Потолок терпения.

Потолок терпения.

Я хочу сейчас рассказать вам о своих знакомых - Шулятьевых, Сергее Николаевиче и Татьяне Николаевне, только, пожалуйста, не вскакивайте, если вы их знаете, и не перебивайте, типа: «Знаю, знаю, ты хочешь, поди-ка, рассказать, как они купили стиральную машину «Бош», которая ездила по кафельному полу во время стирки, и Сергей Николаевич, чтобы Татьяна Николаевна не сильно нервничала, привязал машину за ножку проволокой, которую принес с улицы, к водопроводной трубе, а труба же была ржавая и держалась на честном слове…»

Мне всегда не везет с речами. Стоит мне в какой-нибудь компании открыть рот и начать рассказывать, например, о ботинках, а именно, что нужно делать, когда они жмут, как обязательно найдется коллекционер анекдотов - мужчина, обычно, и тут же полностью захватит аудиторию. Откуда у него анекдоты на всякий случай, даже и о жмущих ботинках – тайна какая-то. И анекдот-то глупенький обыкновенно, какой-нибудь такой:

Встречаются двое.

– Что делать? Ботинки купил – жмут.

– А ты смажь их спиртом и растаптывай.

Опять встречаются.

- Ну, что, как ногам? Не жмет?

- Ногам неплохо, только теперь по утрам воды просят.

Такое впечатление, что иные люди не работают, а ходят и собирают анекдоты - и, поверьте, напрасно мы с ними цацкаемся.

Девушки попадаются тоже не всегда достаточно умные. Очень часто, едва я произнесу первое предложение, вводное, и делаю глубокий вдох, чтобы начать произносить второе - допустим, речь все о тех же жмущих ботинках – чего по темам-то скакать? дисциплина, она всюду хороша – в армии, например, без дисциплины человек и не высморкается.

Один мой приятель, боевой офицер, рассказывал, как будучи курсантом, стоял «на часах» у штаба. Дело было зимой, мороз дикий, а на таком посту валенки не положены были, стоял в сапогах, ну, ноги и замерзли, и захотелось ему в туалет, причем, срочно. Он начальнику караула об этом доложил, а тот говорит: «Подожди маленько, сейчас документы «зам по тылу» отдам и заменю тебя». А там офицерские разговоры с юморком, дамы - штабные работницы, словом, вспомнил он о караульном часа через три. Вышел и говорит часовому, иди, дескать, оправься. А курсант-то, мой приятель нынешний, и отвечает: «Разрешите дальше стоять, товарищ капитан, не хочу, перетерпел!»

Так вот, редкая девушка готова внимательно выслушать очень полезную инструкцию, как грамотно, не спеша растянуть обувь. Хорошо, если вы разговариваете с одной девушкой, допустим, встретившись с нею в парке. А если их несколько, и дело происходит в гостях, за праздничным столом! Вообще, обычно при слове «обувь» их заносит – они встают из-за стола (прямо во время салатов!), идут в прихожую и начинают там что-то друг дружке показывать. Это как раз между моим первым и вторым предложениями.

Вернемся к начатому. Сергей Николаевич и Татьяна Николаевна отменно воспитанные люди, просто, раритет. Я не слыхал от них хамства ни разу. Вы можете сказать, а давал ли я им повод хамить? Дал бы повод, вот и узнал бы, так ли уж воспитаны эти люди. Да. Как мы все не открыты, как недоверчивы.

Ладно, чуть подпорченная норковая доха Татьяны Николаевны – так в суматохе же одел! там надо было срочно дверь подъезда открыть, кто-то мешки со штукатуркой заказал, с доставкой. А как бы вы, интересно, поступили, когда вам с машины кричат: «Принимай!» Машинально плечо подставишь – школу-то не вытравишь.

Ладно, сломались очки Сергея Николаевича, все три пары – только какого лешего их нужно было класть на кресло, а предупреждать после того, как гость уже в помещении?

Но вот, что я натворил в этой тихой, образцовой семье, и ни разу мне это не было помянуто.

Я облил шампанским их потолок.

Об этом и рассказ.

Потолок в квартире Шулятьевых был самый обыкновенный, белый и всё. Он был белым с момента их въезда в эту квартиру, и оставался таким года три, до того злополучного вечера, когда мы отмечали очередной день рождения Татьяны Николаевны.

Меня попросили открыть шампанское – я отлично умею это делать, мастерски, и все мои знакомые это признают, и я хладнокровно, с достоинством открутил проволочку и стал тихонько извлекать пробку, а она - эта маленькая дрянь! возьми, да и выскочи! Так, редко, но бывает. Даже у профессионалов.

Пенная струя ударила в потолок, но тут все подставили бокалы, а дамы даже вскрикнули, мужчины же присутствующие сразу высказали толковую догадку, что шампанское было не достаточно охлажденным, а потом все вернулись к веселью, и на потолок никто и не посмотрел. А с ним случилось нечто неприятное.

Шампанское оставило разводы, причем довольно странные. Даже не обладающий художественной фантазией человек явственно различал на потолке что-то типа старинной фрески, причем, эротического содержания – на ум сразу лезли Боккаччо и Апулей.

Тут я отвлекусь немного и посетую на судьбу.

Вот этот парадокс – воздействия на нас символов искусства в разы превосходящего, а иногда, и противоположного воздействию «дебелой» реальности – вот тема достойная трактата. А я чем занят? Почему я не стал «нормальным» человеком? Получал бы паек и кропал себе статейки.

Пушкин, когда умер, оставил после себя колоссальный долг, можно сказать, был почти нищим. Уже в наши дни по его творчеству защищено более десяти тысяч диссертаций. Эти тысячи людей пьют, едят, кормят детей, и что-то пишут – они молодцы, но я не могу быть вместе с ними.

Шло время, а Татьяна Николаевна так и не могла привыкнуть к новому своему потолку. Он ее бесил. Не то что она была чересчур чопорна или застенчива, напротив, мы иной раз и шутили о вещах почти что интимных, нет, просто эта сцена, на потолке изобразившаяся, отвлекала постоянно и уводила мысли куда-то не туда. Эротика, конечно, хорошо, но надо же и передохнуть.

И Татьяна Николаевна решила сделать освежающий ремонт. Не во всей квартире, а только в гостиной. Она купила неплохие, на мой взгляд, обои с ромашками и нашла телефон девочки-малярши. Ту звали Катей, и она брала за работу очень умеренно.