Посмотреть в лицо Бабая

Посмотреть в лицо Бабая

— Что там за крики на улице? — Тайка высунулась в окно.
— Это Татьяна Владимировна с малышнёй воюет, — Пушок, конечно, уже слетал, всё разведал и был готов доложить.
— Что ей опять не так? Вроде даже не очень шумели. Ну, не больше, чем обычно.
Наверное, противной Татьяне Владимировне просто захотелось поворчать на детвору. Знаете, бывают такие взрослые, которым только дай волю — всех начнут воспитывать и осуждать.
Других старушек в Дивнозёрье обычно звали по именам: баба Ира там или баба Зина. Кого-то — по отчеству, как Семёновну, Тайкину бабушку. А вот Татьяну Владимировну даже сверстницы величали по полной форме, за глаза добавляя: «У-у-у, мымра».
Любимым занятием мымры было сесть на лавочку и начать злословить. Она так ловко умела говорить под руку, что соседи старались не попадаться ей на глаза. Начнёшь, например, на яблоне ветки обрезать. Татьяна Владимировна увидит, губы подожмёт и выдаст:
— Вот дуралей. Ну кто так пилит! — и всё, дело уже не спорится.
А выйдешь в новом платье, сразу получишь в спину презрительное:
— Ишь, расфуфырилась, лахудра!
Тайка в детстве тоже от неё натерпелась. Ох уж эти вечные окрики:
— Не кричи!
— Не бегай!
— Не лезь на дерево, ты же девочка, а не макака!
— За гаражи не ходи, Бабай заберёт!
Бабай был любимой страшилкой Татьяны Владимировны. Мол, придёт кривоногий старик, всех непослушных детей засунет в мешок и унесёт. Зачем? Чтобы съесть, конечно же.
Впервые услышав про Бабая, маленькая Тайка так испугалась, что несколько ночей кряду не могла заснуть. Ей всё казалось, что страшный старик стоит под окнами и высматривает жертву. Потом Никифор её успокоил. Сказал, мол, неча бояться. В дом, где есть домовой, ни одна зловредная нечисть не сунется, если не хочет получить веником пониже спины. А коли на улице встретится — тоже не боись. Он же кривоногий. Значит, от него запросто убежать можно.
Тайка трястись перестала и ребят успокоила, мол, пусть приходит Бабай. Всё равно не догонит. Но когда за гаражами нет-нет да мелькал колченогий силуэт — ух они драпали!
Теперь настала пора спасти нынешнюю малышню. Не от Бабая. От Татьяны Владимировны.
— Куда собралась, Тая? — окликнул её Пушок. — Там и без тебя справляются.
Тайка прислушалась — и точно. Детвора смеялась.
— Какой ещё Бабай? — хохотал белобрысый веснушчатый пацан. Незнакомый, наверное из дачников. — Это выдумки!
— Ты как со старшими разговариваешь? — вскинулась Татьяна Владимировна. — Давно ремня не получал? Вот я твоему отцу пожалуюсь, он тебе всыплет по первое число!
— Папа считает, что детей бить не-пе-да-го-гич-но, — не остался в долгу мальчишка.
— Тогда ужо научу тебя, как взрослым перечить! — вредная старуха потянулась за крапивой.
Обычно в этот момент детвора с визгом разбегалась в стороны. Но не в этот раз. Вперёд вышла девочка с хвостиками — судя по количеству веснушек, сестрёнка белобрысого.
— А нам не разрешают чужих дядей и тётей слушаться. Папа говорит, бывают глупые взрослые, которые могут плохому научить.
Так Татьяну Владимировну ещё никто не оскорблял.
— Ах ты! — взвизгнула она, замахиваясь крапивой.
А мальчик звонко закричал:
— Папа-а-а!!!
За забором залаяла большая собака.
— Папа сейчас с Лордиком придёт, — пояснила девочка.
И представляете — Татьяна Владимировна опустила руку, плюнула и заковыляла к своей калитке. Она была грозной только с теми, кто не мог себя защитить, а получив отпор, быстро сдулась.
— Что, съела, мымра?! — Пушок от восторга захлопал крыльями. — А неча обижать слабых. Ты чего не радуешься, Тая?
— Да боюсь, как бы бабка злобу не затаила. Не зря же она Бабая поминает по поводу и без. И он приходит… Нужно за ней проследить.
— О, это я запросто! — коловерша затанцевал на подоконнике, предвкушая очередное приключение. — Детектив Пушок отправляется на миссию под прикрытием! Если что узнаю — сразу сообщу. Готовь плюшки за труды.
