Последний из медоваров

Глава 1

***
Пастух/Тэм

Море манило меня не всегда. Для горца море - это далекая и неизведанная стихия из другого мира. Мира, с которым он никогда не пересечется.

Но только до тех пор, пока я не встретил Мэри. Капитан Мэри. Никто и не звал ее иначе. Мэри бредила тайными землями, картами сокровищ и храмами из золота. Мэри не изменяла своему пути. И, сколько я ни стучался в ее дверь, неизменно уходила в море.

А морская пена цвета овечьей шерсти под угрюмым дождем возвращала мне столько раз задаваемый вопрос:

- Мэри, выйдешь за меня?

Я, как зачарованный, возвращался к валунам Побережья вновь и вновь, вглядывался в горизонт, а прибой лизал мои сапоги и шептал:

- Выйдешь за меня? - и уходил, смеясь, как Мэри.

Капитан Мэри. Это имя прокатилось по всему Побережью славным громом, сверкнуло, как молния, и однажды исчезло из жизни. Кораблю Мэри оказалось не суждено вернуться и бросить якорь в порту Побережья. Моя любовь нашла приют на дне морском. Мэри не изменяла своему пути. Она никогда не выйдет за меня.

- Выйдешь за меня? - повторил прибой мой вопрос безжалостно.

Я не привык ронять слез. Все равно их высушит ветер. И неважно - ветер моря или гор. Я просто сидел, смотрел в море и не мог уйти.

Она никогда не выйдет за меня.

***
Мальчик/Терри

- Бросьте его в море, а я научу вас готовить фраох*!

Этого не может быть! Я в недоумении воззрился на отца. Последний пивовар из рода тех самых пиктов - по крайней мере, он так говорил - , человек чести, который взял с меня клятву хранить в тайне рецепт верескового меда даже под страхом смерти. И он. Он говорит такое?!

- Мне будет совестно продать при нем свою совесть. Ты хоть и сакс, но поймешь.

Он. Продает секретный рецепт в обмен на свою жизнь и мою... смерть!

Я не почувствовал ни того, как веревки больно впиваются в кожу, ни жестких до синяков пальцев крепкого воина, не услышал крика чаек над морем. Я лишь стоял и не сводил глаз с того, с кем провел тринадцать лет жизни в ароматной пивоварне, на того, кто отправлял меня вчера в порт забрать пряности, на того, с кем пришел на этот мыс, как обычно, собрать вересковых цветов, на того, с кем мы вместе вдруг оказались перед лицом смерти из-за тайны, которой владели. Я не сводил с отца глаз. Он стоял среди розового вереска перед беспощадным красным мундиром, даже не потрудившимся спешиться, ветер развевал гриву коня и тронутые сединой такие родные волосы. Отец даже не посмотрел на меня, а мой язык онемел, и я не оказался в силах вымолвить хоть слово. Я был глух и нем, но видел слишком ясно. Это воспоминание, словно выкрашенное пурпуром, времени не под силу стереть. Человек, которому я безоговорочно доверял всю жизнь, отказался от меня, даже не моргнув, и приказал убить.

- Я бы давно выдал тайну, да перед сыном неловко, - казалось, внутри меня все разорвалось и превратилось в сплошные колотые раны.

И лишь в тот миг, когда из-под ног у меня исчезла опора, когда в ушах засвистел воздух и утес внезапно стал удаляться наверх, уста мои разверзлись, и я закричал. Пробовал расправить руки и шевельнуть ногами - и почувствовал веревки. Я умел плавать. Я любил море. Но - его волны ревели подо мной и манили пальцем смерти. Я кричал и кричал. Пока в нос не попала соленые брызги. В тот миг я забыл про предательство на утесе. В тот единственный момент я мог бы быть счастлив без этого воспоминания. Но о счастье я думал меньше всего. Смерть вошла в мои ноздри морской водой, которую я столь любил.

Море приняло меня в свои объятия. Меня, извивающегося всем телом. Волнующиеся волны были бы рады поглотить мое несчастье и подарить вечный покой. Если расслабиться... вдохнуть полной грудью... Я все еще пытался бороться. Только дышать было поздно - пучина втягивала меня все глубже, в темноту, дальше от неба, которое видело мой самый ужасный день жизни и осталось в стороне. Но вот падение окончилось, меня потянуло наверх и перед глазами снова стало светлеть. Да. Сейчас меня вытолкнет на поверхность. И это мой шанс ухватиться за жизнь.

Воздух. Благословенный вдох. Перевернуться на спину. Расслабиться. Вот так. Небо перед глазами. Волны качают, как мать колыбель. Я не помню ее... Утес нависает надо мной, словно хочет придавить. И чайки кричат надрывно. Отца у меня тоже больше нет. Я больше ни в жизни не назову этого человека отцом. Я затрясся, и волна перевернула мое беспомощное тело лицом вниз. Зачем жить?.. Зачем жить, когда никто этого не хочет?.. Пусть слезы смоет море. Навсегда.

* Фраох, "вересковый мед". Шотландский эль из особого сорта ячменного солода, в который добавляют цветы вереска, мирт и имбирь.

***

Примечания автора.

Дорогие читатели! 
Жутко приятно, что вы тут.
Линии пастуха и маленького медовара навеяны песней Сесиль Корбель "Мэри" и балладой Роберта Льюиса Стивенсона "Вересковый мед" соответственно.

тексты этих баллад и остальной поэзии в дополнительных материалах к книге (в конце)

Насчет историчности баллады Стивенсона - мне так и не удалось составить четкое мнение. Вроде как и существует Галлоуэйское предание о "последнем из пиктов" (кстати, эта информация до меня дошла совсем недавно, а ведь половина книги уже написана и существует спокойненько почти под идентичным названием), и отец в той истории действительно остался жив. И вроде как Стивенсон просто его переложил на стихи.
Однако, с другой стороны, согласно накопанным мною историческим сведениям, пикты были сильными воинами, а не малютками (даже Римской империи в свое время противостояли), и вовсе скотты их не уничтожили.
Так что - понятно, что ничего не понятно.
Хотя то, что ноги у истории растут из Галлоуэя, нам очень пригодится.