Последний день лета

Последний день лета

Последний день лета

День 3. Ночь.

«Ещё не конец, уже не начало».

Андрей пришёл в сознание. За окном было сумрачно. Оранжевый свет одноногого уличного фонаря резко врывался сквозь пыльное, заляпанное стекло. Луч его нахально падал на вздымающуюся грудь Риты. Она спала. Возле её кровати стояла початая бутылка дешёвого российского коньяка. Прошло уже двое суток с тех пор, как она в последний раз была трезвой. Он её совсем не винил за это.

В голове чертовски гудело, как если бы рядом работал перфоратор. Он попытался лечь поудобнее, но тут же что есть сил зажмурился, издав протяжный стон. Открытая, сочащаяся кровью рана на бедре вот уже в который раз напомнила о себе резкой болью. Андрей застонал, поджав губы.

Он понимал: если в ближайшие сутки  не достать пулю и не обработать рану как следует — в скором времени она непременно сведёт его в могилу. Пусть и медленно, зато уверенно.

Конечно, его знания в медицине ограничивались на скудной домашней аптечке в его квартире, охарактеризовать которую можно было фразой:  «парацетамол — от температуры, цитрамон — от головной боли». Однако не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы глядя на пулевое отверстие, в котором начался процесс гниения, понять - всё крайне плохо.

Указательным и большим пальцами он приподнял липкую бинтовую повязку. Кусок ваты под ней был чёрен от крови, словно уголь. Пахло отвратительно: дешёвым пойлом, гноем и сырым мясом. В сумерках было плохо видно, но, как ему показалось, вокруг присохшей ваты образовался тёмный ореол — кожная ткань начала мертветь. Ещё один плохой знак. Он приложил повязку обратно.

Около четверти часа Андрей пролежал, не шевелясь, в душной комнате, вдыхая запах собственной мочи, всё того же дешёвого пойла Риты, засохшей крови и гноя, и смотрел в потускневшее окно.

Сейчас на улице наверняка было свежо, как обычно бывает в последние летние дни, но ему эта свежесть была недоступна. Не только потому что он не мог сам встать и открыть окно или же не мог попросить об этом пьяную Риту. Нет, этого он не мог сделать из соображений безопасности. Где-то там по улицам спящего, ночного города шныряли десятки патрульных машин. Они искали их.

Около изголовья приземистой кровати, с продавленным матрасом, на котором и лежала Рита, стояла крохотная тумба — старая, деревянная, с отломанными ручками. Поверх неё лежала большая, тёмно-зелёная спортивная сумка с двумя яркими белыми полосами, переходящими по диагонали из одного угла в другой. На сумке не было видно ни одной складки — так бывает, когда сумку забивают вещами, что называется, под завязку. В ней-то и лежало то, из-за чего их преследовала полиция всего города.

О, там было из-за чего их преследовать! До этих дней Рита никогда в своей жизни не держала такого количества денег в руках. Ей вообще казалось, что такие баснословные суммы бывают только в кино про американских мафиози и ограбления банков. Андрею же такие деньжища были не в новинку, хотя лично воспользоваться он ими никогда не мог.

Его тело ужасно затекло. В ногах чувствовалось неприятное покалывание, в горле свербило. Хотелось пить. Он попытался подняться, опираясь на левую руку, а правой придерживая повязку, но стоило ему лишь принять положение немного отличное от горизонтального — как в глазах потемнело, а из желудка попыталось вырваться что-то не хорошее. Но с трудом переборов себя, он всё же сел гордым орлом на плохонькую кровать.

Образы последних, кошмарных дней калейдоскопом возникали в гудящей голове, вызывая приступы боли.

Он и раньше, бывало, воровал, но что-нибудь незначительное, да и то где-нибудь на рынке или в дешёвом магазине. А тут… Да, это дело — первое крупное в его жизни — запомнится ему ещё надолго, и тревожными ночами будет посещать пугающими видениями. Если, конечно, полицейские или рана не добьют его раньше.

Он не ел уже около суток. В маленьком, дребезжащем холодильнике, больше похожем на железный гроб, возможно оставались какие-то остатки еды, но дойти до него Андрею представлялось непосильной задачей. Пересечь несколько метров в сумраке с прострелянной ногой? Нет, уж лучше перетерпеть это неприятное сосущее чувство в желудке.

Андрей вновь посмотрел на Риту. Она всё также спала, вальяжно раскинувшись по кровати. Если бы не её мерное дыхание, то и дело перебиваемое тяжёлыми вздохами, в таком положение она с лёгкостью бы сошла за покойницу. «Хотя бы меньше мороки было» - усмехнулся про себя Андрей, но тут же осёкся. Рита не заслужила этого, он точно знал.

В подъезде, тяжело скрипнув, двинулся лифт. Андрей насторожился. Конечно, мало вероятно, чтобы их так скоро обнаружили, но такого исключать было нельзя. Он нашарил под кроватью свой «ПМ». Обойма была почти пуста, но парочку копов он намеревался забрать собой в любом случае.

Да, он точно решил для себя, что не намерен сдаваться. Тюрьма не его выбор. Только смерть.

Лифт проехал их этаж. Андрей опустил пистолет.

Он выбрал свой путь. Он был готов к этому изначально, задолго до того, как осуществил задуманное. Но вот насчёт Риты он уверен не был. Возможно, сложись всё иначе, не случись те события, она была бы посмелей... Но они имели то, что имели. Другого варианта им, к сожалению, было не дано.

Рита шумно вдохнула воздух, и беспокойно заёрзала на кровати, словно почуяла, что Андрей думает о ней. Но через несколько секунд, свернувшись в позу эмбриона, вернулась в привычный ритм дыхания и крепкого сна.

Она не казалась ему красивой. Вернее сказать, ей такой не позволяли стать жизненные обстоятельства: нищета, скудный набор дешёвой косметики, отсутствие образования, плохие гены. Именно в таком порядке.

Некоторые, возможно, посчитали бы её даже довольно уродливой, хотя несколько умелых стилистов, наверняка, смогли бы исправить её неказистые черты лица. Большой, картофельный нос, доставшийся в наследство от отца (единственное его наследство), тонкие губы, сухие, словно Сахара в самый жаркий из дней. Она пыталась нивелировать свои недостатки; хотя всё, что ей удавалось - неумело спрятать тональным кремом немногочисленные красноватые угри на пухлых щеках, розовых, как от утреннего мороза. При том такими грубыми мазками, что в конечном итоге её лицо выглядело размазанным по столу пластилином.