Повесть милой старины

1

   Порховский уезд Псковской губернии, февраль 1819 г

За окном диким зверем выла февральская метель, кидая в стекла пригоршнями снега да задувая сквозь ссохшиеся рамы стылью. Вот уж и конец зиме скоро, а она  все никак не угомонится-так и норовит намести сугробов повыше и заморозить все кругом. Шутка ли- таких холодов не припомнил даже  старый истопник дедушка Пахом, а уж он-то повидал немало зим на своем веку! Не повезет тому, кто в этакую стужу окажется в дороге. Таня даже поежилась зябко, хоть и было в комнате жарко натоплено.
  -Ну что ты там возишься? - нетерпеливо поморщилась барышня.- Давай уже быстрее, спать хочется, сил нет!
-Простите, Катерина Григорьевна, - тихо ответила она, помотав головой. Спать и правда хотелось так, что мочи не было.
    Мало того, что весь день на ногах, да еще засиделась за шитьем в девичьей, хозяйку дожидаясь.  Барышня сегодня все спать не шла-братца старшего из Петербурга выглядывала. Две недели назад получил барин-батюшка Григорий Тимофеевич  письмо от старшего сына. Молодой барин, сказывала Катерина Григорьевна, отписать изволили: так, мол, и так, к пятнадцатому числу непременно ждите-приеду погостить с товарищем... Таня споро заплела барышне косу на ночь и вопросительно поглядела на нее через зеркало: отпустит спать?
 -Ступай! - лениво махнула рукой та, однако стоило ей повернуться спиной, внезапно схватила за руку. - Хотя нет, подожди, Татьяна...
-Чего изволите, барышня? - с трудом подавила зевок горничная.
-А как ты думаешь...Хорош ли будет этот... его друг, Львов, кажется? - даже в тусклом свете единственной свечи было заметно, как Катерина Григорьевна покраснела.
- Да как бы ни был, уж в Вас-то непременно влюбится, -простодушно ответила Таня, в который раз залюбовавшись хозяйкой.
    Уж три года минуло, как приставили к ней Татьяну, а та все не переставала удивляться, и как это на свете такие красавицы живут? Волосы длинные, золотисто-русые,  глаза огромные синие, носик точеный, кожа белая-белая и тонкая, ажно жилки все светятся! Что та кукла фарфоровая, которую Тане однажды в руках подержать довелось. Так и звала она про себя хозяйку- куколка. Особенно, почему-то у ней восторг вызывали руки Катерины Григорьевны - маленькие, изящные с тонкими пальчиками, да и вся она вообще была невысокая, стройная, одним словом-воздушная.
  Таня когда в первый раз эдакое совершенство увидала-  расплылась в улыбке, как дурища, да так и улыбалась потом весь день, обо всех своих горестях позабыв. Правду сказать, хозяйка ей досталась не только красивая, но и добрая. Платья свои старые отдавала, не била просто так. Бывало, конечно, и за волосы таскала, и по щекам шлепала, но не много. Так-пару раз, и то, за дело ( раз, например,  новая горничная споткнулась  да и пролила хозяйке чай горячий на коленки-платье испортила, как не наказать?) . Кричать, вот, кричала часто, ну так что ж с  дворовой девки -убудет, что ль? На то она и барышня, чтоб взбалмошной быть. Но разве ж бывает лучше? Вон, у предыдущих ее хозяев и за меньшие провинности на конюшню водили, а тут легко отделалась, можно сказать-испугом...
 -Так-таки и влюбится? - небрежно передернула плечиками барышня, но Таня-то прекрасно видела, что ей такие слова польстили.
-Да уж обязательно! Разве можно по -другому-то? На Вас и так все уездные  господа засматриваются. И кто холостой, и кто женат, прости им Господи! - закатила глаза Таня и заливисто рассмеялась, увидев, как барышня улыбается.
-А как ты думаешь, каков он из себя? - синие глаза подернулись мечтательной дымкой.
-Благородные они, должно быть, как этот Ваш, как бишь его... Градисон, ну или на худой конец, как кавалер Грие.
-Глупая ты,  Танька! - поморщилась Катерина Григорьевна. - Я ж про внешность спрашивала. А вдруг он некрасив, что же я тогда делать-то буду, коли влюбится?
-А Вы  и не торопитесь! С лица воду не пить, люди говорят, - горничная не выдержала и, все-таки, зевнула, перекрестив рот. - Может и не красивый очень, так благородный, сильный  умный и богатый,.
- "Сильный-умный!" - беззлобно передразнила ее барышня. - Да с чего ты, вообще, решила, что он мне интересен? Вот спросила тебя просто так, а ты уже и сватать меня собираешься! И вовсе мне безразлично, пусть хоть умирает у моих ног. Я, если хочешь знать,  жду только  брата. Давно его не  видала, соскучилась... Ладно, ступай теперь!  Я спать ложусь.
 Таня подавила еще один зевок и отправилась в дальний угол комнаты, где стоял большой сундук. Расстелив на нем войлок, она свернулась калачиком и практически сразу провалилась в сон.
  Проснулась она от того, что стало зябко-изразцовый печной бок   совсем остыл. В комнате было темно,  но  за дверью уже слышалась возня истопника. Таня встала, наскоро переплела косу, подошла к спящей барышне, осторожно поправила ей одеяло и на цыпочках прокралась вон.
  Опрометью пробежав по коридору и спустившись вниз по крутой деревянной лестнице, она оказалась прямехонько на кухне, где кухарка Лукерья -дородная баба  с добрыми маленькими глазками уже вовсю колдовала над завтраком.
-Проснулась, голуба моя? - едва повернувшись, поинтересовалась она. - Что-то ты сегодня уж очень рано-аж до вторых петухов.
-Неужели и впрямь такая рань? - удивилась Таня. - А что же тогда прислуга уже на ногах? Дед Пахом, вот...
-Да молодые баре приехали в ночь, а комнаты-то гостевые и не топлены,  и с ужина ничего путнего не осталось. Разбудил меня Федька среди ночи,   и послал на кухню сразу, чтоб, значит, хоть чем было господ попотчевать, - она проворно перевернула толстый румяный блин.- А на кухне-то и осталось только, что телятина холодная, да огурцы соленые. Барин вечор уж и дождаться отчаялся, думал-они хвилю* на станции переждут, на ужин ничего особого  не приказывали, гости ж  нагрянули... Вот теперь-то и кормить их нечем...