Последние воспоминания

Последние воспоминания

Наш самолёт сильно накренился. Бездна раскрыла свою пасть и словно ленивый, но голодный зверь ждала; ждала, когда добыча пойдёт на её зов. Мы не стали заставлять её ждать, и именно в этот момент я поняла, что мне осталось жить всего несколько минут…

***

Это было самое обычное утро. Когда я открыла глаза, передо мной уже стоял кофе. Я привыкла просыпаться от этого запаха, казалось, что даже самое хмурое утро становиться светлее от этого манящего аромата. Я лежала на кровати неподвижно, мне не нужно было моё тело, я превратилась в слух. Из-за окна доносилось радостное чириканье, изредка перебиваемое звуком проезжающих машин. Я слышала ветер, который пел свою песню, играя на китайских колокольчиках, висевших на веранде. Я слушала дальше и решила переключиться на звуки дома. Мне иногда казалось, что он дышит. Вот… сейчас… этот тяжёлый вздох, ознаменовавшийся порывом ветра в распахнутые окна. Если чуть-чуть подождать, то можно услышать выдох: тихий, спокойный, размеренный и сиплый. Дом устаёт от своих перекрытий и незаметно для глаза оседает, издавая при этом звук, отдалённо напоминающий выдох недовольного старика. Сколько же он пережил и видел?

Этот вопрос повис в моей голове, и я бы непременно начала размышлять и представлять ответ на него, если бы не этот грохот. Он доносился с кухни. Тихое шуршание сменилось звонким постукиванием. Этот звук давил и бил по вискам.

- Нет! Я так больше не могу. Он разнесёт мне всю кухню!

Я встала с кровати, да что там встала?! Я с неё слетела, захватила кружку с кофе и отправилась на кухню.

Он стоял спиной ко мне и крутил в руках кастрюлю, перед ним лежала поваренная книга, а чуть в стороне рядком расположились продукты.

- Если ты не хочешь, чтобы на нашей кухне случился пожар или мы случайно отравились, то предлагаю оставить кастрюлю в покое.

Он вздрогнул, явно не ожидая такой тихой атаки, потом обернулся и с широкой улыбкой произнёс:

- Я не думал, что ты так рано встанешь.

Я автоматически посмотрела на часы. Было девять. Я всегда вставала в это время.

- Ты не думал, что это будет так сложно, - я подошла и забрала у него кастрюлю. – Так и что тут у нас на повестке дня?

- Праздничный торт.

Я почувствовала, как моя бровь взметнулась вверх:

- И что же это за праздник? – а сама начала лихорадочно перебирать дни, числа и даты у себя в голове.

- Первый день отпуска, - он ехидно заулыбался, а потом добавил. – Твоего.

- Ради этого можно было купить торт в магазине. И как давно ты изучаешь мою книгу? – я показала на талмуд с рецептами.

- Часа два, - виновато сказал он.

- Ха! Я так и знала, что дальше пустой кастрюли ты не уйдёшь.

Я сверкнула глазами и прищёлкнула языком от удовольствия. Повар из него был никудышный, но зато замечательный друг и самый лучший в мире парень.

- Может быть, обойдёмся без торта?! – начала умолять я. Признаюсь, мне было лень что-либо делать, да и я лучше бы отведала покупного, чем домашнего. Йогуртовый я всё равно делать сама не умела, а остальные виды тортов мне не нравились. Да, я была такой вот привередой. (Почему я говорю о себе в прошедшем времени, думаю, Вы уже догадались).

- А у меня для тебя есть сюрприз! – заулыбался он.

- Торт?! – не удержалась и съехидничала я.

- Нет, но он тоже в моём списке, правда теперь придётся его покупать.

Я мысленно возликовала.

- А что за сюрпрайз? – произнесла на английский манер. Всё чаще начала понимать, что обычных слов мне уже не хватает, и я заимствую или придумываю новые – «свои», о которых знает только он, ну и я как создатель оных.

- Та-да-да-дам!

Он протянул мне бумажный конверт. В таких конвертах обычно лежат открытки с деньгами, но зачем они мне? Я, состроив серьёзное лицо, потянулась за подарком. Клейкая лента легко поддалась и из конверта выпал билет.

- Почему только один? – вопросила я.

- Ну, ведь у тебя отпуск и я решил тебя побаловать.

- Побаловать – это хорошо, но с тобой-то лучше.

- Лучше-то, лучше, но сама понимаешь работа.

Я действительно это понимала. Работали мы вместе, ухаживали за детьми из детского дома. Впрочем, именно в детском доме мы и познакомились: мы были оба сиротами и росли всю жизнь вместе. Ну вот, мы и выросли во взрослую самостоятельную пару, которая предпочитает растить чужих детей и делать их хоть капельку счастливее.

- Куба! – наконец-то, вычитала я на билете. – Это же так клёво! А ещё там куча детишек, которых можно побаловать нашим шоколадом и новыми вещами!

- Эй, эй, эй! Успокойся, это твой отдых, а не работа. Ты всегда пытаешься всем помочь…

- Но помочь всем невозможно. Знаю-знаю, главное правило нашей жизни. Но хотя бы паре-тройке то я помочь смогу?

- Сможешь, - он обнял меня. – Ты всегда могла.

Торт в тот день мы так и не купили.

***

Но вот я в самолёте, который вот-вот рухнет. Ещё минуту назад в салон вбежала испуганная стюардесса, только по её одному виду можно было понять, что что-то не так. Но кто-то спал, а кто-то продолжал думать, что это очередная турбуленция. Вдруг, у окна заверещали: «Горим!». И в салоне наступил хаос. Стюардесса попыталась сказать, что всё в порядке, но её никто не слушал, да и у самой неё лицо стало бледным, а глаза округлились до невообразимых размеров.

Я вцепилась в подлокотники и зажмурилась. Это было глупо, но страх так сковал моё тело и отключил мозг, что я не знала что делаю.

Самолёт затрясло сильнее, нос резко накренился, свет начал мигать. Откуда-то сверху на нас посыпались кислородные маски. Ор, плач и крики заглушали громыхающую за окном грозу.

Я открыла глаза, грудь вздымалась вверх резкими рывками, а когда опадала, то мне казалось, что куда-то в бездну, где нет дна. Картина, представшая перед моими глазами, была ужасна.

Я видела, как люди начинали терять рассудок, как они менялись в лице. Перед глазами проносилась вся жизнь, но не моя, а жизнь этих людей, даже, наверное, не жизнь, а смерть, последние секунды нашей короткой никчёмной жизни.