Повесть о темном почти человеке

Глава 6

Пока Кольт отсутствовал, Николь вышел на балкон. Просторная лоджия, абсолютно пустая за исключением книжного шкафа и небольшого кресла. Николь поставил мольберт и установив на него холст, достал кисти и акварель.

Писать акварелью у него получалось лучше всего с самой художественной школы, которую он посещал с начальных классов. Картины, написанные акварелью несут в себе минимум деталей, однако так прекрасно передают эмоции и смысл того, что хотел передать художник.

Закрепив зажимом портрет Кольта, нарисованный утром, Николь начал рисовать.

Стемнело, однако он не прекращал завороженно покрывать холст мазками красок.

Раздался скрежет ключа в замке. Николь выбросил сигарету в окно и прошел в коридор, дабы встретить Кольта. Перед ним предстал писатель, от внешнего вида которого художник опешил.

Высокий, стройный, в приталенном плаще, с завязанными в хвост волосами, Кольт оперся о косяк двери и прикрыл глаза. Все его состояние указывало на усталость организма и с бешеной скоростью наворачивающуюся депрессию.

- Как прошел день? – Николь тепло улыбнулся.

- Ужасно. – Кольт начал было разуваться, но быстро передумал и прошествовал на кухню, - Есть что-нибудь?

- Конечно! – блондин кинулся накладывать Кольту жареную картошку с курицей, которые даже не успели остыть, - Тебя долго не было, я немного обнаглел. Ты не против, что я оккупировал лоджию?

- Зачем? – Кольт приложился к ужину, в очередной раз поразившись тому, как прекрасно готовит его сожитель.

- Ну, понимаешь, я художник, мне нужно куда-то поставить мольберт, разложить краски, а комната – это твоя мастерская, я не хочу тебе мешать. Если же попытаться рисовать на кухне, можно отравиться, потому что краски – это очень вредные химические вещества, которые могут так сильно навредить организму, как никогда не навредит даже твой образ жизни.

Закончив вещать, Николь посмотрел на Коль. Писатель сидел с куском курицы, торчащем изо рта, держа вилку, на которую был наколот кусок картошки и во все глаза смотрел на собеседника, не смея пошевелиться.

Это был не просто шок.

- Ты – художник? – наконец выдавил из себя Кольт.

Хотя из-за курицы во рту и получилось «Кы хугогник?», Николь прекрасно понял, что он имел ввиду.

- Ну да… я разве не говорил?

- Нет. Я хочу видеть твои работы.

Разделавшись с ужином, Кольт и Николь отправились на лоджию, где стоял мольберт с холстом, краски на котором еще даже не успели высохнуть.

Кольт воззрился на полотно и обомлел. Оттуда на него смотрело его отражение, но более приятное для глаза, нежели то, которое он видит в зеркале. Нечеткость рисунка отдавало шармом, котором не было в самом человеке. В руках у Кольт была сигарета, а на коленях стоял ноутбук, из которого лился свет. Свет олицетворял не свечение экрана, а жизнь книги, рождающейся в бездушной машине. Писатель с иронией подметил, что то, что рождается сейчас – это скорее всепоглощающая тьма, которая вот-вот вырвется из его души и охватит мир. Сначала в строках книг, а уже потом как физическая материя. Однако это не помешало ему восхищаться работой Николь.

-  Я поражен, - заключил писатель.

- Да, он получился немного аляпистый, но я планирую перерисовать его.

- Нет, - Николь удивленно посмотрел на Кольт, - он прекрасен. Оставь так, повесим его рядом с «Мастером и Маргаритой», если ты, конечно, не против.

Николь был не то, чтобы не против, даже более. Он пребывал в эйфории. Его рисунок понравился его кумиру! Это прекрасно, это восхитительно!

Николь еще раз посмотрел на холст, после чего задал вопрос, который хотел задать с того самого момента, как Кольт зашел в квартиру в новом наряде:

- Можно я нарисую тебя вот таким?

Если осмелиться взять большой грех на душу, можно попытаться сравнить людей с книгами. Некоторые книги достойны внимания, но обложка портит все. Некоторые обложки прекрасны, но книги не достойны их. Некоторые книги читаются на одном дыхании и оказываются слишком скучными. Некоторые сложно прочесть, но они тянут к себе. С людьми порой получается так же. И в какой-то степени это нервирует. Особенно Кольта, для которого книги – это жизнь, смысл существования, а люди – это так, просто мелочь, поселившаяся на теле земли и разрушающая мир. Естественно, писатели не попадают в список мелочевки, как, собственно и художники, музыканты и подобные им творческие личности. Подобное определение появилось не из-за высокой самооценки Кольта, но из-за того, что лишь вышеперечисленные личности позволяли делать мир прекраснее, а прозябание существования более увлекательным, чем есть на самом деле.

Книги, которые Кольт собирал все то время, пока жил в одиночестве, более не занимали почти все пространство квартиры, но лежали на местах, которые для них выделил Николь, после чего еще и создал список мест, где располагаются книги и расставил их в алфавитном порядке, пометив каждую книгу. Личным изданиям Кольт была выделена целая полка такого же черного цвета, как и обложки. Это были единственные издания в доме, которые Кольт расставлял сам, не позволив своему сожителю управлять его творениями. Они стояли в хронологическом порядке – таком, в каком они выходили на свет. Черные переплеты, на которых стояла лишь первая буква названия книги, на фоне серых стен смотрелись просто восхитительно, словно были созданы специально для того, чтобы стоять именно на Этой полке, именно в Этом углу.