Потомки Солнца. Том 2. Подземелье Иркаллы

Глава 1. Алтарь Эрешкигаль

Акме продиралась к сознанию, как ребёнок рвётся к свету, пытаясь выбраться из материнского чрева. Шторм бескрайних океанов швырял её на острые утёсы, пронзающие и на части разрывающие плоть. Всё тело превратилось в одну сплошную боль, и мир под нею разверзнулся, будто пропасть.

Акме смогла открыть глаза. Но как только сделала это, лучи Шамаша озверело хлестнули по ним яркостью и злобой, и девушка зажмурилась. Голова её прыгала на выщербленных досках движущейся телеги. Грубые и хриплые вопли похитителей ворвались ей в уши, будто те низко склонялись над нею и выжидающе взирали. Приоткрыв оба глаза, она увидела поля — изумрудные и бескрайние, будто глаза Гаральда Алистера.

Жажда,— а с ней и тошнота,— мешали думать. Впереди она видела затянутую в грубую кожу безрукавки спину погонщика, который управлял единственной лошадью. По бокам тоже ехали всадники, с ног до головы затянутые в какие-то тёмные лохмотья.

О Коците Акме слышала достаточно, чтобы понять, что сейчас жизнь её как никогда висела на волоске. Она не знала, как подействует на коцитцев её огонь. Несмотря на жестокость и дикость, они были людьми. Могла ли она противостоять людям своей Силой?..

Поначалу головная боль ослепила, затем стало темно, и девушка была вынуждена, свесившись за борт повозки, с мучительным стоном высвободить содержимое желудка. Отплёвываясь, она увидела, как к ней подъезжает один из всадников, завёрнутых в тёмные одежды. Лицо его, от природы невыразительное, и без того лишалось всяческой живости из-за прочертивших кожу шрамов и язв.

Одна группа всадников отправилась на запад, другая — на восток. И тогда Акме осознала, что похитители пытались сбить преследователей со следа. Тогда она оторвала от своей ярко-красной туники небольшой кусочек и выбросила на траву.

Безысходность вновь начала завладевать ею, но, некоторое время подумав о незавидной судьбе своей в коцитском плену или на алтаре, Акме решилась действовать, пока её не привезли в волчье логово. Она глубоко вздохнула, чувствуя, как по жилам разливается пламя, подняла голову к небесам, будто грея лицо своё в солнечных лучах своего предка, и проникновенно прошептала: «Аштариат. Аштариат. Аштариат…».

Огонь продолжал разгонять кровь в жилах, причиняя мучительную боль. Поднялся ветер, и изумрудные травы тревожно затанцевали вокруг. Нутро закипело, ушибленную голову охватила страшная боль. Перепуганные коцитцы, бросившиеся врассыпную, с изумлением увидели, что девица со светящимися лазурью глазами в изнеможении ничком повалилась на дно телеги и более не поднялась. Она не смогла пошевелиться, когда коцитцы с грубыми выкриками накинулись на неё. Один из них ударил её по лицу так, что голова откинулась.

Ночь накрыла Архей серебристым покрывалом, но впереди возвышалась могучая гора, и Акме оцепенела от ужаса. Она поняла, что добралась до Коцита.

Стараясь сдержать дрожь в руках, Акме оторвала ещё один кусок от туники, и звук рвущейся ткани прозвучал, будто последний крик о помощи. Подкравшись к краю телеги, она уже собралась отпустить своё послание, но из тьмы вырос коцитец, коротким криком приказал остановить повозку, отнял из рук девушки кусок и внимательно осмотрел его в лунном свете.

Акме не видела глаз его во тьме, но даже сквозь ночь почувствовала их пронзающий холод. Тихо и обречённо охнув, она поняла, что сейчас ей либо перережут горло, либо замучают до смерти, и даже не успела помолиться, как на неё обрушился удар такой мощи, что она провалилась во тьму.

Далее она слышала лишь пронзительные крики, стенания и плач, не приглушённые даже её бессознательностью. Перед нею стояла Провидица во всём блеске своей дивной красоты. Лицо её было строго и печально. А за спиной стояла девушка, что несколько ночей являлась Акме в нелейских снах. Тёмные волосы её кольцами ниспадали на плечи, а в глазах, цвет которых терялся в тумане, читался укор.

— Ты должна жить,— прошелестела Провидица, возвышаясь над Акме, будто судья над преступником.

Вдруг по лицу потекли прохладные серебристые струи жизни, отмывая его от пыли и крови, смачивая распухший язык и высохшее горло. Когда толика сил вернулась, Акме открыла глаза, думая об ангелах. Но ангелов здесь не оказалось. Её окружали люди, много людей.

— Очнулась наконец,— тихий высокий голос песней коснулся слуха девушки.

— Очнулась?! Приветствую тебя, царевна! Я Ила, а как зовут тебя?

Ладонью заслонив глаза от солнца, Акме смогла разглядеть лица, склонившиеся над нею, и потеряла дар речи.

У женщины, на чьих коленях покоилась голова Акме, правую щёку покрывали глубочайшие шрамы, будто кожу её вспахивали, как землю. Был повреждён и правый глаз, кожа век напоминала кожуру картофеля, брошенную в костёр. Когда женщина повернула голову свою в сторону, то Акме увидела на коже её безволосой головы жуткие язвы, будто волосы её выдирали целыми локонами, а раны осыпали солью.

Дрожащей рукой Акме дотронулась до своего лица и обнаружила лишь несколько тонких царапин, рану в уголке губ, рану на лбу. Волосы же её были на месте и сохранили свою длину.

После она увидела девочку-подростка с длинными светлыми волосами, стянутыми в грязный пучок, и испачканное в пыли нежное лицо, не тронутое ни побоями, ни шрамами.

— Где я? — прошептала Акме.

— Мы едем в Кур,— успокаивающе произнесла женщина.

Целительница нашла в себе силы сесть и оглядеться. Повозка была наполнена людьми всех возрастов, и все — с разными увечьями. Всего пять повозок. В каждой, окружённой целым отрядом вооружённых коцитцев верхом на лошадях,— по десять-одиннадцать человек. Дети, взрослые, старики. Одна женщина с окровавленной щекой держала в руках вечно плачущего от жары, жажды и голода младенца.