Последний мост к истине - Начало

Глава 17

Поспать девушке не дали. Она только успела захватить краешек сновидения, в котором вновь сидела у костра с Мартином, Полдоном и Фолом, как бесцеремонная женщина вылила в углубление кипяток из принесенного ведра.

Фиалка резко встрепенулась, пытаясь зацепиться за уплывающий мираж и открыла глаза.

— Задремала, бедняжечка? — с ласковой улыбкой спросила Белая, выливая второе ведро.

— Да, — тихо промямлила Энни, с трудом возвращаясь в реальность.

— Потерпи еще немножко. Сейчас мы тебя вымоем, приготовим, и тогда ты сможешь поспать. Сядь.

Девушка послушно села, подставляя спину добрым рукам, хотя выбираться из жарких объятий воды совершенно не хотелось. Белая ловко взбила мыльную пену в специально принесенном тазике и принялась интенсивно намыливать перемазанную грязью и много чем еще Фиалку.

Пена больно щипала глаза и лезла в рот, но Энни наслаждалась тем ощущением чистоты, которое дарило это пузырчатое чудо. Она вертелась, подымалась, вздрагивая от холодного воздуха, и вновь ныряла в жаркие объятья ванны, повинуясь командам Белой.

Закончив возиться с мылом, женщина дала Фиалке грубую мочалку в руки, а сама занялась копной фиолетовых волос девушки. Тут в ход пошли чудно пахнущие масла и еще множество различных мазей, которые расположились в специальном деревянном ящичке с металлической печатью.

Этот блестящий кругляшек привлек внимание девушки. Присмотревшись к изгибам и линиям искусной чеканки, она увидела раскидистое дерево, стоящее в круге из странных сооружений, напоминающих несколько букв «П».

Любопытство Энни не укрылось от глаз женщины.

— Это подарок из самого Киллелькарата, — пояснила она с восхищенным придыханием. — Сам третий друид даровал это господину КльʼТакану за выдающиеся заслуги!

Знакомое имя внезапно пробудило в Фиалке рой спящих вопросов. Всё-таки тепло и передышка сделали своё дело, позволив вновь ясно мыслить.

— Кель-Такан? — переспросила она. — Хозяин?

— Да, дитя, — радостно подтвердила Белая. — Только произносить правильно — Кль-Такан. Хозяин очень сердится, если вещи неправильно произносят его имя.

«Вещи?» — удивилась девушка, но озвучивать свой вопрос не стала, а просто повторила это странное имя, пытаясь подражать женщине.

— Кль-Такан…

Белая закивала и похвалила Фиалку за старание.

Значит теперь она — «вещь» хозяина. Эта мысль ни как не желала укладываться в голове девушки. Почему она теперь «вещь»? Вещами может быть одежда, инструменты, мебель, камни, в конце концов. Человек не вещь, как и всё живое. В Селении она никогда не встречала ничего подобного.

Тут Энни посетила другая, пугающая мысль: если она — вещь хозяина, то значит хозяин владеет ей.

«Ты живешь в моём доме! Ты принадлежишь мне!»

Девушка вздрогнула, вновь переживая почти забытый ужас, который, казалось, она оставила далеко позади. Сердце бешено заколотилось в груди, а горячая вода на мгновение показалась обжигающе ледяной.

«Спокойно, Энни, — Фиалка попыталась успокоиться. — Это воспоминания. Это прошлое».

— Ты дрожишь, бедняжка, — запричитала Белая, заметив её напряжение. — Вода остыла?

— Нет, — поспешно ответила девушка, решив пока придержать свои мрачные мысли при себе. — Все нормально.

Некоторое время они сидели молча, занятые своим делом. Фиалка терла свою кожу жесткой мочалкой и пыталась вновь ощутить ту радость от теплой ванны, что совсем недавно переполняла её, но расслабиться не получалось.

Что теперь с ней будет? Что делает хозяин со своими вещами? Придут ли её друзья к ней на выручку? Как теперь выпутываться из всего этого? Целый рой вопросов и мыслей невыносимо жужжал, запертый в маленькой голове девушки.

