Потянулись мы как-то к прекрасному...

Потянулись мы как-то к прекрасному,

решили театр посетить. Подруга рекламу видела: комедия о современной любви. Тематика не нова, и, пожалуй, не интересна. С тех пор, как современная любовь сбросила перед зрителем свою последнюю тряпочку, ее скоропалительные нюансы интригуют только малолеток. Интересны актеры: Гринин и Ласточкина из «Стиляги тру-ля-ля». Вряд ли кто возразит: «Стиляга тру-ля-ля» – хорошее телевизионное шоу. Короткие смешные репризы, без пошлости, без чернухи. И лукавые лица лицедеев, подвижные, достоверные в любой обыгранной ситуации. В противовес закаменелым физиономиям банкиров и бандитов, вышагивающим с канала на канал, из серии в серию, пренебрегая нормальной человеческой мимикой.

Одним словом, нам вдруг захотелось на любимых артистов взглянуть, их аурой волшебной пропитаться. А повезет – взять автограф. И еще теплилась надежда: комедия будет смешной, неожиданной, интересной, под стать телевизионному прототипу. Что задумано – то и сделано, пришли и скинулись в кассу по большой зеленой купюре.

Спектакль почему-то задерживался. После нескольких нетерпеливых хлопков из динамиков прозвучал интригующий диалог, озвученный голосами Ласточкиной и Гринина. Занавес съехал в стороны, на сцену вышли двое. Зрители напрягли зрение, пытаясь идентифицировать живых артистов. Не удалось.

– Он немножко похож на Гринина, – шепнула мне Катерина. – А девушка не похожа.

– Это значит те, не известные, что тоже в рекламе значились, – решили мы вместе с публикой. Зал благодушно похлопал, авансируя театральную молодежь, надежду российской культуры.

Сцена 1. Блондиночка типовая, классическая, в розовом и с цветочком, навязалась за городом простоватому парню, разбила его припаркованную в кустах машину и вызвалась подвезти новоиспеченного приятеля на своей. Уходят. За сценой лязг металла.

Публика благодушно похохотала, предчувствуя неожиданные повороты и вступление мэтров в игру.

Сцена 2. Санитар в маске вывозит на сцену калеку, забинтованного с головы до ног. Та же блондинка несет ему передачку и радостно объявляет: в аварии погибли двое. Но это все ерунда: старенькие старички, им по сути давно пора. Парень с ней не согласен, мычит забинтованным ртом. Девица кокетничает, повесив кошелку с морковкой на вытянутую загипсованную ногу. Меж трепом, она объясняет: в милиции заявила, что он сидел за рулем. А что оставалось делать? Права у нее отобрали с тех пор, как в недавней аварии погибло шесть человек.

По мере накопления трупов, публика смеется все меньше, все осторожнее. Актриса из кожи выпрыгивает, изображая обаятельную и привлекательную. Получается тупая и безжалостная.

Сцена 3. Парнишка в тюрьме. Конвоир с надвинутой на глаза фуражкой вводит блондинку. Заключенный в ужасе, пытается спрятаться, получает удар дубинкой. Девица радостно догоняет свою жертву. Она всё для него сделала, он так ей обязан! Наняла адвоката, и тот рассудил: надо косить под невменяемого.

Сцена 4. Диспансер для психически больных. Наш герой в полосатой пижаме, рукава связанны за спиной, наколот успокоительными. Блондинка принесла благую весть: суд состоялся, парень оправдан, дней десять леченья – и он на свободе. Больной очень вяло пытается прикончить свою «благодетельницу».

По мере накопления сцен, народ начинает догадывается: его облапошили, средь бела дня, на добровольных началах, в очередной раз. (И, конечно же, не в последний). Ни хорошей комедии, ни известных актеров не будет. Но никто пока не уходит. Не искореним оптимизм в русском характере! Впереди второй акт, на него и надеются.

Сцена 5. Бедолага вернулся домой. С испугом осматривает голые стены. Появляется та же су… (ну, вы поняли, существо в гламуре), с отчетом за последнюю декаду. Заходила пройдоха какая-то, выгнала. «Любимая!» – восклицает несчастный. Мебель стояла здесь старая, выбросила. «Антиквариат!» Водительских прав он лишился, с работы уволен. Зато получил справку о невменяемости. Осознав бессмысленность сопротивления, несчастный бросается к окну. Девица о чем-то молотит без остановки. «Вы понимаете, что вы чудовище? – звучит, как последнее слово. – Вы – дрянь, вы сломали мне жизнь! Но я вас хочу!» – «И я вас хочу!» Объятия.

Раздаются редкостные хлопки. Занавес, антракт.

– Внимание! – на сцене появляется администратор. – Получено сообщение: Николай Гринин приехать не сможет. Все, кто пришли конкретно на Гринина и желают покинуть нас, могут сдать билеты в кассу.

Не то, чтобы очень уж неожиданно. Люди встают, тянутся к выходу.

– Уходим? – предлагает Катюша.

– Мне жалко актеров, они же старались.

– Танюш, да нас всех развели, ты разве не понимаешь? Ты хочешь подарить лохотронщикам наши деньги?

Не хочу, гордость не позволяет. Если б та же девица, положим, доброй была, неожиданной глубиной натуры порадовала, как ее прототип, блондинка в законе, можно было б подзадержаться. А розовую чернуху пропускать сквозь мозги – выворачивает.

Дружной цепочкой, зрители покидают очаг культуры.

– А Ласточкина приехали? – задаю я администратору наивный вопрос. Тот отворачивается, будто не слышит.

– А теперь проанализируем, – говорит Катя в очереди, не заботясь о снижении тона. – В зале сто рядов по тридцать мест в каждом, это я от скуки посчитала. Приманка сработала, почти все билеты были раскуплены, кассир собрала около трехсот тысяч рублей.