Расправил крылья и — фр-р-р — улетел. Только его и видели.
Убедившись, что у детишек всё в порядке, Тайка закрыла окно. Надо было замесить тесто. Заодно и ребят угостить. Если, конечно, папа разрешит им взять сладости у тёти ведьмы.

***
Пушок вернулся ближе к вечеру — словно ждал, когда плюшки поспеют. Первым делом влез мордочкой в плошку с сахарной пудрой, а когда отчихался, затараторил:
— Ох, Тая, не зря мы мымру подозревали! Призвала она Бабая-то. Сам видел. Возле её дома с мешком шастает, кряхтит, страшную песенку поёт.
— Какую ещё песенку?
— А вот такую: «Приду в ночи беззвёздной — рыдать и плакать поздно. Не спрячешься, дружок: иди ко мне в мешок».
Дело принимало серьёзный оборот. Тайка задумалась, припоминая: чего не любит Бабай? Смелых людей, например, — это у них с Татьяной Владимировной общая черта... Кстати, в лицо ему, говорят, лучше не смотреть, чтобы не увидеть то, чего больше всего на свете боишься. Такое уж у Бабая свойство.
— Я иду туда. Пушок, ты со мной?
Глаза коловерши округлились от ужаса.
— Э-э-э… Тая, я не уверен, что в последнее время вёл себя достаточно хорошо. Цветок уронил — это раз. Штору когтями подрал — два. Третьего дня ещё и смородину объел. Да, знаю-знаю, на птичек сваливал, но раз уж мы говорим начистоту… ты только не ругайся! Признание облегчает вину.
— Чего уж тут ругаться? — пожала плечами Тайка. — Ты сам знаешь, что набедокурил.
— Нельзя мне идти. Бабай заберёт, — Пушок закрыл морду лапками. — Я был непослушным коловершей.
— А ты точно его видел? Близко подлетал?
— Не подлетал. Я что, себе враг? Но клянусь всеми ватрушками мира — это он. Слышишь, у меня сердце до сих пор от страха колотится!
— Ясно. Значит, пойду одна.
Вдвоём с Пушком, конечно, было бы спокойнее. Им всё-таки уже приходилось противостоять страшной нечисти. Помнится, и с упырём сражались, и с лихом… Но у всякого храбреца есть пределы смелости.
— Не ходи, — коловерша отчаянно вцепился когтями в её рукав.
— Не могу. Я же ведьма-хранительница. Это в детстве мы могли от Бабая бегать, а теперь настало время встретиться с ним лицом к лицу.
— У меня есть идея получше. Пойдём к мымре, припрём её к стенке и велим Бабая отозвать.
— А если она откажется, что? В полицию на неё заявишь?
— Слу-у-ушай, а может, на неё саму Бабая натравить? Она ведь тоже не была хорошей бабушкой. Пускай получит, что заслужила!
— Мы тогда будем ничем не лучше её, — Тайка уже шнуровала кроссовки.
Что же взять с собой? Ни обереги, ни серебро не помогут. Нужно что-то, что добавит уверенности. Например, бабушкина тетрадка — она уже столько раз Тайку выручала. Меч-кладенец тоже пригодится, если придётся сражаться. Он, конечно, своенравный и вечно превращается то в ложку, то ещё в какую-нибудь ерунду, но в час серьёзной опасности ни разу не подводил. Вздохнув, Тайка поправила на пальце колечко, подаренное Яромиром. Оно не обладало волшебными свойствами, но хранило тепло воспоминаний и тоже придавало смелости. И всё-таки чего-то не хватало…
— Ладно, всё-таки я с тобой, — голос Пушка дрогнул. — И веник возьму. Против веника никто не устоит!
— Ты мой герой, — Тайка чмокнула его в макушку.
Перед лицом грядущей опасности ей не хватало именно верного друга. Даже если он всего лишь маленький коловерша.

***
Таясь и озираясь, они дошли до дома Татьяны Владимировны. Несмотря на поздний час, в окнах ещё горел свет и за занавесками то и дело мелькал старушечий силуэт.
— Смотри, Тай, — не спит. Козни строит, — прошептал Пушок, нервно переминаясь на Тайкином плече. Ух, хоть бы когти прятал, что ли!
— А где Бабай? Мы уже вдоль забора кругом обошли.
— Не знаю. Может, смылся? Или во дворе спрятался? Нас увидел — и в кусты. Точно! У нас же веник!
«Или его с самого начала не было, а у некоторых от страха глаза велики», — подумала Тайка, но вслух этого, конечно, говорить не стала. Зачем обижать друга?
