Потомок древних королей

ГЛАВА 35

Мне нужно было решиться и решить, когда уходить с болот. Но решиться я как раз и не могла. Так прошло лето, а потом осень и зима. Привычно прошли, знакомо. Я обжилась здесь, домом родным ощущала это место – надежное, безопасное.

Детям на днях должно было исполниться по два года. Они уже носились по всему острову, а однажды я увидела, как Мир, мокрый и счастливый, слазит с такого же грязного и вонючего маруссика – тот его возил на себе по болоту – Дед разрешил. Дети уже разговаривали, вполне понятно выдавая то, что пришло им в голову. Только вот дело в том, что приходило им в голову не всегда понятное. И правда - нужно было что-то решать, а то, кроме, как гадюк за хвосты таскать и в болоте купаться, ничему путному и не научатся.

Весна потихоньку вступала в свои права. Я сняла с себя теплое, разгуливала только в свободных штанах да рубахе навыпуск. Детворе за зиму пошили такую же одежду, и они носились босиком по теплой уже земле, шелковой травке, прихрамывая, когда нежная еще детская ступня чувствовала сосновые иголки.

Зарянка любила птичек. Слушала  их щебет часами, сама подпевала. Те слетались к ней отовсюду и порядком загадили траву за домом, где любили собираться. Я кривилась, отмывая на ночь детские ножки, но терпела – песни были красивыми, только не понятно о чем.  А вот Дед много времени проводил с Миром. Они ходили вместе, смотрели деревья, воду,  еще он учил обоих детей не сверкать зря глазами, сдерживать себя. Что-то рассказывал им.

Я тоже по вечерам долго сидела с ними, вспоминала сказки, которые еще бабушка рассказывала мне на ночь. Там всплывало иногда слово «отец» или «батя». Объясняла, как могла, кто это и почему мы такового у себя в хозяйстве не имеем. И что так получилось, что он далеко и про нас не знает.  Но когда-нибудь мы его все-таки найдем, и будет тогда и у нас все, как в той сказке.

Тем утром дети ускакали куда-то под присмотром Марочки и Дед позвал меня поговорить.

- Там это… кажись, твой бывший тебя нашел, – огорошил он меня новостью, – я вчера не стал говорить, думал – поорет-поорет да и уйдет восвояси. А он на берегу обосновался. Посидит-посидит, да снова в ор… Похоже, что точно знает про тебя. Так что – решай. Притопить его по-тихому, или выйдешь, спросишь чего приперся? А то шуму от него много… Если что, то вот оно – то, чего ты и ждала. Может, это тебя подтолкнет, что-то уже нужно решать. Шустрые малые не по годам. Им бы таких дедов, как я, да еще пару-тройку. А то и бабок тоже.

- А-а откуда ты знаешь, что…

- Не мямли! Звал он тебя, по имени. Значит – за тобой. Пойдем, глянем. Или сюда его притащить? Я его на марусса посажу и привезу. Если от страха не обгадится…

- Не обгадится. И не надейся - этот не такой. А что ему нужно, я знаю. Дети ему нужны, наследники, я же рассказывала. Давай его сюда. Если не договоримся, то просто обратно отвезешь. А потом уже будем думать, что дальше делать.

Пока сидела и ждала, сердце заходилось, обмирало. В голову лезло всякое, ночи наши, то, как говорил, что любит меня. А сейчас разлюбил. И это мне не показали, мою воду обмануть нельзя. Так и было. А с другой стороны – сама ушла… чего ждала? И зачем он здесь, если у него есть другая? Ведь не для того же, чтобы отобрать у меня детей?

Его принес на спине самый страшный из маруссов. И самый вонючий по причине старости. Довольный Дед чесал по своему болоту пешком. И видел его Влад таким, что страшнее и нет ничего. Таким, как все люди видят, кроме молодок.

А, увидев меня, взгляд уже не отводил. И я вдруг вспомнила, что даже не переоделась, забыла обо всем за своими переживаниями. Так и встречала его в штанах и свободной рубахе. А косы свободно падали по спине, я больше не убирала их по-женски.

Влад почти наощупь ступил на берег и выдохнул: - Даринка, Дарочка, ты живая…

Медленно подходил, всматриваясь в мое лицо, потом обежал взглядом всю. Я не изменилась, только грудь, растянутая молоком, слегка увеличилась, да так и осталась – чуть осела, налившись жирком.

- Даринка, прости меня! Прости, не живу я с тех пор, -  замер он, не доходя и оглядел свою измазанную грязью одежду, опустил протянутые ко мне испачканные руки.

Я насторожено глядела на него, ждала. Что еще скажет?

- Скажи что-нибудь, хоть голос подай. Ты простишь меня когда-нибудь? Что мне сделать, чтобы вернулась? Чтобы простила?

- Ты женат? – спросила хрипловато, неловко откашлялась...

Он ответил удивленно: - Женат - на тебе. Почему ты спрашиваешь, что случилось, ты забыла? Обеспамятела?

- Нет, с памятью у меня все в порядке. Не переживай. Так зачем ты здесь?

Он молча смотрел на меня, потом обвел взглядом дом, страшенного для него Деда, стадо маруссов, заинтересованно высунувшихся из болотной жижи, граненую голову здоровенной змеи, с любопытством подсматривающей из-за дерева.  Вернулся взглядом ко мне, тихо ответил:

- Я нашел тебя, пришел за тобой.

- Долго же искал...

- Дарина, тебе показали что-то? Мы же договорились, что никому верить не будем. Я всю страну облазил, у меня стража и тайная служба годами не спали! Только недавно нам со Стасом в голову пришло, что затишье на Болотах может быть твоих рук делом. Но говорили, что мужик тут главный, вот и не уверен был. Но я нашел тебя, Дарина, нашел! Скажи, ты сможешь простить меня за то, что я сделал?

- А ты? Ты простить сможешь? - вырвалось горько, - я уже привыкла жить одна, Влад. Мне хорошо так, спокойно. Не нужно…

- Дарина-а, - простонал он, - на колени стану – прости. Я же не жил эти годы, я умирал медленно.

Я присмотрелась – вполне себе живой. Седины только сильно прибавилось, да морщинка между бровей глубже стала и эти складочки у рта… Я отвернулась. Как же хочется поверить, а не могу. И страх этот, единственное объяснение всему – что он пришел, чтобы отобрать их.  Тот Влад не сделал бы такого, но этого я уже не знаю...

Громкий и радостный вопль вырвал меня из размышлений. А потом смех - детский, заливистый. Из-за дома топал Мир и тащил в обеих руках по здоровенной гадюке - серой, с черным  зигзагом рисунка. Одна из гадюк уже привычно волоклась за малым, ожидая окончания пытки, а вот  вторая потерянно трепыхалась. Очевидно – новенькая. Зарянка тащила следом тоненькую, красивую, всю черненькую. К гадюке был примотан травой цветочек. Дочка первая увидела Влада, и глаза ее коротко полыхнули синим: - Ты кто?