чтобы рыбы дышали, крышку, подхватила горшки с кальмарами и поставила их рядом. Подошла к столу, тронула сапогом ведро с рыбьими внутренностями. Спросила:

– Много ли приданого за меня дадите?

– А все, что есть, только б тебя сбыть, – сказал Стиг, поджал хромую ногу. Она уставала от долгого стояния, и Амаль потянулась было к ножу, но Стиг не дал, продолжал скидывать рыбьи внутренности в одно ведро, а головы – в другое. Амаль подумала, что надо будет купить у корзинщика еще ловушек, столько голов остается отходу, лучше б пошли в дело, приманкой для угрей.

Села на край тачки, качнув ее на колесах, прогнула и выгнула спину, постучала по ней кулаком.

– Давай, забирай, – сказал Стиг, со стуком воткнул нож в столешницу. Амаль слезла с тачки, подхватила выстланную мокрыми водорослями корзину, втиснула между бочкой и горшками. Отерла руки о штаны, пальцем затолкала волосы под шляпу. Стиг копошился в бочке с водой, мыл руки до локтя.

Амаль поправила водную траву на дергающейся еще рыбе, которую они продавали целой, снова отерла руки о штаны, встала спиной на манер упряжной лошади, зажала ручки под мышками, подняла тачку и потихоньку покатила за собой. Прислушалась через скрип колес к трудным шагам по гальке. Они ускорились, на тачке загремело. Амаль обернулась. Стиг придерживал горшок.

Они выбрались на дорожку, прошли мимо коптильни в горку, к дому горшечника и за него. Дорогу перебежала курица, Стиг шуганул ее. Из людей никого не было видно: утро, все заняты работой.

Дорожка взяла вверх круче, Амаль перехватила ручки и поднатужилась. Замычала под нос песенку про морячка, который встал на корабельный борт выссать ром, вывалил причиндалы из штанов, а из моря возьми и выскочи меч-рыба, отхватила самое главное – и сгинула в пучине. Вторую половину песни морячок объяснял невесте, как так получилось и что это, должно быть, божье провиденье, так будет даже лучше. А сам выходил потом к морю и звал свою срамную палку. И однажды она к нему приплыла, загребая яйками.

У русалочки-то тоже морячок, подумала Амаль. Вдруг тот же самый?

Давно ее не было видно на берегу, подумала она, не случилось ли чего.

Она выкатила тачку на главную дорогу, выдохнула и пошла ровнее.

– Куда так бежишь, – простонал запыхавшийся Стиг.

Амаль хмыкнула и прибавила шагу.

Другие рыбаки уже выстроились на обочине, расставили корзины. Амаль поглядывала, у кого какая рыба, а то что-то не видала она сегодня столько лодок в море, сколько стояло сейчас продавцов "свежего". Так и есть, глаза мутные. Сходят раз в три дня, а потом хранят в подполе. Мне б тоже так, подумала она, кивая на приветствия. Стиг отлепился от тачки и остановился почесать языком со вдовой Окмой. Хорошая тетка, подумала Амаль, встала на привычном месте, поставила тачку и принялась снимать корзинки. Притопнула на набежавших котов. Искоса поглядывала на отца. Подумала: хорошая тетка, но зачем бы ей снова замуж? Зря старается батюшка.

– Господин Теннри-то уже был? – спросила она у соседа.

– Не было, – ответил он из-под надвинутой на глаза шляпы.

А тебе что был, что не было, подумала Амаль, поглядывая на его рыбу, никакой разницы. Не берет он у тебя никогда, и я б не брала, видно – лежалая, только что вонять не начала.

Зато спину не натрудил, подумала она, потерла поясницу через рубаху. День сходил – два дня лежи, не больно-то убивается.

Только если корзиночники, горшечники и кузнецы начнут работать так же, будут у нас дырявые корзины и горшки и ржавые уключины, которые крошатся от первого гребка. Стыд, да не только перед людьми, которые помянут не самым добрым словом, а самому ж перед господом совестно. И перед морем. Она оглянулась на море внизу и засмотрелась.

– А где моя красавица? – раздалось с дороги знакомое. Амаль повернулась, подняла шляпу на затылок, поздоровалась. Господин Теннри сразу пошел к бочкам. Амаль сняла крышку, показала улов.

– Свежайшая, хвостами бьет, – сказал подоспевший Стиг, ухватил селедку за жабры, поднял над бочкой. – Хоть на королевский стол!

– Может, там и окажется, – сказал господин Теннри, как обычно. Подозвал сына, веснушчатого подростка, и они вдвоем с Амаль перетащили бочку в его повозку, вернулись за второй.

– Что слышно? – выспрашивал тем временем Стиг.

– Сынок государев совсем, говорят, помешался, – сказал господин Теннри, наклонился над корзиной. Стиг перевернул ему рыбину, показал со всех сторон. Сам господин Теннри никогда руками в нее не лез. Я б тоже не лезла, подумала Амаль, будь у меня бархатные рукава и манжеты белее морской пены. Я б к рыбе за милю не подошла.

– Что на этот раз? – спросил Стиг.

– Выдумал жениться на русалке! Ай, хороша рыба, давайте всю. Сколько там, две, четыре, шесть... Обязал сеньоров искать и изыскать ему невесту. Так что ожидайте посланцев, будут вылавливать выгодную партию.

– На какую, интересно знать, наживку?

– На золото и серебро, конечно, на что еще девицы ловятся? На шелка и зеркальце.