Последний

Последний

Из забытья Петра вырвал приближающийся треск, смешанный с воем сразу нескольких лопастей. Хоть винты и шумели негромко, в абсолютной тишине это был единственный звук и не уловить его сложно.
«Патруль...» – мысленно заключил мужчина.
Распознал и треск, который больше всего ассоциировался со стрельбой многоствольного пулемёта. Представлять, как вылетающие боеприпасы разносят неудачливую цель, не было времени: если помедлит, Петра эта участь постигнет.
Подорвавшись с места, подхватил за лямку потёртый рюкзак и набегу закинул на плечо. Вылетел из квартиры – благо, привык не запирать дверь – и побежал в подвал, не сбавляя скорости. Спустился за считанные секунды, забежал в подвал, нырнул в одну из открытых дверей, в полутьме отыскал заготовленное убежище. Наверху снова протрещала очередь, уже сильно ближе.
«Уже?!»
Глаза более-менее привыкли к темноте и зацепились за приготовленный тайник, представлявший из себя наваленную кучу всякого рода вещей, типичных для подвала. Тут же нырнул в проход и завесил холодной осенней курткой, прикреплённой так, чтобы лаз не открывался. Быстро опомнился, высунул руку и накидал вещей ближе ко входу, чтобы лаз не выделялся.
Пытаясь унять частое дыхание, завернулся в приготовленный спальный мешок с теплоизоляционный покрытием внутри. В нём Пётр помещался целиком, на что и был расчёт. Рюкзак оставил снаружи, как обычно.
Наступило затишье. Будто тревога была ложной. Хотя нет... Пётр уже уяснил, что патруль проверяет каждый метр территории. Даже если выйдешь без оружия и с поднятыми руками, патрульный дрон вряд ли посчитает тебя за сдающегося. Для него любой человек – враг: что в военной форме, что едва одетый, что в гражданской одежде; что старый, что молодой, что ребёнок...

Невольно Пётр окунулся в воспоминания...
Два дня назад, на вылазке за едой, он обшаривал маленький продуктовый магазин, дабы найти в нём остатки съестного. За три недели без электричества магазины наполнились смрадом всего, что только было на полках, а герметично упакованная еда пропадала ударными темпами. Иногда найти магазин вовсе было трудновато: во время боёв в городе их частенько занимали и уничтожали что Федеральные Войска, что пришельцы. В этом магазине, как и во многих, Пётр ходил среди почти пустых полок и распихивал всё, что не подходило под его условия жизни. В приоритете, конечно же, были консервированные продукты. И не только у него: всё герметично запакованное быстро разбирали неведомые выжившие, консервы были сродни деликатесам.
Осознание отсутствия пригодного продовольствия пришло вместе с концом терпения. Лёгкие уже не могли перерабатывать воздух с примесями всей палитры мерзких запахов и периодически стимулировали хозяина разнообразить вдыхаемое путём рвотных позывов. Хотя, даже в таком случае выходить было бы нечему: голодный паёк не давал возможности наедаться. Чувствуя себя обманутым, мужчина тридцати трёх лет в затёртых джинсах, той же степени новизны кожаной куртки, украденных берцах, дырявых перчатках и с рюкзаком за спиной направился к выходу. Посещать что-то с комфортом не привык, поэтому забрался по-воровскому, через крупное отверстие, оставленное танковым снарядом.
У участка с пробитой кирпичной кладкой притаился, вслушался в происходящее на улице. Патрульные дроны не слышно, прочих посторонних шумов – тоже. Приготовив походный топорик, тихо и осторожно высунулся из-за края укрытия.
Перед ним открылся пустой крупный перекрёсток, укрытый снежной пеленой. В дальнем углу, показав из-за края здания часть лобовой проекции и башню, стоял тот самый обгоревший танк. Из люка выглядывал замёрзший труп танкиста, у подножия машины сидело другое тело в форме, привалившееся к траку. Чуть правее, на одном из ответвлений перекрёстка, увидел две БМП, по состоянию сходные с танком. Погибшие солдаты тоже были...
Как только Пётр набрался смелости вылезти, его прервало странное зрелище: из окна первого этажа дома, за которым прятался танк, показался ребёнок... Посреди опустошённого войной города, в котором регулярно проводятся чистки всего живого. Пацан, с виду, двенадцати лет максимум, едва одетый, выпрыгнул из квартиры в сугроб, скопившийся под окном, и принялся осматриваться.
«Откуда ты такой взялся... Я здесь третью неделю шкерюсь!»
Видимо, не заметив взрослых, пацан направился к танку. Возможно, он надеялся найти там что-то съестное или выживший экипаж. Как только залез на борт, остановился, будто что-то услышал. Пётр тоже прислушался и обмер снова, но уже от страха: с его стороны перекрёстка двигалась целая группа патрульных дронов.
«Всё, сейчас пацана не будет...»
Не прошло и пол-минуты, как на площадь вылетели три небольшие каплевидные машины, от чьих боков отходили по две круглые конструкции с каждого бока, в которых располагались миниатюрные винты. Больше всего пугала установка на их «брюхе»: небольшой трёхствольный пулемёт, стволы которого исходили из маленького короба треугольной формы, крепившийся прямо к корпусу.
Рефлекторно дёрнувшись за стену, мужчина задержал дыхание и прислушался. Мимо пробоины пролетел тихо жужжащий дрон, затем слился с удаляющимися в сторону танка. Несвойственный мужчине интерес заставил его снова чуть высунуться и посмотреть, что станет с парнем.
Вся троица патрульных инопланетных машин нависла над мальчиком, который недоумённо смотрел на незнакомые аппараты. Немая сцена длилась всего несколько секунд. Итог подвёл один из аппаратов. С отпечатавшимся в сознании треском орудия длинная очередь из, казалось, сотен пуль пронзила паренька. Тело с раскуроченной грудью безвольной куклой грохнулось рядом с погибшим военным, окрашивая снег в красный.
«Вот ведь суки... Пацана-то за что!?»
Проявившийся было гнев задавил инстинкт самосохранения.
– Тебе самому жить надоело!? – мысленно заговорил, будто бы оживший, осторожный Пётр. – Или ты против троих сразу махаться собрался!? Героем себя почувствовал, придурок!?