— Тогда домой? — Ей хотелось поскорее вернуться в кровать. Ведь под спасительным одеялом тебя никакой Бабай не найдёт.
— Раз уж пришли, давай посмотрим, чем мымра занята? — предложил Пушок. — Не входя, а так, одним глазком в окошко. Может, они там с Бабаем чаи гоняют и обсуждают коварные планы!
— Ты забыл, что Татьяна Владимировна не ведьма, а просто вредная старушенция. Она нечисть даже не видит, если та сама не покажется.
— А ты сможешь спокойно спать, не проверив?
Нет, Тайка не смогла бы. Значит — вперёд! В конце концов, у них с собой целый арсенал оружия против ночных страхов. И даже веник! Что может случиться?
Осторожно отворив калитку, чтобы та не скрипнула, друзья проскользнули во двор — довольно неухоженный, надо сказать. Траву давно не косили, клумбы не пропалывали, поэтому звёздочки бархатцев терялись среди густых сорняков.
Тайка обогнула дорожку, чтобы не попасть в полосу света, подошла к дому и, встав на цыпочки, заглянула в окно. Что-о? Татьяна Владимировна пакует вещи? Неужели сбежать хочет?
— Тая! Бабай! — вдруг крикнул Пушок.
— Где?
— Прямо за спиной! А-а-а, спасите! — коловерша взмыл в воздух, вереща от ужаса.
Тайка обернулась и ахнула. На дорожке и впрямь стоял одетый в рваньё старик. На месте его лица колыхался чёрный туман, словно Бабай ещё не решил, какой облик принять. Тощими пальцами он распутал завязки на мешке. Вдруг налетел ветер. Тайке показалось, что её сейчас затянет внутрь, и она завизжала.
Тетрадка, Кладенец, колечко, даже веник — ничего не помогло. В висках билась единственная мысль: надо бежать! Тайка со всех ног бросилась на крыльцо, ворвалась в чужой дом (Пушок впорхнул следом) и, захлопнув за собой дверь, привалилась к ней спиной, тяжело дыша.
— Кто там? — раздался скрипучий голос Татьяны Владимировны. — У меня ружжо есть, стрелять буду!
— Не стреляйте! Это Тайка, соседка. Простите, я… — она замялась, не зная, чем оправдать поздний визит. Не Бабаем же?
Бледная Татьяна Владимировна выглянула в сени. В её руке Тайка заметила тяжёлый медный подсвечник, совсем не похожий на ружьё.
— Ты тоже это видела? — Татьяна Владимировна кивнула на дверь.
— Бабая? Ага.
— Выходит, я не сошла с ума… Ну или мы обе спятили. А может, ты с ним заодно? — старуха подозрительно прищурилась.
— Нет. Я просто вижу нечисть. С детства. И я пришла помочь, — замахала руками Тайка.
Она видела, что Татьяна Владимировна очень напугана. Наверное, держится из последних сил.
— Эй, Тая! Мы не сюсюкать пришли, а вывести эту мымру на чистую воду, — зашипел Пушок. — Это она Бабая призвала, я уверен.
Скорее всего, коловерша был прав. Но вряд ли Татьяна Владимировна сделала это нарочно. Угрожая другим разными кошмарами, можно было запросто угодить в собственную ловушку.
— Вы пугали детей Бабаем, вот он и явился, — Тайка невольно подражала интонациям строгой школьной математички.
— Ерунда. Я и раньше так говорила! — Татьяна Владимировна фыркнула. — И не без причины, между прочим. Проучить надо этих фулюганов.
— А он и приходил. И детей пугал. Просто вы не замечали.
— Почему же сейчас заметила?
Конечно, Татьяна Владимировна ей не верила. Даже столкнувшись с нечистью нос к носу, люди предпочитали думать, что у них галлюцинации или что-то вроде.
— Может, потому, что вы были не очень хорошей бабушкой? — Тайка припомнила версию Пушка. — Много обидных слов людям наговорили. Вот зло и накопилось, а теперь воплотилось. И обернулось против вас.
— Ты что это, воспитывать меня вздумала, малявка! — грозно выпучилась мымра.
— Не я, а Бабай. И это вы впустили его в деревню, — интонации математички удавались Тайке всё лучше, и Татьяна Владимировна совсем стушевалась. Видать, не привыкла, чтобы её отчитывали.
— И что же теперь делать? Я вот уехать думала…
Хотела бы Тайка знать верный ответ. Сказать «просто не бойтесь» — легко. А попробуй действительно перестать бояться!
