Постояннее временного

Трудности перевода

Мое лицо на спине похоже на рыбу хи,

Мое лицо на лице вообще ничего не поймет.

— Во Франции ведь тоже есть школа магии? – как бы между прочим спросил папа прекрасным солнечным июльским утром во время завтрака, и утро немедленно стало гораздо менее солнечным.

— Да, она называется Шармбатон, — ответила Гермиона, слегка напрягшись. Она понимала, к чему он ведет.

— Возможно, мы могли бы ознакомиться с ней во время поездки? Если не с самой школой, то хотя бы с условиями перевода и учебы, — развил мысль папа. Гермиона чуть слышно вздохнула. Этого, конечно, следовало ожидать, учитывая, что с момента ее возвращения они не раз обсуждали возможность ее перевода в другую школу. Она не сразу, но все-таки рассказала им, пусть и без подробностей, как выглядел «несчастный случай, повлекший за собой оцепенение», и родители выдали вполне ожидаемую и очень резкую реакцию. И, поверив ей наконец, что судиться со школой не только бесполезно, но и технически невозможно, стали думать, куда бы ее перевести. Дурмштанг отпадал, туда не брали маглорожденных. Известные Гермионе американские школы, тот же Салем, вроде бы подходили, но очень уж родители не хотели переезжать в Америку. Они скорее думали об Австралии, но вот там школы магии, хоть сколько-то сравнимой с Хогвартсом по уровню, не было вовсе. Теперь, значит, пришел черед изучения перспектив в Европе. Логично, учитывая, что очень скоро они должны были поехать во Францию.

Сама Гермиона не могла определить свое отношение к возможному переводу. Ее маглорожденный здравый смысл полагал, что это прекрасная идея: если в школе небеопасно, переведись в другую, благо процедура перевода ясна: надо просто («просто», ха!) переехать в другую страну. Но ее магическая часть, обладающая крайне извращенной логикой, боялась перевода. В Хогвартсе, по крайней мере, уже убили имевшегося там василиска, следовательно, его больше нет. И дневник Волдеморта благополучно умерщвлен Гарри Поттером, это минус еще одна опасность. А кто знает, сколько неучтенных чудищ бродит по подвалам того же Шармбатона! И кто знает, как там относятся к маглорожденным? Ведь на словах может быть одно, а на деле совсем другое. Так-то и в Британии, по идее, официально нет дискриминации маглорожденных. Теоретически. С практической же стороной вопроса Гермиона была знакома не понаслышке и, кажется, понемногу училась справляться. Не придется ли на новом месте начинать с нуля?

Поэтому, слыша разговоры о переезде и переводе, Гермиона напрягалась и дергалась. Родители, бесспорно, заботились о ней, ее безопасности и ее будущем, они даже пытались позволить ей принять решение самой, хотя Гермиона видела, что отцу иногда очень хотелось прикрикнуть погромче и скомандовать «переезжаем немедленно». Это было даже как-то странно, то есть, понятно, что самой себе Гермиона казалось взрослой и разумной, но она понимала, что для своих родителей она всего лишь тринадцатилетняя девочка, и тот факт, что они советуются с ней и уговаривают вместо того, чтобы просто распорядиться, сбивал ее с толку. И раз уж они так любезны, ей стоило бы быть их союзницей в этом вопросе и хотя бы так облегчить им жизнь.

Но на самом деле все, чего она хотела, — это отговорить их от этих мер. Порой она жалела, что не стала придерживаться версии о «несчастном случае». На тот момент это показалось ей правильным. Она и так постоянно врала родителям – с одной стороны, ни о чем важном, с другой стороны, о самом важном: о самой себе. Надо же хоть где-то сказать правду! Потом она не раз удивлялась эмоциональному порыву, который привел ее к подобному выводу, и пыталась понять: где тут логика? Если она постоянно врала, почему именно теперь надо было сказать правду? Почему именно эту правду? И зачем?.. Но сделанного не воротишь. Конечно, для таких случаев и придумали любимый Локхартом Обливиэйт, но во-первых, ей он был недоступен (как любая магия на каникулах и как слишком сложное заклинание), а во-вторых, использовать его в любом случае было бы не только неэтично, но и… неспортивно, что ли. Имела глупость сделать глупость – пожинай последствия и обсуждай школы магического мира.

После завтрака Гермиона отправилась писать письмо своему бывшему старосте, Генри Фоули. Она помнила, как он упоминал, что его семья живет в Европе, а значит, была вероятность, что он сможет проконсультировать ее насчет смены школы. Правда, тот факт, что сам-то он учился в Хогвартсе, некоторым образом намекал на то, какую именно школу считала лучшей семья Фоули. Но может быть, для них это вопрос традиции, или Генри отдали именно в Хогвартс из еще каких-либо соображений? В любом случае, спросить стоило. Все равно Гермиона не знала, у кого еще спрашивать.

Она написала недлинное и предельно вежливое письмо – рассказала, что едет во Францию, спросила о магических достопримечательностях, которые стоит посетить, рассказала, что думает о смене школы, и попросила совета. Но под конец не удержалась и в постскриптуме вписала то, о чем не догадалась рассказать ему за последние учебные дни: «Кстати, Г.П. узнал, что тот человек, который беспокоил нас в прошлом году, был не одним из членов упоминавшегося общества, а его основателем».

И так и отправила, надеясь, что даже если сова быстро найдет Фоули (а так оно, скорее всего, и будет), последнее сообщение отвлечет его от скучных вопросов про школу. И информацию он ей дать забудет, а потом прилетит сова из Хогвартса, а там и учебный год не за горами, и переводиться вроде уже как-то некогда… Да, конечно, тянуть время и надеяться, что проблема «как-нибудь сама» решится, — это не очень честно, но что делать-то? И потом, она могла бы вовсе «забыть» написать это письмо, а она молодец и ответственная.

* * *

— Джоан, а ты с того раза пробовала еще гадать? – вдруг вспомнила Гермиона, читая о сложных любовных перипетиях цыган из двух враждующих таборов.