Потомок древних королей

ГЛАВА 12

Плелась нога за ногу, жить не хотелось. Ну и кто я теперь? Что за ведунья? С какой силой? И что теперь будет со мной? И Хадар… я так хочу к нему - под ту накидку и чтобы никого больше рядом. В лес, в темноту, под тот тихий дождь… Я замерла посреди улицы, до разума доходило, что самые лучшие мои воспоминания - это та ночь под дождем. Только при мысли о ней ко мне приходит чувство  покоя, теплоты и уюта… 

Я сама отдала его, уступила, отказалась. А теперь и вернуться не могу, не зная, что собой представляю. Подать весть, позвать? От семьи, от дома оторвать?  От его обязанностей и занятий, привычных и доступных ему. От невесты… За что-то же он выбрал ее? Почему я думаю, что я лучше, что ему со мной будет теплее? Только потому, что он мне нужен? Закрыла глаза, пытаясь остановить слезы, но они все же брызнули из-под век, прочертили дорожки на щеках. Подняла голову, осмотрелась – сижу под домом на корточках, сжавшись в комочек. Встала, пошла, ввалилась в дом, испугав тетю.

- Ты что, ты как тут?! Что случилось?! – квохтала она. А меня сморило прямо у двери. Как дотащилась до постели – не помню. Упала и уснула...

Вижу – битва, сеча страшная. Конные там и пешие тоже.  И кровь, и крики, стоны хриплые, крепкая мужская брань и… я там - с боевым луком и наложенной на него стрелой. Выцелила чужого – желтокожего, орущего что-то, страшного... ушла стрела. И я лечу вместе с ней, вонзаюсь в узкую вражью глазницу!  Кровь на снегу...

Потом – дом большой, внутри что-то вроде зала, а в нем много раненых - на разномастных  кроватях, топчанах. Опять тяжко пахнет кровью, гноем... болью... Я распахиваю дверь и вхожу туда, привычно придерживая саблю у ноги. Головы тех, кто в сознании, поворачиваются в мою сторону. Ловлю взгляд серых, как грозовое небо, глаз, налитых страданием...

Дальше – немыслимо огромная змея. Собранное в кольца чешуйчатое тело, толщиной, как ствол среднего по величине дерева. В глазах со страшными вертикальными зрачками отражается небольшая бревенчатая избушка между соснами, да снующий возле нее невысокий шустрый паренек лет семнадцати. Он замечает змею и сердито топает на нее ногой, грозит кулаком, гонит прочь грубыми, бранными словами…

Потом – кольцо родных, любимых рук, что есть силы – до боли в косточках. Горячее рваное дыхание, поцелуй в шею, как ожог. И двое деток жмутся к ногам - мальчик и девочка, лепечут что-то.  Перевожу поплывший взгляд на окно – лес, сосны за ним, а в просветах  между хвойными лапами  синее небо… лето. Там - на дворе и в душе моей тоже...

Проснулась, как не в себе. Еле поднялась, вышла из спальни. За столом, ожидаемо попивая чай, сидели гости – Юрас и еще двое незнакомцев. Поздоровалась хмуро, прошла мимо них за кухню в уборную, умылась, расчесала и заплела косы. Не стала убирать по-женски. Что уж теперь-то?

Прошла и села рядом с ними за стол, зыркнула на «дядю» – лыбится.  Отвернулась, опуская глаза... Допрашивали меня долго и подробно, нудно переспрашивая и уточняя. Пришлось рассказать и о Велии, и о Хадаре, хотя и без подробностей о поцелуях. Поймут, что не договариваю что-то важное, все равно влезут в голову. Юраса, видать, уже допросили, и тетю Кристю тоже. Сравнивали наши рассказы, копались в подробностях, выпытывали...

Я скрипела зубами, стараясь не глядеть на Юраса. Чай наливали уже по третьему разу. В конце концов, как будто закончили. Мне разрешили остаться в доме, но выходить пока запретили. На вопросы отвечать отказались, но обещали прислать того, кто ответит или меня к нему отвести, но не сейчас.

Уходя, Юрас  закатил глаза и страстно вздохнул, глядя на меня. Покачала головой с укором - мне беда, а он издевается, паразит. Такая выдержка или его тогда не зацепило? Его же клинить сейчас должно на мне, он же в ногах валяться должен, умоляя о любви - первые дни самые страшные. А этот тут... юродствует. Может, амулет какой имел на себе?

И вдруг меня озарило - а они же все там сердцееды, небось от девок отбоя нет. Там же все, как на подбор – что ростом, что лицом. А мужское из них так и прет. Как же им без амулетов от приворота, это же просто преступная беспечность? Тем более, собираясь уезжать на целый месяц. Там же новые влюбленные девицы, как я была, могут найтись и смелые – приворот сотворить.

Все это промелькнуло в  голове мигом. Почему до меня раньше не дошло? Что ж я тут душу выворачивала из-за того, чего не произошло и не случилось? А они какого тогда…? С любопытством выглянула в окно – Юрас оглядывался, уходя и тянул ко мне руки, вытягивая губы трубочкой.   С-скотина...

Так это я и уйти смогу тогда, за что меня держать тут? Слегка полегчало, отпустило, и я уже смогла смотреть на мир спокойно.

А на следующий день за мной прислали старенького ведуна. И надо же – старый, а до сих пор служивый. Это видно было по его одежде, которую носили все стражи – темные штаны, заправленные в сапоги, зеленая бекеша по колено из толстого мягкого сукна, не стесняющая движения в бою. Еще безрукавка из толстой буйволиной кожи, прикрывающая спереди от шеи до низа живота, красиво украшенная железом и дающая свободу рукам .

Пока шли, старичок все приглядывался ко мне. Потом мы вошли в какой-то дом, а дальше и  в комнату и мне велели сесть. Села. Там было еще двое – молодой и красивый, и пожилой седой. Оба с силой, это мне дали увидеть - как жиденький туман над плечами. Или погуще – у кого как. Говорить стал тот, у кого погуще - молодой:

- Наломала ты дров, дева. Не скрипи зубами, твоя вина тоже есть.

- Не вина, а дурость, что из дому сорвалась, - не согласилась я, - и зла я никому не сделала, не выдумывайте. Над амулетом приворот не властен, это я точно знаю. А они все с амулетами были. Если и прилетело слегка, то я сразу и сняла все, отменила. Все слышали, как я отказалась от них и освободила.

- Выводы правильные сделала, - покивал молодой, -  и амулетов они понавешали. Только шутник тут один есть – сейчас в темнице сидит. Это он закупал амулеты на всех. Правило есть такое у стражи – перед новой вахтой обновлять снаряжение ведовское. Вон Стагмисов - тот сам себе купил, все время в одном месте берет - проверенном.  А тот змей… разбираемся вот, что за ерунда навешана на тех, что он принес. Девятнадцать мужиков сейчас связаны лежат. Отпаивают их зельями и отворот творят. А остальные, что стояли поодаль, и обозные тоже - те косами твоими бредят. Тех девятеро всего. Косы обрежешь – их попустит.