Последний гримуар

Последний гримуар

У него в глазах остывают огни сумрачных городов, окутанных серыми и грустными ночами. Его мозг пытается перемолоть ненавистные воспоминания о том, что осталось за гранью вечности. Вечность сидит в нем каменной горгульей, вечность тает на его веках, вечность бежит по его венам вместо горячей крови, плещется в глубине огромной черной впадины, где когда-то билось гордое и свободное сердце… Зима сменяется яркой весной, в садах цветут вишни, а у него по-прежнему лед внутри. Лед вместо души, которую никто никогда не отпустит из глубин Ада.

- Можно мне войти, отец Уильям? - мелодичный голосок касается его ушей и сразу же разливается приятной волной по коже. Мать настоятельница позволила ему поговорить с монахиней, присматривающей за небольшой монастырской библиотекой.

- Да, сестра. Входите, - отвечает он, нарочито выждав пару секунд.

Она несмело входит, аккуратно прикрыв за собой дверь, поднимая на него свои невероятные небесные глаза. Скромный белый чепец, скрывающий ее волосы, лишь оттеняет трогательную беззащитность нежной тонкой шеи, притягательную коралловую розовость изящных пухлых губ.

Он на секунду прикрывает глаза, почуяв безмолвный призыв этой невинной юной красоты, мастерски заглушая мгновенный приступ вожделения. Он как никто другой умеет управлять своей истинной природой.

Когда-то давно ему нравилось проникать в уединенные обители монахинь, словно лису в курятник, под личиной раненого и ограбленного разбойниками пилигрима, тут же становясь объектом внимания всех обитательниц монастыря. Не проходило и недели, как все они скатывались в самые невообразимые глубины греха. Хватало одного только взгляда, нечаянного прикосновения, сладкого искушающего слова...После, кто-то из них накладывал на себя руки, кто-то погибал на костре Святой инквизиции...

То было время его безрассудной молодости, но теперь его больше занимают тонкие политические интриги, заговоры и тайные общества, что держат в руках устои этого прогнившего мира. А Ватикан - лучшая ширма для подобных планов.

Этот богом забытый монастырь на окраине шотландской деревушки никогда не стал бы объектом его внимания, если бы не поиски древнего артефакта - средневекового гримуара, в переплете из человеческой кожи, написанного кровью сумасшедшего монаха. Книги, способной дать своему владельцу такую власть над Тьмой, что содрогнуться своды самого Ада. Подобные фолианты он разыскивает и уничтожает по всему миру, в угоду своему племени. Забытые пещеры и маленькие отдаленные обители, вроде этой, запрятанные в диких горах... Сколько же их было?

След неизвестного гримуара ведет именно сюда, хотя никому из авторов скудных свидетельств не приходилось держать эту книгу в руках.

Несколько недель ему- главному смотрителю архивов Ватикана, предстоит провести в неприметной обители. Скрупулезно, с холодной головой проверить свои подозрения, не размениваясь на шалости, вроде совращения невест Христовых. Он ехал сюда именно с такими намерениями.

И вот, эта юная монашка стоит перед ним, доверчиво и открыто заглядывая в глаза. О, если бы она могла почувствовать, кто скрывается под личиной смиренного стража архивов Святой церкви, от ее спокойствия и умиротворения не осталось бы и следа.

- Позвольте, я покажу Вам наш сад, -кротко предлагает она, после их обстоятельной беседы.

-Охотно, сестра Агнесс,- с улыбкой соглашается он, не понимая, откуда это непривычное тепло в груди...

Последующие часы пролетают незаметно, словно в тумане. Он пытается говорить с нею о крепости веры, о вечности души, обо всей той философской чепухе, что когда-то вычитал в трудах этих притворщиков-богословов, послушно следуя за нею по монастырскому садику меж рядами поздних осенних роз. Она сама пахнет розами и вереском и невольно краснеет от его взгляда.

- Вы верите, что каждый может получить спасение, какими бы тяжёлыми не были его грехи? - вдруг спрашивает она, и глаза ее вновь затягивают его в свою лазурную глубину.

- Небеса не всегда и не все прощают, сестра Агнесс...Есть Свет и есть Тьма. Тьма несомненно должна существовать. Только так мы можем увидеть истинную добродетель. Спасение есть не для каждого. Возможно те, кто выбрал сторону Тьмы должны оставаться там. Это закон бытия. Не в нашей власти его нарушать.

Она протягивает руку к розовому кусту, пытаясь оборвать увядшие листья и вдруг отдергивает пальцы с гримасой боли.

- Шипы слишком острые. Надо быть осторожнее,- говорит он, обнаружив что сжимает ее маленькие холодные пальчики горячей ладонью, нарочито медленно стирая капельку крови, выступившую на ее коже, своим платком...

Вечер холодный и уже по-осеннему темный. Сумерки подкрадываются быстро, погружая обитель в глубокий сон. Вечерняя молитва окончена, и сестры уже разошлись по своим кельям.

Но Агнесс сегодня не может сомкнуть глаз. Она кутается в большую шерстяную шаль, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Этот посланник Ватикана, приехавший к ним вчера, не выходит у нее из головы. Его бархатистый голос, эта сдержанная улыбка, теплота взгляда...Темное сукно сутаны оттеняет по южному оливковый цвет его кожи, чуть тронутую сединой смоль вьющихся волос. Но главное -его глаза, схожие с прозрачным зеленоватым стеклом в витражах их скромной церкви... Говорят, именно такие бывают у людей, которым доступны запретные знания.... Но все это домыслы. Он - само воплощение скромности, ума и добродетели.

Уже под утро, уставшая, от собственных раздумий, она наконец засыпает под редкие капли дождя, стучащие по стеклу.