Последний человек на земле

часть 1. 1.

Небо скрыли низкие тучи, оно сливалось на горизонте с бушующим морем. Круглобокая ладья сновала по высоким волнам. Гребцы налегали на весла, их пение перекрывало  рев волн. И чем ближе становился берег, тем отчетливее был виден силуэт вооруженного воина, стоявшего среди скал. Гребцов ждали.

 – Кто вы, и зачем тревожите наши земли? – спросил одинокий воин.

 Порывы ветра трепали его плащ, волны, разбиваясь о скалы, обдавали тучами брызг.  Сощурившись, он смотрел, как гребцы вытаскивают свой корабль на узкую полосу песка.

–  Мы из племени Гаутов,  – ответил один из прибывших, выходя вперед.

Его обветренное лицо было бесстрастно, он медленно ронял слова, не сводя пристального взгляда с вооружения и доспехов дозорного воина.

– Все мы из дружины князя Хигелака, – сказал он, –  Имя моего покойного отца Эгтеов. Нас привело сюда известие о том, что чертог доброго и щедрого князя Хродагара,  тревожит неведомая тварь, призрак, убивающий людей без разбора.

– Я вижу, что вы пришли с добром, – произнес дозорный,  – я провожу вас к князю.

Путь в Хеорот, широкий, просторный чертог  Хродагара, был долог, зато речи самого князя были стремительны. Немолодой уже, убеленный сединами, изборожденный резкими и глубокими морщинами,  князь был все так же прям и широкоплеч, как и в дни своей юности.

– Беовульф, сын Эгтеова, – сказал князь Хродгар, входя в просторный деревянный зал, и по имени называя предводителя гаутов, –  я хорошо знал твоего отца. Однажды он в споре убил воина из рода Вильфингов, и, страшась мести, прибыл к нам. Тогда я уже властвовал над данами, и встретил твоего отца, как доброго друга.

Князь умолчал о том, что он не только принял «как друга» отца Беовульфа, но и выплатил вместо него вильфингам «цену крови», денежное возмещение за их убитого соплеменника. Однако, и этих его слов было достаточно, чтобы все присутствующие четко осознали  – Беовульф явился к ним не просто как герой, а как должник, обязанный отплатить за милости, оказанные его отцу.

– Что за чудовище печалит тебя, князь? – спросил Беовульф.

На чело Хродагара легла тень.

– Я выстроил Хеорот, чтобы пировать здесь со своей дружиной. Но радость наша была недолгой. Каждую ночь, после пиршества неведомое зло врывается под эти своды, и убивает моих домочадцев. Дружина моя тает на глазах, и – я сразу скажу тебе, – не один и не два смелых воина клялись мне убить чудовище, но утром мы находили только их раздавленные тела в луже крови.

Беовульф задумчиво оглядел темные, уже успевшие покрыться копотью своды, резные балки, подпиравшие их, жаровню на земляном полу, широкий дымоход над ним.

– Чудовище появляется только в пиршественном зале? – спросил он Хродгара.

– Да, – сказал Хродгар обходя вокруг очага. –  Только здесь, и только после пира. Оружие его не берет, ни лук, ни меч не могут пробить его кожу.

В движениях Хродгара не было суеты, как и не было на лице страха. Но по своему собственному бражному залу он шел как чужой.

– Значит, я не буду пытаться одолеть чудовище мечом или луком, – спокойно произнес Беовульф.

Хродгар усмехнулся. В улыбке его была не только горечь утрат, но и уважение к бесстрашию Беовульфа.

– Да начнется пир!

***

Истинно! Исстари

Слово мы слышим

О доблести данов

О конунгах датских,

Чья слава в битвах

Была добыта!

***

Беззвучная ночь распростерла  крылья над Хеоротом. Его крепкие стены  не тревожил ветер; ни скрипа, ни шороха не доносилось от его тяжелой крыши. Пиршественные песни стихли, все безмолвствовало. Не спал лишь Беовульф.

Внезапно, так, будто оно и не пришло ни откуда, а всегда было там, в темноте зала возникло чудовище – серая кожа его лоснилась, единственный глаз сиял огнем.  И раньше, чем Беовульф успел вскочить, раньше, чем он успел криком разбудить захмелевших товарищей, чудовище схватило одного из воинов – и тут же раздавило, просто сомкнув пальцы гигантской руки.

– Он здесь! – заорал Беовульф, одним прыжком достигая чудовища.

Беовульф был безоружен. Он вполне верил словам Хродгара о том, что железом не пробить мощную шкуру чудища, и тратить время на проверку этой истины он не собирался.

– Умри! – крикнул Беовульф, не достававший чудовищу и до локтя.

Чудовище обернулось – глаз его сиял как тысячи факелов.  Но Беовульф  не дрогнул, и не отвернулся.  Закинув левую ногу на скамью, другой он оттолкнулся от столешницы, и, вжав голову в плечи, в полете толкнул чудовище в серую, твердую как камень грудь.

Чудовище рухнуло. Звук его падения, казалось, потряс весь Хеорот, а Боевульф, перекатившись через странно небольшую голову этого монстра, вскочил на ноги. Но и чудовище быстро оправилось от внезапного падения.

– Не подходить! – крикнул Беовульф своим воинам, которые, как муравьи, со всех сторон кинулись на поверженного врага. Но крикнул поздно, моментально поднявшийся монстр успел схватить двоих дружинников – по одному на каждую руку, –  и с силой столкнуть их друг об друга.

– Сдохни, погань!

Чудовище не обращало никакого внимания, ни на Беовульфа, ни на его крики.  Отбросив бесчувственные тела, оно зашагало к выходу, но Беовульф не собирался его вот так отпускать. Подхватив скамью, он легко, так, словно она ничего и не весила, метнул ее в спину удаляющемуся противнику  – и продолжая траекторию этого своеобразного снаряда, чудище плечом впечаталось в деревянную плоскость дверей. Двери распахнулись, засов не выдержал тяжести зверя и треснул, чудовище повалилось вперед, но одна рука его, та, на которую пришелся удар, бессмысленно болталась позади, совершая непонятные движения.

Мгновенно, так, как будто они были одним организмом, и имели общие мысли, люди кинулись вслед чудовищу.  Беовульф уцепился за поврежденную, лапищу монстра, а дружинники его с силой захлопнули тяжелые двери, отсекая руку от массивного тела.