Повесть о темном почти человеке

Глава 4

Солнечный свет пробивался сквозь темные шторы и светил прямо в лицо уютно сопящему писателю. Лицо его, казалось порозовело и приняло почти человеческий оттенок под прямыми палящими лучами.

Утро, именно то время суток, что так недолюбливал Кольт и предпочитал просыпать, выдалось не таким райским, как хотелось ему самому. С семи часов кто-то начал шуметь на столе, находившемся у изголовья дивана.

Кольт открыл глаза, прикрываясь от солнца и уставился на причину своего недосыпа.

Николь что-то яростно чирикал на бумаге, то и дело томно вздыхая и шепотом выказывая свое недовольство всеми цензурными и нецензурными словами, какие в принципе могли влезть ему в голову.

- Утро доброе, - парень даже не взглянул на Кольт.

Писатель медленно сел на диване и уставился на пол. Поднос с дымящейся чашкой горячего чая и домашним печеньем издавал настолько приятный букет ароматов, что желудок, непривыкший к завтракам в принципе, начал требовать к себе внимания.

- Что это?

- М? – блондин, таки, посмотрел на Кольта, - Это завтрак. Я надеюсь, ты не против, что я воспользовался твоей кухней? Я на ней и ночевал тоже.

Точно. Кольт начал постепенно вспоминать вчерашний день.

- Мне все равно.

Взяв чашку в руки, он откусил кусочек от печенья и чуть не взвыл от восторга. Для него, не привередливого в еде, оно казалось произведением кулинарного искусства.

Николь взглянул на Кольт и прочитал в его взгляде благодарность, которую тот вряд ли выскажет вслух, но парень сильно не обижался. Он был слишком занят рисунком, который рождался под его карандашом.

На альбомном листе скетчбука восседал тощий парень с длинными волосами. В одной руке сигарета, испускающая дым, а другая рука покоится на ноутбуке, стоящем на коленях. Несмотря на то, что парень сидел в кромешной тьме, сам он словно издавал свечение. Мысли, роящиеся в его голове казались почти осязаемыми, как и дым, столбом выходящий из сигареты, но рассеивающийся под потолком.

Николь учившийся в художественной академии, умудрился рассмотреть в Кольт нечто волшебное. Для него всегда писатели казались существами не из мира сего, а тот парень, который находился напротив него, вообще выходил за рамки понимания всех «нормальностей».

Николь рисовал простым карандашом не из-за отсутствия иных принадлежностей, но из-за того, что лишь простой карандаш способен показать всю серую индивидуальность этого человека.

Художник взглянул на сумку, стоящую у него в ногах. Кисти разных размеров, еще два скетчбука, краски – никогда Николь не выходил из дома без всего этого, на первый взгляд, барахла. Мало ли, что прекрасного встретит на своем пути в какой-либо день Николь. Рисование – для него жизнь. Пожалуй, как для Кольт писанина.

Рисунки – способ излить душу на бумаге, понятным лишь для художников языком. Восхищение чем-то или кем-то, страх, ужас, любовь, привязанность. Художники и писатели способны на то, на что не способны обычные смертные.

Творчество – это, пожалуй, самый прекрасный способ показать состояние души и тела. Ничего не может быть прекраснее, чем рисунки, выходящие из-под кисти художника, или стихи из-под пера поэта. Прекрасны чудные моменты, когда Муза снисходит до людей, дабы родить что-то новое, что-то стоящее. Что-то, что будет радовать глаз человека даже после смерти самого творца.

Кольт встал с дивана и направился на кухню.

Все нормальные люди предпочли бы начать день с ванной, но писатель решил для начала изучить состояние его святилища.

Кухня сияла чистотой, в буквальном смысле ослепляя Кольта. Все помыто, ничего лишнего, на огромном подоконнике Николь смастерил что-то вроде уютной небольшой постели, которою застелил невесть откуда взявшимся покрывалом, которое делало небольшой уголок художника еще более уютным.

Кольт представил, как парень ютился на подоконнике и невольно усмехнулся.

- Ну как тебе? – Николь подошел к Кольт.

- Уютно. – писатель немного подумал и добавил, - Если захочешь, оставайся тут.

- Жить?

- Да.

Слышать подобное заявление от человека, всю жизнь проведшего в одиночестве довольно неожиданно. Даже сам писатель поразился столь непонятному порыву благодетели. Суда по состоянию Николь, жить ему явно негде, из-за чего он был вынужден просить пристанища у первого встречного.

Кольт еще раз переосмыслил все сказанное им ранее и пришел к выводу, что совершил большую ошибку. Его умозаключение полностью поддержал Бальтазар, приходивший в шоке, если выражаться культурным языком. Дьявол просто опешил от предложения Кольт.

Интроверт, который никогда не тянулся к людям, предпочитая им книги. Кольт просто млел от касаний кожи к обложке, переплету, а запах книг приводил в просто неописуемую эйфорию. Кольт всю жизнь провел вокруг приятно пахнущей бумаги. На каких-то листах типографская краска только высохла, а другие пережили ни одно поколение, на что указывала пожелтевшая бумага и приятный «запах мудрости».