— Что со мной будет? — решилась она таки спросить.

Белая отложила очередной бутылёк, закрыла ящик с печатью и принялась поливать волосы девушки из ковшика.

— Мы тебя приготовим, а затем придет покупатель, посмотрит тебя, и, если он договориться с хозяином о цене, ты отправишься в новый дом.

Энни вновь пробрала невольная дрожь, что опять не укрылось от внимания женщины.

— Не волнуйся! — она принялась гладить девушку по голове, — Господин ведет дела только с знатными фэйри! С эльфами, сильфами и прочими из самых могущественных. Может быть, ты даже попадешь в прекрасный Шервустон, а может, и в Киллелькарат. Будешь жить на одной из ветвей великого древа, как настоящая фэйри!

Сии радужные перспективы почему-то не успокоили девушку.

— Главное, — продолжала белая, — всегда и во всем слушайся господина Кль-Такана и своего следующего хозяина. Тогда у тебя не будет проблем. Будешь всегда вдоволь есть, спать в тепле и носить красивые вещи.

Девушка хотела возразить, что её ищут друзья и ей нужно вернуться к ним, но вовремя прикусила язык. Эта добрая женщина нравилась ей всё меньше и меньше.

— Ну, а теперь… — Белая отложила ковшик и собрала волосы Энни в высокий хвост.

Фиалка не успела спросить, что же теперь. Раздался звонкий металлический щелчок, и чистые, благоухающие фиолетовые пряди посыпались на плечи безжизненными нитями.

Несколько мгновений девушка недоуменно взирала на них, не понимая, что происходит, но осознание пришло быстро, обрушившись подобно тяжелому молоту. Энни завизжала и попыталась было отпрыгнуть.

— Не дергайся! — властно скомандовала Белая, ухватив за обруч на шее Фиалки и рывком усадив на место.

Руки, еще недавно бывшие такими мягкими и добрыми, внезапно показали свою силу и властность. Женщина продолжала щелкать большими ножницами, аккуратно собирая каждую прядь и укладывая в специальный мешочек.

Девушка пыталась сопротивляться, вертелась словно юла, но из железной хватки Белой вырваться не могла. В конце концов, бесцветная женщина просто потянула обруч вверх, слегка придушив непокорную, и Энни сдалась, безвольно обвиснув.

Слезы, что копились всё это злоключение, хлынули горьким потоком.

Женщина работала быстро и умело. Вскоре от длиннющей копны Фиалки остались лишь воспоминания. Остриженные волосы были аккуратно собраны в некое подобие хвоста, перевязаны толстой черной ниткой и убраны в еще одну шкатулку, которую девушка не заметила сразу.

Энни бессильно наблюдала за всем этим, глотая потоки слез и содрогаясь при каждом щелчке ножниц, словно они отсекали ей пальцы.

Только умолять остановиться девушка не стала. Она видела, что это бесполезно. Ей оставалось только рыдать и смотреть, как её прекрасные, фиолетовые локоны исчезают под крышкой ларца.

— Вот и все, — довольно выдохнула Белая, убирая ножницы. — Хозяин будет очень доволен таким прекрасным волосам.

Фиалка прикусила губу, пытаясь остановить солёную реку, изливающуюся из её глаз, но это помогло лишь на несколько мгновений.

Женщина окатила Энни водой несколько раз и вновь потянула за обруч, принуждая подняться. Девушка подчинилась.

— Сейчас мы тебя вытрем, — ласково причитала Белая, натирая кожу Энни большим куском лохматого полотнища, которое драло кожу не хуже мочалки.

Девушка молчала. Её взгляд был прикован к деревянному ящику, в котором скрывались её волосы, её часть, её прошлое. Энни казалось, что эта изменчиво добрая женщина только что отсекла ей руку, изрезала лицо, сломала хребет, стерев из мира то, что носило радостное прозвище «Фиалка». Словно всё детство, со всеми ужасными и счастливыми днями, лежало теперь в той коробочке.