Отражающееся от стен жужжание спустилось в подвал. Пётр притих, рефлекторно попытался схватиться за рукоять топорика, однако не нащупал орудие рядом. Потом вспомнил, что тот остался в рюкзаке. Патрульный дрон пролетел вдоль коридора, затем приступил проверять каждое подвальное помещение. Медленное приближение и удаление маленького смертоносного объекта перехватывало дыхание, вселяло страх в притаившегося мужчину. Так было каждый раз, когда он прятался. Бездушная машина будто ощущала, что прячущиеся жертвы знают про её опасность, и знала, как на них действует монотонный рокот лопастей. Всегда прочёсывала подвал натужно медленно, будто скрупулёзно анализировала метр за метром.
Пётр не спешил покидать укрытие даже когда жужжание пропало из подвала, а треск начал слышаться где-то далеко наверху. Опомнился нескоро. Нехотя выбрался из тёплого укрытия, подхватил рюкзак, снова приладил по-нужному куртку и вышел в подъезд. В дверном проёме подвала прислушался ещё раз, ничего не услышал.
«Снова пронесло...»
Вернувшись в ту самую квартиру, мужчина сел на холодный диван, вынул из сумки полупустую упаковку сухарей. Ел медленно, тщательно пережёвывая каждый кусочек. Мысли концентрировал на этом процессе, ибо первые мысли, которые накатывали при бездействии, были однообразны и имели один вердикт: он, возможно, последний, кто выжил в городе. Такое существование надоедало, однако изменить что-то он не мог: любое действие мог оборвать патруль, а, вкупе с природной увлечённостью Петра, это было ещё и опасно.
Остаток дня обычно проходил за поиском еды. В этот раз её осталось достаточно ещё с прошлого похода, поэтому всё, что оставалось делать – сидеть и прислушиваться в ожидании новой опасности или интересных изменений.
Иногда в тишину вносила разнообразие стрельба. После зачистки города войска пришельцев отправились на дальнейшее продвижение и завязли в боях в паре десятков километров. Из города велась только артиллерийская поддержка, чью работу было слышно довольно хорошо: стреляли с металлобазы недалеко от дома. Иногда между уничтоженных построек продвигались крупные колонны. Их Пётр видел всего один раз, когда ему посчастливилось оказаться далеко от улицы, по которой те двигались.