Последний аккорд

Последний аккорд

Мила сидела на подоконнике и играла свою любимую мелодию на укулеле. Этой одной-единственной песенке её научила сестра. С тех пор, Мила играет незамысловатый мотив каждый день.       

Она смотрит в окно. Стоял самый разгар лета, сияло солнышко и разноцветные бабочки играли в заросшем саду в догонялки, летая друг за другом, то и дело садясь на цветы. Мила восхищалась их грациозности и красоте. Тому, как эти маленькие создания летали, расправив крылья. Девочка искрящимися глазами наблюдала за солнечными лучами, которые изредка скрывались вместе с источником света за облаками и возвращались с новым потоком света.

Пальчики маленькой девочки еле держали струны, чтобы сыграть нужный аккорд. С каждым днём мелодия становилась всё тише и тише, а Мила всё слабее и слабее. Она пропевала про себя мелодию, продолжая зациклено вторить её на укулеле.       

На подоконнике зияли трещинки, которые образовались ещё задолго до того, как девочка прибыла в онкологический центр.      

Ежедневная химиотерапия забрала все золотистые волосы Милы, оставив за собой сияющую от лучей солнца лысину. Девочка чуть ли не каждый день сдавала кровь, отчего руки немели и по ощущению становились почти фарфоровыми. Многочисленные синяки уродливо проявлялись по всему телу девочки. Иногда, Мила представляла, что все эти шрамы — это семена цветов, пустившие свои корни в её венки, которые так и просвечивали сквозь бледную кожу. Она надеялась на то, что по возвращении домой, цветочки распустятся и будут красоваться на руках и ногах. Мила думала, что все синяки, которые превратили её в маленькую галактику — это звёздное небо, которое выбрало её, как избранную, которая спасёт мир. Она представляла себя феей звёзд и цветов, а иногда и спорила сама с собой по этому поводу.       

Врачи искренне надеялись на выздоровление девочки.      

 Она каждый день собирала цветы в саду, куда её пускали через слёзные мольбы, и крепила на свои шрамы с помощью пластырей. Это было так забавно, что девочка яро верила, будто бы это правда и даже помогала цветам распуститься раньше, подклеивая к ним друзей.       
Но с каждым днём состояние девочки становилось всё хуже и хуже. Последние анализы выдвинули вердикт о будущем девочки, и оно было не самым радужным.      

 Олег Родионович, лечащий врач ребёнка, со вздохом взял документы с рабочего стола и пошёл с единственным родным и близким человеком Милы к ней самой. Врач, в сопровождении медсестёр и родственницы девочки, вошёл в палату и чуть не заплакал, так как девочка снова играла эту песенку, только намного тише, чем в предыдущий раз. Возможно, это будет последний раз, когда они слышат эту мелодию в исполнении Милы.

— Здравствуйте, Олег Родионович. — Сказала девочка, убрав укулеле в сторону. Она неловко слезла с затрещавшего от старости подоконника, и, с усердием, села на краешек своей кроватки.

— Привет, Мила, — врач помахал рукой девочке и сел на придвинутый табурет. За дверью палаты перешёптывались медсестры, с грустью заглядывая за дверь, но не решаясь войти. Это был разговор их троих.       

Анджела, сестра Милы, села рядом с девочкой и начала поглаживать её головку. Анджела — единственная родственница, которая осталась у Милы. Их родители погибли в автокатастрофе, когда Миле было всего три, а Анджеле пятнадцать. Полтора года они жили в нищете, прося милостыню у прохожих, а позже их забрали органы опеки. Когда Анджеле исполнилось восемнадцать, она смогла выйти и забрала с собой сестру. Поступив на бюджет на финансиста, Анджела переехала вместе с шестилетней Милой в общежитие, умудряясь жить на небольшую стипендию и зарплату от подработки официанткой. Но как только Анджела узнала о заболевании сестры, она тут же бросила университет и устроилась на несколько работ, чтобы оплатить лечение, параллельно откладывая на операцию. Однако денег всё равно не хватило, а операцию делать уже было поздно.

— Мне надо срочно с вами поговорить, девушки. — Врач серьёзными глазами посмотрел на сестёр. Глаза Милы были устремлены на врача и выражали любопытство, а Анджела просто задрала голову вверх, чтобы слёзы снова не начали капать на кровать сестры.

— Что такое? — Мила удивлёнными глазками, размером с блюдца, смотрела на врача и ждала ответа.

— Мы делали всё, что только могли, но без операции твоё лечение было просто невозможным. Мы говорили примерный срок год или два, но состояние критично ухудшилось. Анджела, твоей сестре осталась от силы неделя. Мне очень жаль. — Врач повторил за сестрой Милы, чтобы глаза не начали непроизвольно слезиться. Мила недоумённо оглядывалась по сторонам, и смотрела на плачущих людей вокруг себя. Медсёстры, врач, собственная сестра, — все плакали, но почему?

— Что значит «осталась»? Почему вы все плачете? — Мила смотрела вслед уходящим врачам, оставивших Милу наедине с сестрой.

— Это значит, что ты скоро умрёшь, — Анджела не смогла предотвратить поток слёз, льющихся из глаз.

— А что значит умереть? — девочка снова с интересом взглянула в отчаянные глаза сестры.

— Это… это когда ты… засыпаешь, но только раз и навсегда. — Анджела размазывала по щекам соленые дорожки, но у неё это плохо получалось.

— Это как в «Спящей красавице»? — Мила подпрыгнула и мило улыбнулась, чем заставила улыбнуться и сестру.

— Да, как в «Спящей красавице». — Анджела улыбалась сквозь слёзы, поглаживая по голове ребёнка.

— Круто! А потом меня найдёт принц, разбудит и мы будем жить долго и счастливо! — с таким же энтузиазмом произнесла Мила.

— К сожалению, в жизни всё не так легко. — девушка грустно смотрела на свою такую наивную сестру.       

Мила ничего не ответила, а лишь обняла сестру, которая изо всех сил пыталась не расплакаться снова. Они легли вместе на кровать. Девочка с восторгом и неподдельным изумлением рассказывала о новых бабочках, цветочках, которые выросли в саду, о книжках, которые она прочла за то время, пока Анджелы не было. Анджела с интересом слушала сестру, то и дело смеясь с наивности девочки. Но вечером веселье закончилось.