— Уехать — не поможет. Страхи найдут вас, где бы вы ни прятались. Тут надо придумать что-то другое…
Теперь Татьяна Владимировна смотрела на неё жалобно.
— Помоги, дочк.
Уже не малявка, значит, — торжествующе подумала Тайка и сама себя одёрнула. Да, старуха была вредной и попортила соседям много крови. Но только сейчас Тайка поняла — та была ещё и очень несчастной. Потому что, когда человек доволен жизнью, ему даже в голову не придёт доставать других. А уж оскорблять ближнего почём зря — это вообще удел неудачников.
— Я знаю, что делать, — Тайка протянула ей руку. — Вы должны выйти во двор.
— Ни за что! — Татьяна Владимировна топнула ногой. — Уморить меня хочешь, коза?
— Вам же потом самой лучше будет, — Тайка уговаривала её, как ребёнка, который не хочет принимать лекарство. — Бабай вам ничего не сделает, вот увидите.
— Тая, ты чего несёшь? — пропыхтел Пушок, но Тайка отмахнулась, мол, не мешай.
— Знаю, решиться непросто. Но вы должны взглянуть правде в лицо, чтобы…
— Да ты точно заодно с чудовищем, мерзкая девчонка. Ух я тебе! — Татьяна Владимировна замахнулась подсвечником. В этот миг она была даже страшнее Бабая, и Тайка, не думая, пулей вылетела наружу.
— Подожди меня-а-а! — Пушок устремился следом.
Позади бушевала мымра, а впереди стоял… да-да, жуткий Бабай с мешком.
— Тай, я веник потерял. Надо вернуться поискать.
— Брось. Идём, — Тайка пошла вперёд.
И пусть поджилки трясутся — она не струсит. И коловершу вдохновит своим примером. Шаг. Другой. Только не поддаваться.
— Это не наши страхи, Пушок. Они чужие, — Тайка вплотную подошла к Бабаю. — Нам до них нет дела.
И представляете — Бабай съёжился, став вдруг маленьким, нелепым и совсем не страшным. На месте чёрного тумана появилось сморщенное, как печёное яблоко, личико.
— Иш-шь, ш-шельма, — беззубо прошамкал Бабай. — Ну скаш-ши, чаво боиш-шься?
Тайка с Пушком ушли, не удостоив его ответом.

***
Татьяна Владимировна уехала первым же утренним автобусом. Тайка с Пушком тайком проводили её до остановки.
— Смотри-ка! Неужто там наверху Бабай? — ахнул коловерша.
Старик сидел на крыше автобуса и, болтая ногами, напевал: «Не спрячеш-шься, друш-шок: иди ко мне в меш-шок. Боиш-шься — так и знай, придёт к тебе Бабай».
Двери закрылись.
— Я одного не понимаю, — Пушок проводил автобус задумчивым взглядом. — Как ты догадалась, что надо идти навстречу страху, а не бежать от него? А вдруг Бабай тебя съел бы?
— Ведьминское чутьё сработало, — Тайка присела на лавочку. — Уж сколько лет вся деревня боялась Татьяну Владимировну. Даже моя бабушка старалась с ней не связываться — мол, себе дороже. А эти двое детишек не знали, что нельзя, — вот и дали отпор. Когда я шла на Бабая, я думала о них. И о том, что, если бы мне не сказали, что этот старик ест детей, мне бы такая чушь и в голову не пришла. Как видишь, сработало.
Коловерша состроил бровки домиком.
— Но мы всё равно проиграли, да? Мымру не перевоспитали. Если бы ей хватило смелости выйти вместе с нами и посмотреть в лицо Бабаю — может, она стала бы счастливее. И уезжать бы не пришлось.
— Непросто менять старые привычки. Особенно — за одну ночь. Когда человек всю жизнь боится и не даёт себе жить как ему на самом деле хочется, он будет завидовать окружающим и злиться на них. А потом захочет всё поломать и сделать других такими же несчастными.
— А-а, тогда хорошо, что она уехала.
— Действительно, хорошо. Сменит обстановку, встретит новых людей и, глядишь, задумается, стоит ли с ними отношения портить и своего Бабая пестовать. А насильно кого-то перевоспитывать — дело неблагодарное. Не успеешь оглянуться, сам начнёшь непрошеные советы давать да крапивой размахивать.
— Бр-р-р, нет уж, — покачал головой Пушок. — Не будем уподобляться. Теперь я понял, Тая: всем надо принимать лекарство от вредности. Про-фи-лак-ти-чес-ки! Какое? Да вот же оно, у тебя в пакетике. Дай ещё плюшку, а?