Неожиданно для себя Фиалка поняла, что, как бы она не бежала от прошлого, от той жестокости, она еще не была готова полностью отказаться от него. Ведь это прошлое было частью её.

Внезапно поток слез иссяк, высушенный пробуждающимся гневом.

— Одевайся, — скомандовала Белая, протягивая какой-то блестящий свёрток.

Энни снова подчинилась, развернув этот сверток и натянув на себя получившийся серебристый безразмерный балахон, достигающий почти до самых щиколоток.

Пока она возилась, женщина собрала ящички и инструменты в большую сумку, повесила её на плечо и довольно хмыкнула, глядя на девушку.

— Вот и умничка, — сказала она, вновь беря девушку за кольцо и выводя из ванной. — Пойдем, покажу тебе твою кровать.

Они вновь прошли по холодным, тёмным и пустым коридорам, мимо нескольких дверей.

Девушка считала эти двери, считала шаги и повороты, пытаясь запомнить. Она старалась заглянуть в каждую комнату, дверь которой была открыта.

Никто не встретился им на пути. Даже в большом зале, через который девушку вели в ванную, было тихо. Только трещали поленья в большом очаге да шипел жир, стекающий с большого куска мяса, обжариваемого на открытом огне.

Невольно рот девушки наполнился слюной, а желудок заурчал, оттесняя пылающий гнев в сторону.

— Ты голодна? — с улыбкой спросила Белая.

Энни молча кивнула.

Улыбка женщины стала еще шире.

Они спустились по узкой винтовой лестнице и оказались в небольшом помещении, заставленном множеством коробок, всевозможных размеров. Тут было совершенно темно, только тоненькая полоска света пробивалась из-под двери, расположенной в другом конце комнаты.

Около двери стояла одна из человекоподобных ящериц, вооруженная коротким кинжалом. Она меланхолично шевелила своими пугающими челюстями, словно жующая корова.

Белая подошла к двери и поклонилась твари.

— Новый товар, — сказала женщина, указывая на Энни.

Ящерица смерила холодным взглядом сначала саму бесцветную, а потом и девушку, после чего лениво кивнула, сняла с пояса связку ключей и кинула под ноги Белой. Женщина, продолжая подобострастно улыбаться, поклонилась и, подобрав ключи, открыла дверь.

— Теперь это твой дом, — сказала она, проталкивая Энни в непроглядную темень открывшегося проёма.

В комнатке не было ни единого источника света, что, видимо, абсолютно не смущало Белую. Продолжая подталкивать девушку, она уверенно шагала вперед.

— Вот это — твоя кровать. — Фиалка больно ударилась коленками о невидимое в такой темноте препятствие. — Ты будешь здесь спать и есть. Подружись с остальными.

Энни хотела было спросить, о каких остальных идет речь, но сильный толчок в спину опрокинул её на жесткое подобие лежанки. Что-то упало рядом, отозвавшись глухим стуком.

— Вот свечи, — продолжала пояснять Белая. — Береги их — больше не получишь. А покушать я сейчас принесу.

Раздались мягкие шаги, в проёме промелькнул силуэт женщины, а затем дверь закрылась, лишая Энни единственного источника света. На Фиалку обрушилась кромешная чернота и полная тишина.

Девушка медленно перевернулась и села, крепко зажмурив глаза. Она осторожно обшаривала руками пространство вокруг, пытаясь понять размер лежанки и найти свечи, про которые говорила Белая.

Сверток, плотно перемотанный грубой веревкой, нашелся быстро. Ощупав его, девушка обнаружила помимо четырех толстых, противно пахнущих жиром свечей еще два плоских камешка.

Досчитав до ста и открыв глаза, Энни попыталась осмотреться. Темнота как прежде стояла плотной завесой, но уже не была угольно-черной. То тут, то там проступали серые очертание предметов.

— Есть тут кто-нибудь? — тихо спросила она, но ответа не последовало.

Тишина, такая же тяжелая, как и темнота, плотно обволакивали Фиалку. Казалось, что кто-то вставил ей в уши свернутые кусочки тряпок. Девушка даже невольно коснулась пальцами мочки уха, но тут же отдернула, осознав глупость такого предположения.

