Последние снежинки

Последние снежинки

Снег медленно кружился в свете одинокого фонаря.

- Ты когда-нибудь думал о самом страшном? – спросил Перси, провожая взглядом особенно крупную и неповоротливую снежинку.

- Это о чем? – не поворачиваясь, уточнил Жан. Его так же завораживал сложный танец ледяных пушинок. Он разглядывал то одну, то другую, пытаясь предугадать их полет.

- О том, что будет после? – под внимательным взглядом Перси крупная снежинка упала в сугроб и тот час же исчезла, смешавшись с бесконечным множеством себе подобных.

- После? – Жан нехотя оторвался от созерцаемой картины и взглянул на товарища с беспокойством. – Это о том, что однажды мы покинем этот прекрасный мир?

- Да. – Перси с тоской окинул взглядом улицу, уходящую в темную даль, старые запорошенные снегом ели, силуэты кустов, сидящие вдоль дороги, словно спящие в берлоге чудовища. – Что мы неизбежно движемся к этому. Что этот мир исчезнет для нас и непреодолимая сила унесет нас в другой, неприветливый, душный.

- Вот теперь думаю, - обреченно вздохнул Жан. В его сердце отчаянно забилось желание остаться, вдыхать этот свежий морозный воздух, наслаждаться каждой минутой сладкой свободы. Такой настоящей, волнующей, жгучей, будто только здесь и сейчас он начинал жить, чувствовать… любить.

Боль еще сильней защемила где-то между ребрами от мысли о любви. А как же прекрасная Мари, ведь он больше никогда ее не увидит. Не будет жадно искать ее силуэт в тени перед свиданием, не будет петь ей песни в ночной тишине, слышать ее звонкий голос, глядеть в ее бездонные озера голубых глаз. Расставание с Мари терзало его еще больше, чем мысль о самом страшном.

- Ты ведь о ней думаешь? – угадал Перси. Старый друг знал его слишком хорошо. Они столько вместе пережили: и радость, и горе, и лишения, и боль. Все делили пополам, будто настоящие братья.

- Я не смогу без нее! – осознание сдавливало горло, мешая говорить. - Другой такой не будет… Нет, я не могу.

- Будет, Жан. – Вздохнул Перси, пусть и не слышалось в его голосе уверенности. Все-таки конец был слишком близок, он буквально поджидал их обоих там, в ночной темноте, сразу за границей яркого светового круга на искрящемся снегу.

- Но я не хочу... – в голосе Жана уже не осталось уверенности, лишь тоска и смирение. Конец был неотвратим, они оба уже чувствовали его запах.

- Я останусь с тобой. – Перси уверенно кивнул, - я тебя не оставлю. Даже там… - он запнулся, проглотил свою горечь и продолжил, - даже там я останусь с тобой, друг. Мы пройдем это вместе.

Жан молча кивнул. Его душу ненадолго согрела благодарность, отгоняя неотвратимость надвигающегося, словно волна, будущего.

Вдалеке послышался голос, едва различимый. Он повторял снова и снова их имена, призывая… маня.

- Вот и все. – Сказал Перси и поднялся, - нам пора.

Он тихо выскользнул из круга света и почти растворился в темноте. Жан с грустью проводил взглядом завораживающий танец снежинок, в последний раз вдохнул искрящийся морозом воздух и последовал за Перси.

Их силуэты были почти невидимы во тьме, лишь едва слышный скрип снега сопровождал каждый их шаг к неизбежности… к концу прекрасных зимних каникул, который они провели на даче. К возвращению домой, в душные и тесные городские квартиры, к шершавым коврам и нескончаемому шуму. К суетливым хозяевам и слишком доступному кошачьему корму из блестящих баночек.

Жан ступал мягкими лапами по снегу, глядя на спину и пушистый хвост Перси, но в мыслях он видел перед собой только холодные и пронзительные глаза его прекрасной сиамской красавицы Мари.