Потомки лорда Каллига

Глава десятая: Первые отзвуки

Решение всё же ехать в Каас-Эвр далось Дарту Варауну нелегко — и не в последнюю очередь потому, что он не знал, насколько в своём уме будет его собеседник. Нокс не выезжал с Дромунд-Кааса уже третий месяц — а ему хватало и меньшего. С другой стороны, на Макебе он просидел полгода, и вроде бы никто не жаловался на его неадекватное поведение. С третьей стороны, если не считать Макеба и пары долгих экспедиций, Нокс и правда нигде не задерживается дольше пары месяцев... и, с четвёртой, едва ли бывший министр безопасности имел причины лгать о таком незначительном, на тот момент, существе, как отправленный на обучение в Академию бывший раб. 

Что там, министр вовсе не интересовался собственно этим рабом; его доклад и его тревоги касались в общем и целом экспериментов Джадуса, ведших к повреждению рассудка у одарённых. Забрак Реут был для него — как и для Варауна в тот момент — одним из длинного списка жертв.
«Любопытно, если его сорт безумия — страх слишком долго оставаться на одном месте, ощущение плена и беспомощности, так ли уж помогают ему эти постоянные переезды? Или они только ухудшают положение, заставляя чувствовать себя вечным беглецом, в спину которому неумолимо дышит нечто, худшее чем смерть?»

Вараун покачал головой, сонно глядя, как за окном автопаланкина мелькают бесконечные, сливающиеся в тёмно-зеленую пелену деревья. Скоро они начнут по-осеннему золотиться — и это будет значить, что он почти прибыл. На востоке Дромунд-Кааса сезоны сменяли друг друга в свой срок — так решили древние предки, заселяя эту планету. На юге — вечный жар пустынь, на севере — снега, на Западе — влажные джунгли, а на востоке — мерное чередование сезонов. Древним предкам было плевать на естественный порядок вещей; они правили миром. 

«Джадус, Джадус... вот что бывает, когда совершенная одарённость, огромная власть и острый ум оказываются в плену извращённого мировоззрения, уязвлённой гордыни и полной безнаказанности. Он мог бы стать великим правителем — но выбрал быть маньяком. Он <i>выбрал</i> уродовать своих собратьев и кормить ту самую гордыню бесчисленными и бессмысленными смертями, мня себя владыкой жизни и смерти и не имея власти даже над самим собой, даже в самой ничтожной малости».
И участь его была подстать всей его жизни: быть униженным обычным мальчишкой, неодарённым тви'лекком без году неделя в разведке, тем, кого он мнил столь ничтожным. Бежать, поджав хвост. Судорожно копить силы для нового удара. И, наконец, пасть от руки — снайперского выстрела — того же, пусть уже повзрослевшего, мальчишки, и даже не узнать имени своего убийцы. Как любил говорить Чёрный Маршал, мир стремится к справедливости, но в этой справедливости много горькой иронии. Дарт Вараун жил достаточно долго, чтоб убедиться в точности его слов.

В конечном итоге, у него не было выбора, ехать или не ехать. В Совете двенадцать человек, но только трое из них могли бы что-нибудь сделать. Четверо, может быть — и трое из них предпочтут воздержаться. Хадра слишком занята исследованиями; Мортис вошёл в Совет на место Бараса, и уже поэтому связан; а Марр... Марр уже давно по умолчанию выбирает воздержаться. Вот и остаётся Нокс — почётный неуловимый Хэн[1] их компании, создавший себе репутацию достаточно бесполезного идиота, чтобы считаться ещё и безвредным. Но не Варауну, в его-то годы, верить репутациям.

Поместье Нокса раньше принадлежало Тараалам — и что-то подсказывало Варауну, что бывший раб принимал участие в его постройке. Это просто было на него похоже: выбрать дом, который напоминал бы разом и о том, что было — и о том, что теперь есть. Один из тех незаметных взбрыков, которые и заставили когда-то повнимательнее присмотреться к этому выскочке — ведь они, акк подери, были похожи. Оба любили быть безопасными, считаться недалёкими и делать своё дело, а не лезть в чужие. И оба жили своей собственной, скрытой в глубине их душ, жизнью. Или ему просто нравилось так считать?
Привратница — ошейника на ней не было, значит, свободная — проводила Дарта Варауна в сад. Там, за плетёным столиком, зябко кутаясь в шерстяную накидку, сидел Нокс, рассеянно наблюдавший за прыжками незнакомых Варауну созданий — крупных кошачьих, по которым то и дело словно пробегал огонь — алый на гриве и выцветающий в голубовато-белый к кончику хвоста.

— Не правда ли, тиггеры прекрасны? — это было вместо приветствия.
— Завораживающе, — ответил Вараун, садясь на явно ждавший его стул напротив хозяина дома.
Тот покивал:
— Именно то слово. Они завораживают своих жертв — и, когда те уже не в силах оторвать от них взгляд, нападают и разрывают их на части. Очаровательные звери. Знаете, меня нечасто навещают столь важные персоны — меня вообще нечасто навещают, — без перехода заметил он. — Что случилось?
«Кто ж вот так прямо спрашивает-то», — огорчился старый сит, но ответил:
— В некотором роде, пока ничего. Как я и говорил, это семейное дело. Связанное с моей семьёй... и с вашей.

Это странно зацепило его собеседника. Нокс нервно отпрянул, тряхнул рогатой головой:
— О какой семье вы говорите? Вам лучше других должно быть известно, что я совершенно одинок.
— Дарт Нокс — может быть, но Реут — вовсе нет.

Настоящее имя должно было ранить, напугать — но почти не произвело впечатления:
— И что же лорд Эланиат Арош хочет от скромного Реута, сироты, лишённого дома и семьи? — только и сказал тот.
Удар в ответ на удар. Впрочем, от человека, который близко дружит с главой Ситской Безопасности, меньшего ожидать и не следовало. Хотя, конечно, впечатляет — если учесть, сколько лет это имя не звучало под небом Кааса. И под любым другим небом тоже.