Энни вздохнула и стала разглядывать сверток со свечками, благо, свои руки и все, что находилось в них, она уже могла разглядеть.

Шесть свечек и пара шершавых камешка. Скорее всего, это были кремни, чтобы добывать огонь. Помимо них в свертке лежали несколько тонких щепок, видимо, для подкормки слабых искр.

Отложив сверток в сторону, Энни стала разглядывать свою новую кровать. Лежанка оказалась очень узкой — едва ли пару локтей в ширину. На ней был постелен чрезвычайно жесткий матрас, больше напоминавший дырявый мешок. Из дыр то тут, то там торчала полусгнившая солома, распространяя вокруг сладковатый запах разложения. Матрас был не мягче каменных полов, но давал хоть какую-то защиту от холода.

В голове у девушки царило почти такое же безмолвие, что и в комнате. Опустошение, словно огромная дыра, пробившая грудь, постепенно поглощала все мысли и воспоминания. Надежда, и без того слабая, медленно таяла, растворяясь в в этой ненасытной пустоте.

Ищут ли её друзья? Даже если и пытаются, как они смогут найти её в пещере среди целого муравейника клыкастых ящериц? Только сами окажутся в лапах этих непонятных хладнокровных тварей!

Неожиданно, эта мысль вспыхнула в самом сердце растущей темноты. Они могут пострадать, даже погибнуть из-за её глупости!

Искра внезапно окрепла и переросла в пламя, подпитываемая ненадолго угасшим гневом.

Больше не было страха за себя — девушка переживала за друзей. Она должна выбраться, найти их, остановить, не подвергать их жизни такому риску!

Встрепенувшись, она распутала веревку, крепящую свёрток со свечами, и взялась за кремни.

Первый удар не дал никакого результата — руки у Энни тряслись и никак не желали высекать искру, но это только подпитывало злобу, крепшую в её сердце. Она чиркнула еще и еще раз. Слабые вспышки, сноп тусклых звездочек, моментально гаснущих в полёте.

— Да чтоб тебя! — хрипло ругнулась Фиалка, вновь занося кремень для удара.

— Подожди, — слабый, дрожащий голос раздался из темноты. — Не разжигай пока.

Девушка замерла, до боли в глазах всматриваясь в темноту.

— Кто здесь?

Из непроглядной тьмы раздался шорох.

— Проклятье! — выругался тот же голос. — Солья, помоги!

— Мне запрещено с тобой разговаривать, — раздался еще один голос, на этот раз женский, но такой же слабый, как и первый.

— Тогда заткнись и помоги мне!

Вновь раздался шорох, а затем какой-то металлический звон.

Энни сидела на своей жесткой лежанке и напряженно вслушивалась, боясь вдохнуть.

— Все, — сказал мужской голос. — Поджигай.

Девушка подчинилась, вновь принявшись колотить кремень о кремень, в надежде высечь искру и поджечь трут, заботливо уложенный в центр свёртка.

Прошло немало времени, прежде чем достаточно сильная искра упала на легко воспламеняющиеся волокна. Трут начал медленно чадить дымом, слегка подсвечивая окружение блеклым красным светом.

Аккуратно раздув новорожденное пламя Фиалка, сунула в огонек тонкую лучину, чтобы огненные язычки нехотя переползли на эту хрупкую щепочку. Лучиной же была запалена одна из свечей.

Тьма отступила перед мерным, слегка трепещущим светом. Поначалу оно казалось невыносимо ярким, резало глаза девушки и мешало осмотреться не хуже непроглядной черноты, но это быстро прошло.

Поспешно задув тлеющую лучину и потушив трут, Энни подняла горящую свечу над головой и осмотрела комнату.

Тут было особо не где развернуться — шагов пять в ширину и пятнадцать в длину. Почти всё свободное пространство было заставлено узкими лежанками, грубо сбитыми из необработанных деревянных досок. Соломенных подстилок, подобно той, что лежала на кровати, отведенной Фиалке, больше не было видно.

