Последний Воин Духа

07. Арталиэн Анориме и Анна Хорнсбари.

Арталиэн Анориме и Анна Хорнсбари

            Род Дженни терялся в глубине веков и, возможно, насчитывал добрую тысячу лет, если не больше. Теперь это уже трудно было установить точно. Сохранилось с тех отдалённых времён только семейное предание, что боевая секира викингов, – та, которой доблестно размахивал Джон на Новый Год, – и некоторые другие артефакты принадлежали прямым предкам Дженни ещё со времён Вильгельма Завоевателя. Однако, составить полное генеалогическое древо никто не был в состоянии. Бабушка рассказывала маленькой Дженни, что следы их предков можно отследить более-менее явно с конца правления Дома Тюдоров (а именно с начала 17-го века), а частично – со времён Войны Алой и Белой Розы, когда, по слухам, в семье произошёл раскол, раскидавший знатное семейство по разным странам, – так вроде бы считала Маргарита, бабушка графини Виктории. Точно неизвестно, кем были предки Дженни, но титул графа носил ещё её прапрадедушка. Да и родовой замок 13-го века недвусмысленно намекал на длинную, богатую родословную. Хотя, не сохранилось ни портретов на стенах, ни иных упоминаний о достославных предках. Точнее, они сохранились, но… Находясь в целом во вполне приличном состоянии, древний замок кое-где был украшен трещинами и полуразрушенными стенами; множество заколоченных комнат и давно заброшенных подземелий таилось в этих мрачных чертогах. Всё это говорило о том, что, возможно, род Хорнсбари переживал когда-то не лучшие свои времена; и если бы кто-нибудь из них удосужился разобрать хотя бы половину комнат, родословную можно было бы и поднять. В одной только сохранившейся библиотеке в подвале замка, поражавшей уже просто размером, хранилось бесчисленное количество книг и документов. Никто никогда даже не делал попыток как-то разобрать или классифицировать собранное там. В общем, домом маленькой Дженни был самый настоящий английский замок, простоявший века в своём изначальном, первозданном виде. И сопутствующий ореол мистики и грозного величия камня, почти неподвластного времени, всегда окружали его. Если бы замок реставрировали хотя бы внешне, то это был бы уже не замок, а макет на бумаге, в лучшем случае «памятник памятнику архитектуры». Хорнсбари понимали это и стремились сохранить всё как есть.

            Род Дженни отличался любовью к искусству, в частности – к живописи. Среди родовых предков было множество художников – её мама, бабушка, более отдалённые поколения – многие из них писали картины. Ими были завалены целые залы. Какие-то из них были в разное время написаны матерью и бабушкой Дженни, другие написаны целые века назад, третьи были собраны другими любителями искусства, которыми всегда отличался род Хорнсбари. Вот и разбери среди этого легиона полуистлевших полотен, переполнявших подвалы замка, где родоначальник Хорнсбари, а где какой-нибудь Генрих Третий!

            Тяга к живописи у Дженни проявилась рано: она росла в семье, где изобразительное искусство было неотъемлемой частью жизни. С четырёх-пяти лет она уже умела держать кисть в руках и делала первые мазки по холсту. А в 9 уже начали появляться первые картины. Дженни всегда вдохновляли полотна мастеров Эпохи Возрождения, а в замке их было собрано немало. В то время, в детстве, Дженни решила посвятить себя искусству и много времени проводила за рисованием. Она изучала стиль старых итальянских мастеров, впитывала, пропускала через себя эти божественные полотна. И со временем Дженни могла бы стать великолепным специалистом по Ренессансу, да она и сама была выдающимся художником, – но жизнь её внезапно изменилась. Тот, кто выбирает путь духовный – всегда одинок. Эта дорога лишь на одного, она слишком узка для двоих или более. Рано или поздно такой человек понимает, что всё предоставленное ему миром или обществом уже слишком мало для него, все данные ему возможности здесь исчерпаны, и остаётся одно – опираясь на какие-то только ему одному ведомые ценности, ступить на одинокий путь. Так произошло и с Дженни. С детства будучи избалованной богатством, не зная лишений и нужды, она жила себе в своё удовольствие, рисовала, изучала различные искусства, была любима родственниками. Училась в художественном колледже, где была замечена в способностях к изобразительному искусству. А рисовать её учила родная бабушка, которая души в Дженни не чаяла. Она так много времени посвящала своей любимице, что забросила даже собственные занятия живописью на какое-то время. Она рисовала с Дженни, рассказывала ей о великих художниках разных эпох, называла Дженни «своей прекрасной наследницей». Да, со временем Дженни могла бы владеть и замком и всеми сокровищами, хранящимися в нём. И несколькими миллионами фунтов годового дохода… Но в шестнадцать лет, – это случилось в середине 60-х, – она встретила молодого человека не из её круга и влюбилась в него без памяти. Алекс был беден, он происходил из рабочей семьи. Всё что у него было – это гитара и неуловимая запредельность. Он стоял за чертой, до которой Дженни позволяло дойти её образование и воспитание. Она вдруг поняла, насколько она, да и вся их семья с вековыми традициями, – как сильно все они закоснели в своей прогорклой любви к искусству, к Эпохе Ренессанса; эта любовь уже давно превратилась в некую извращённую форму самолюбования, возвышения над другими, в то время как картины пятисотлетней давности давно потускнели в сырых подземельях их замка. А простой парень Алекс приоткрыл калитку в другой мир. В мир без правил, в мир без границ, где не было смешения красок в строгой последовательности и классических школ художественного мастерства. Где не было всех этих вековых традиций, в которых веками прозябали её предки, давно потонувшие в инерции собственного воспитания, традиций, этикета, графских титулов и прочей несообразности.