Последний танец

Последний танец

Массивные золочённые двери высились впереди в два человеческих роста. Должно быть, нарочно, чтобы приводить в замешательство тех редких посетителей, что удостоились лицезреть великого сийха в его собственных покоях; чтобы заставить их почувствовать себя ничтожными.

Джахиза́ прилагала все усилия, чтобы унять дрожь. Почему же так долго? Сийх передумал? Придворный чародей прочитал её мысли, донёс повелителю, и стражники с минуты на минуту схватят её и бросят в темницу, а через несколько дней показательно казнят?..

Двери отворились величественно и почти бесшумно. Стражников за ними не обнаружилось — лишь долговязый придворный евнух, любимец и советник сийха, даром что совсем безродный и вдобавок немой.

Ответив кивком головы на глубокий поклон Джахизы, он жестом велел ей следовать за ним и величаво зашагал к следующим дверям в глубине зала. Девушка повиновалась. Другие жёны, как она их не расспрашивала, обычно мало что могли рассказать о здешнем убранстве — слишком бывали взволнованы (или напуганы) перед встречей с повелителем. Теперь же она сама поняла, что рассказывать было не о чём: почти всё пространство в кабинете сийха занимали свитки и книги.

Вот что за человек! Каждый день читать столько умных слов — и всё равно не понимать самых простых вещей? Например, того, что за каждое преступление однажды воздастся по заслугам…

Она нервно поправила высокую причёску, скреплённую на макушке тремя драгоценными шпильками.

Евнух тем временем распахнул вторые двери, отступил в сторону, пропуская гостью. Джахиза, кинув в него застенчивый взгляд из-под ресниц, послушно перешагнула порог.

В спальне царила полутьма, но даже так было совершенно ясно, что убранство здесь сильно отличается от того, что она себе представляла. Никаких шелков и цветов на стенах, никаких фонтанов или экзотических птиц в золочённых клетках. Единственный предмет роскоши — гигантское ложе в центре комнаты, просторный мягкий квадрат под балдахином из нескольких слоёв лёгкой полупрозрачной ткани…

За спиной раздался щелчок закрывающегося замка. Краем глаза Джахиза проследила за евнухом, бесшумно скользнувшим в дальний конец спальни, туда, где угадывалась фигура застывшего рядом с настенной лампой сийха. Конечно, наблюдающий остаётся — до самого конца.

О, сегодня ему будет что записывать в свой свиток.

Джахиза хищно улыбнулась — про себя, конечно — и осторожно приблизилась.

— А, ты пришёл, — сийх оторвал взгляд от послания, которое изучал в мерцающем свете ночной лампы, и поднял его на евнуха. — Слушай, мне всё же кажется, это не описка. Прохвост намеренно оскорбил меня, чтобы спровоцировать… О, — только сейчас он наконец заметил скромно стоящую чуть поодаль Джахизу. — Что, опять? Но я же только позавчера…

Он осёкся под укоризненным взглядом евнуха. Посмотрел на жену, потом на письмо в своей руке. С видом отрока, которого заставляют учить арифметику вместо игры на улице с приятелями, вздохнул и произнёс:

— Да, да. Ты прав. Нужны наследники, — отложил наконец свой свиток и снова повернулся к девушке: — О прекрасная моя супруга, напомни-ка своё имя?

— Моё имя — Джахиза, благороднейший из повелителей, — склонила она голову. — Я танцевала для вас сегодня при вечерней трапезе, и вы милостиво выбрали меня для ночи любви.

Сийх задумчиво наморщил лоб. Неудивительно, что он не мог её припомнить: за ужином был слишком занят, бурно обсуждая с советниками государственные дела и одновременно проглядывая целую стопку свитков. Когда же один из старших слуг обратился к нему с вопросом, какую из жён прислать сегодня, правитель лишь машинально ткнул пальцем, не глядя на танцующих девушек — а может, даже не услышав вопроса.

— Ну хорошо, Джахиза, — с мученическим видом он опустился в учтиво пододвинутое евнухом кресло. — Начинай уже.

Девушка почувствовала себя слегка уязвлённой. Всё же в гареме она занимала особое положение, хоть и новенькая; да и за стенами дворца ходили слухи о её красоте и грации. Другие жёны смотрели с завистью, но не осмеливались переходить дорогу; а учитель танцев, строгий и скупой на похвалу, за всё время ни разу не сделал ей замечания. По её мнению, она заслуживала большего, чем такое вымученное, снисходительное внимание.

Одно движение руки — и длинная чёрная накидка, полностью скрывавшая фигуру, упала к ногам. Джахиза, ощущая себя малость неуютно под скучающим взглядом сийха, приняла из рук евнуха звякнувший пояс с монетками и привычными движениями повязала вокруг бёдер.

Её переполнила решимость стереть безразличное выражение с лица мужа перед тем, как она приступит к основному своему делу. Снова поправив причёску, она повела бёдрами по кругу — так плавно, что ни одна из чутких монеток не издала ни звука. Она знала, как призывно переливается бликами свет лампы на смуглом теле, едва прикрытом сейчас кусочками полупрозрачной ткани и бисерной бахромой…

Толчок бёдрами. Краткий, волнующий звон монеток.

О, он видел уже это сотни раз. Но ведь дело в качестве, а не в количестве, не правда ли, дорогой супруг?

Ещё толчок. Злая радость растеклась внутри при виде загоревшегося взгляда на молодом, но уже изрезанном морщинами лице сийха.

Раз. Два. Прелесть не в самих движениях, а в их внезапной остановке. В иллюзии контроля. В продуманной непредсказуемости. В контрасте между плавными, ласковыми движениями рук и резкими рывками бёдер.