В дальнем углу комнаты стояли двое, но слабое пламя свечи давало недостаточно света, чтобы разглядеть их.

Девушка встала и направилась к ним.

— Погоди, — донесся слабый женский голос. — Дай нам привыкнуть к свету.

Энни замерла на половине пути. Теперь она могла различить тёмные, коротко остриженные волосы женщины, одетой в такую же мешковатую тунику, как и на ней самой. Женщина старательно отворачивалась от опаляющего света, рукой зажимая глаза мужчине.

Фиалка ошиблась — он не стоял, он почти висел, прикованный к стене цепями и ремнями так крепко, что был не в состоянии даже повернуть голову.

— Я — Энни, — представилась Фиалка, после нескольких тягучих мгновений молчания.

Женщина повернула голову и неуверенно приоткрыла глаза. Раздался тоненький писк, лицо незнакомки скривилось от боли и она вновь уткнулась в стену.

— Здравствуй Энни, — хрипло ответил мужчина. — Меня зовут Курт. А это — Солья.

— Тебе нельзя с нами разговаривать! — возмущенно запищала женщина, продолжая прятать глаза от злого, кусачего света.

— Это вам нельзя со мной разговаривать, — огрызнулся Курт.

Солья отдернула руку и бочком по стенке отползла в другой угол комнаты. Мужчина скривился и тихо зашипел.

Фиалка видела, как слезы двумя тоненькими ручьями потекли из уголков его глаз.

— Не разговаривай с ним, Энни, — сказала женщина, снова поворачиваясь лицом к свету.

Её лицо всё так же кривило гримаса боли, но больше она не отворачивалась.

— Почему? — спросила девушка.

— Он опасный и помешанный! — было видно, что слова даются Солье не просто. — Белая прикажет наказать тебя, если увидит, что ты с ним разговариваешь.

При упоминании о бледной надсмотрщице Фиалка невольно потянулась к своим волосам. Пряди, еще совсем недавно плотные, достающие до середины бедра, теперь едва достигали уха.

— Какая разница! — горько усмехнулся мужчина, и цепи, что опутывали его тело, тихо зазвенели. — Мы все пойдем на корм! Какая разница, накажут вас или нет!

Женщина свернулась в клубок и заткнула уши руками.

— Нет! — закричала она. — Нас продадут эльфам! Мы будем жить в прекрасном дворце на ветвях великого древа, служить Высшим фэйри, которые будут заботиться о нас!

Курт горько рассмеялся.

— Фэйри едят нас! Для них человечина — деликатес!

Фиалка переводила озадаченный взгляд с одного собеседника на другого. Она не верила словам Белой о счастливой жизни в эльфийских землях, но и слова скованного мужчины не вызывали у неё доверия. Она уже почти десяток недель путешествует бок о бок с эльфом, кентавром и Миной, кем бы она там не была, и никто не попытался её съесть. Ни единого разу!

— Ты хочешь меня напугать! — Солья залилась слезами. — Тебя скормят сваре Кль-Такана! Твои кишки будут пожраны презренными кобольдами, вот ты и меня пытаешься утащить за собой!

Её рыдания были прерваны щелканьем ключа в замочной скважине. Соль взвизгнула и забилась в под кровать. Мужчина зло выругался. В открывшуюся с тяжелым скрипом дверь вошла Белая, неся небольшую корзинку.

— Ты опять пугаешь несчастных, Курт? — голос бледной надсмотрщицы прозвучал угрожающе. — Снова захотелось пожевать старую тряпку?

Скованный зло плюнул в Белую, но она стояла слишком далеко. Её бледные губы искривились в надменной усмешке, и она просеменила к Фиалке.

Обняв девушку за плечи, она буквально потащила ту обратно к кровати.

— Не обращай на этого дурака внимание, — теперь голос надсмотрщицы мягко тек в уши. — Он вбил себе в голову, что все хотят его сожрать. Ох, сколько же проблем из-за такого упрямца было у господина. Даже пришлось связать, чтобы не поранился. Господин не любит, когда его вещи ломаются.

