Потрошитель. Ловля на живца

Первая жертва и Первая встреча

ГУБЕРНСКИЙ ГОРОД N-ск! 10 АВГУСТА 1878 ГОДА

На город опускалась очередная летняя ночь. Удушливая жара, одолевающая его жителей весь день, понемногу отступала. Из одной из самых лучших и дорогих рестораций вышла шумная веселая компания подвыпивших молодых людей. Прекрасно отужинав блюдами высокой французской кухни, которую готовили под руководством — выписанного из самого Парижа — месье Поля, они жаждали продолжения так прекрасно начатого вечера.

В компании местной «золотой молодежи», как обычно, главным оставался сын одного из богатейших купцов первой гильдии губернии, который оплачивал все расходы и являлся негласным спонсором прихлебателей: детей тутошних дворян, обедневших в результате отмены крепостного права, а также парочки мелких чиновников, ну и с полдюжины студентов.

По прибытии в губернский город, они вели себя достаточно пристойно. По крайней мере, на сколько это было возможным. Так как у отца предводителя этой праздной банды нрав был уж больно крутой и скорый на расправу. Намедни, он не остановился перед тем, чтобы отказать себе в удовольствии и лично не выпороть кнутом одного из членов этого «веселого» клуба. Да, да — именно выпороть. Когда тот, будучи изрядно принявшим на душу добрую порцию горячительных напитков — на спор — задрал юбку проходящей мимо барышни. А она, на его грешную голову, оказалась дочкой одного из стряпчих в губернском суде. А тот, в свою очередь, приятелем этого купца.

Стряпчий незамедлительно нажаловался отцу предводителя этой шайки на непристойное поведение дружков его сына. Уж свидетели позаботились и разнесли на весь городок, что так, мол, и так, обидели скромницу и красавицу. Даже имя обидчика назвали. Тот потребовал привести мелкого негодяя. Немедля. Когда охальника доставили перед свирепые очи купца, где его уже ожидала оскорбленная и униженная девушка в сопровождении разгневанного отца, разъяренный купец предложил ему на выбор: судебное разбирательство и каторга, либо двадцать ударов кнутом и свобода.

Тот выбрал кнут. Купец первой гильдии, который в детстве пас скот и хорошо умел с ним обращаться, оказал честь наглецу и лично выпорол его. После чего отпустил, а того утащили его дружки к лекарю, радуясь, что все так легко обошлось.

Поэтому там, где они проживали, они старались не гадить. Но ходили глухие и неопределенные слухи о том, что когда они выезжали на «гастроли» — в другие губернии и даже в столицу — чтобы там покутить от души, их руками творились очень нехорошие дела. Но ничего конкретного никто не знал, да и в полицию никаких заявлений и жалоб не поступало. То ли все это и правда лишь подлый наговор, то ли население пребывало в страхе быть отмщенным наглыми смутьянами.

— Господа! Куда теперь? Может к девочкам? — предложил один из них.

— Друзья! Я пас! — ответил высокий хорошо одетый молодой человек. — Я обещал папеньке вернуться сегодня пораньше!

— Может папенька подождет? — спросили его собутыльники, не желая отпускать того, кто всегда щедро оплачивал их гулянку.

— Не могу! Речь будет идти о наследстве! Сами понимаете! — в голосе сквозила ирония.

— Это очень уважительная причина, — разочаровано протянули его друзья, прекрасно осознавая, что на сегодня развлечения закончились.

— Тогда до завтра, господа! Я пройдусь пешочком, чтобы выветрился хмель из головы и запах коньяка. Папенька его страсть как не любит! — и молодой человек, поклонившись и помахав им цилиндром, насвистывая популярный оперный мотивчик и помахивая тросточкой, направился вдоль улицы к своему дому.

Через два перекрестка он свернул в проулок, который вел к его дому. До него всего-то оставалось каких-то три квартала. Улица была тиха и пустынна, так как на ней жили только состоятельные люди пользующиеся для выездов экипажами и колясками. Пешие простолюдины тут не хаживали. Когда до крыльца — роскошного трехэтажного особняка — оставалось всего пару шагов, на пути молодого повесы, словно из ниоткуда, выросла фигура в плаще и цилиндре — надвинутом на самые глаза.

— Вам не жарко в плаще, в такую-то жару? — вежливо поинтересовался молодой человек, а потом, всмотревшись в лицо скрытое тенью широкого поля цилиндра, спросил не пытаясь скрыть удивления:

— Вы?! Откуда Вы здесь? И что это за маскарад?

Ответом был тихий, как молниеносный бросок ядовитой змеи, шелест острого клинка одним взмахом перерезавшего горло припозднившегося гуляки. Тот, схватившись за шею и захлебываясь булькающей кровью, упал на булыжную мостовую. Фигура склонилась над еще агонизирующим, сучащим ногами, телом, совершила какие-то манипуляции в области живота, а затем паха. Раздался треск рассекаемой плоти, влажный шлепок от удара тесаком, и отрезанные гениталии упали на грудь уже мертвого несчастного.

— Первый оплатил свой долг, — прошептала фигура и исчезла в темноте, так же неожиданно и тихо, как и появилась.

АВГУСТ 2024 ГОД. СИРИЯ. РОССИЙСКИЙ ВОЕННО-ПОЛЕВОЙ ГОСПИТАЛЬ

Стояла невыносимая азиатская жара. Высоко в небе мерцало яркое слепящее солнце, выжигающее все живое вокруг. В прохладу кондиционируемого операционного модуля быстро вбежала медсестра.

— Василий Иванович! Привезли двоих тяжелораненых. Будете смотреть?

— Конечно, — полковник медицинской службы Василий Иванович Нугин, поднялся из-за стола, где заполнял неизбежное зло любого врача — медицинские бумаги. Щурясь от яркого уличного света, он вышел во двор. Из эвакуационной медицинской машины санитары выгрузили носилки с двумя ранеными. На одном была российская камуфляжная форма — вся в пятнах крови и с погонами рядового. А на втором — богатая местная одежда, тоже заляпанная пятнами красного цвета. Оба раненых стонали. Парамедик подошел к полковнику и сказал: