Последний день лета

Последний день лета

Вечер тёплым покрывалом

Пеленает перелесок.

Звёзды капают устало

С бриллиантовых подвесок.

Гаснет музыка заката,

Тонкий звук её – как стебель.

Летний день ушёл куда-то,

Может – в быль, а может – в небыль.

Вадим Хавин

Это был для неё самый последний день… не только лета и беззаботного детства – всего, чем действительно стоило дорожить.

Если и сегодня так тщательно выверенные иллюзии бесконечного счастья не станут реальностью, значит не судьба, значит незачем дальше жить – бесполезно, бессмысленно, глупо.

До начала осени оставалось несколько невероятно коротких часов. Безвозвратный бег времени пульсировал во всём теле, воспринимался как внезапное головокружение, как неприятное гудение некстати затёкшей, потерявшей чувствительность руки, как болезненное пробуждение в ночи от мысли о конечности всего, в том числе себя любимой.

Наверно каждому знакомо физически осязаемое тревожное ожидание неминуемых перемен.

Дни, когда цветущее, играющее разнообразием красок событие внезапно превращается в заиндевевшую, обнуляющую всю предыдущую жизнь хмурую свинцовую серость, за пределами которой неизвестность, возможно даже небытие. Или напротив – всё вокруг начнёт цвести и плодоносить, не смотря на то, что к тому, что к благоприятному исходу событий не было предпосылок.

Даша органически не переносила осень в любых её проявлениях, исключая разве что цветные фантазии на тему раскрашенных усталостью навсегда прощающихся с земным воплощением разноцветных листьев.

Почему именно осень вгоняла её каждый год в депрессию, понять было сложно. Ведь если внимательно присмотреться, можно в любом сезоне найти позитивные моменты, но девушка истово отсекала ободряющий вид рдеющих на голых ветвях гроздей рябины, загадочно тоскующий клёкот журавлиных стай, грибное изобилие, яркие кустики астр и хризантем.

У Даши было чуткое сердце и очень богатое воображение. Она периодически летала и влюблялась во сне, сочиняла вдохновенные поэтические миниатюры, до краёв наполняла жизнь причудливыми романтическими фантазиями, умела искусно разгонять и взращивать яркие, сочные фонтаны насыщенных впечатляющими контрастами эмоций.

Возможно, именно изобретательность в сфере создания миражей и была основной причиной затяжных осенних расстройств. Но это лишь гипотеза, вероятное, но абстрактное предположение.

С наступлением сентября, буквально в первый его день, иногда накануне, она начинала бурно, истово оплакивать не произошедшее, не случившееся, но многократно чувственно пережитое в причудливых воображаемых воплощениях недостижимое блаженство.

Сколько себя помнит, Даша истово ждала наступления лета, сезона, когда должны были исполниться самые смелые, самые романтические мечты, дерзость и красочность которых порой ошеломляла даже её саму.

Наваждения были настолько живыми, что подвергнуть сомнению их реальность было невозможно в принципе, но даже приблизиться к их воплощению никак не получалось. Обстоятельства упрямо сворачивали реализацию куда угодно, но всегда не в ту сторону.

Тем не менее, девушка вновь и вновь зачарованно ваяла затейливые сценарии счастливого будущего – вдохновенно лепила, выправляла, изменяла насыщенность и разнообразие красок, пестовала совершенство и гармонию безукоризненной, идеальной жизни, в которой ей обязательно посчастливится жить.

Увы, счастье раз за разом упрямо ускользало именно в этот день – первого сентября.

Даша взрослела, видения обретали объём, гармоничный ритм, совершенствовали пространственную навигацию, достоверность. Вот же он – Ромка Егоров, мальчишка от которого она без ума с седьмого класса.

Но он так и не пригласил Дашу танцевать на выпускном балу, несмотря на то, что девушка по всему периметру игрового поля предусмотрительно расставила кричащие сигнальные флажки: изумительного великолепия заказное платье, специально для него сделанную в салоне модельную причёску, возбуждённое воодушевление и прочие знаки внимания, которые невозможно было не заметить.

А он, в который уже раз, не обратил внимания на намёки. И на неё.

Счастье опять не случилось.

Благосклонность досталась Катьке Васильевой. Она кружилась с Ромкой в белом и прочих разноцветных танцах, нежно щекотала кудряшками его раскрасневшееся лицо, позволяла неподобающие случайному контакту вольности, кокетливо подставляла алые губы.

Счастье было так близко.

Стоило протянуть к нему руку, как оно испарилось, истаяло, как закатное светило.

Даша тайком глотала слёзы, страдала, но рук не опустила – внесла коррективы в сценарный план прекрасного будущего и приступила к реализации.

Любовь, тем паче первая, не желает мириться с неблаговидными обстоятельствами.

Чего невозможно сделать наскоком, можно завоевать упорством.

Как бы случайно одноклассники оказались в одном институте. Общие интересы, стремление поступить, во что бы то ни стало, сблизили их, даже подружили.

Ещё немного усилий и мечта исполнится.

Но первого сентября Ромка провожал после занятий не её, а Люсю Бражникову, многообещающе положив руку на хрупкую девичью талию.

Когда только успели сблизиться, ведь они даже не знакомы!

Прощаясь, он дружески, как мальчишке, пожал Даше руку.

Первое сентября, ужасный, гадкий день. Заглянуть бы хоть одним глазком в Книгу Судеб!

Ярко светило солнце, заливисто щебетали жизнерадостные воробьи и синички, полыхали цветными пятнами клумбы, сияли спелыми боками яблоки в садах.

Да-да-да – именно сияли! Но опять не для неё, а для какой-то Люськи, которая просто так, ни за что понравилась Ромке.

–Тоже мне, принцесса нашлась. Ни кожи, ни рожи. Он что – слепой!

Даша улеглась на кровать в позе эмбриона, сотрясаясь от рыданий всем телом, не в силах расслабиться. Мыслей не было, точнее, они скользили по незначительным фактам и совсем не важным деталям.