Усадив Энни на жесткий тюфяк, Белая доставала из корзинки несколько мучных лепешек, кусок сыра и деревянную кружку с водой.

— Вот, поешь. Ты ведь совсем умаялась и проголодалась, а господину ты нужна выспавшаяся. На тебя быстро найдется покупатель. Может быть, даже завтра.

Фиалка осторожно закрепила свечу на спинке кровати, накапав воском на волокнистую древесину, и начала жадно заглатывать лепешки, почти не пережевывая.

Бледная женщина наблюдала за таким аппетитом, не скрывая довольной улыбки.

Энни быстро набивала желудок, внезапно осознав, что не ела уже очень давно. Она не знала, сколько прошло времени с тех пор, как её оглушили в лесу, не знала, как долго её таскали по поселению ящериц. Единственное, в чем девушка была уверена, так это в том, что нужно было убираться отсюда. Так быстро, как только возможно. А для этого ей понадобятся силы.

Фиалка старалась не смотреть в лицо надсмотрщице, ибо от одного взгляда на неё в девушке вскипала обида и ненависть.

— Жри, жри, как свинья перед убоем! — прорычал Курт, бессильно болтаясь в своих путах.

Белая удрученно вздохнула, поднялась и направилась к нему.

Тяжелая связка ключей тускло блеснула в неровном свете свечи, приковав к себе всё внимание девушки. Раньше она не замечала их, но теперь эти металлические крючочки вытеснили даже мысли о голоде.

— Я очень не хочу тебя наказывать, Курт, — тихо сказала бледная женщина, на ходу доставая из складок своей туники толстый прут, длинной в предплечье.

Фиалка отложила лепешку и медленно двинулась следом за надсмотрщицей, стараясь ступать как можно тише. Внутри неё зашевелилось что-то темное, что-то злое, придающее девушке решительности.

— Проклятая тварь! — рычал мужчина. — Кобольдова подстилка! Ты хуже всех этих фэйри!

Белая сокрушенно покачала головой и нанесла короткий мощный удар прутом куда-то в район живота Курта. Мужчина охнул и обмяк, повиснув на цепях.

— Из-за тебя господин будет сердиться! — слова с шипением вырывались из-за сжатых зубов надсмотрщицы. — И злиться он будет на меня!

Она вновь занесла прут, но ударить не успела. С яростным шипением Энни бросилась на неё, вцепляясь обеими руками в серебряный обруч на шее Белой и резко дергая в бок.

От неожиданности женщина оступилась и, потеряв равновесие, упала на пол, с глухим стуком приложившись об угол ближайшей лежанки.

Что-то бессвязно шипя сквозь сдавливаемое горло, она пыталась вновь подняться, но Фиалка уперлась ногой в основание её шеи, продолжая тянуть за обруч изо всех своих сил.

Медленно текли тягучие, словно остывающая смола, мгновения, наполненные тихим хрипом Белой, яростным пыхтением Фиалки и всхлипыванием Сольи, дрожащей в своём углу. Наконец крепкое тело бесцветной женщины обмякло, движения стали совсем вялыми, а яростный хрип превратился едва различимое шипение.

Энни чувствовала, как горят от напряжения её руки, плечи и спина, как дрожь заставляет коленки ходить ходуном. Перед глазами яростно плясали багровые точки, кровь стучала в висках, вторя ритму бешено трепещущего сердца. Казалось, еще мгновение, и девушка потеряет сознание от перенапряжения, но она продолжала с остервенением птицы, защищающей своё гнездо, тянуть за проклятый обруч, пока Белая не затихла окончательно.

— Хватит, — голос Курта с трудом пробивался через яростный рокот крови в голове Фиалки. — Она мертва. Хватит.

Девушка медленно опустилась на колени, ослабляя свою хватку. Она хотела отпрыгнуть, отбежать от поверженной надсмотрщицы как можно дальше, но скрученные пальцы не слушались её, никак не желая выпускать серебряный ошейник. Поэтому ей оставалось только бессильно упасть поверх и закрыть веки, вслушиваясь в безумную песню собственного сердца.