Поволжская сага (сочинения о Сызрани). Книга 1

Глава 6. Нескучный чай.

8 мая 1881 года. Столовая в Доме городского головы Степана Чурина. 

2 часа пополудни. 

В любом городе России есть центральные улицы. Где-то они пешеходные, где-то напротив оживлены движением. На них селятся самые богатые и именитые люди города, иметь на такой улице магазин, значит иметь стабильный и высокий доход и постоянных покупателей. 

В купеческой Сызрани конца 19 века такой улицей была Большая. Она протянула свои широкие объятия от Спасской башни до Сретенского монастыря, два символа начала и конца города. По обеим ее сторонам тянулись многочисленные торговые лавки, ближе к середине располагались городские дома почетных граждан, следом шла городская дума, общество приказчиков и замыкал широкую и приветливую Большую внушительный квартал купеческих усадеб, удивляющий прохожих резными станичниками и подоконниками, крепкими завалинками и огромными окнами многочисленных террас и мансард. От Большой в сторону Крымзы, разливающейся по весне, и Воложки раскинулись неровные ветки переулков, проулков, проходов, маленьких скверов, радующих глаз распустившимися в них ранними весенними цветами. Каждая улица имела свою историю неразрывно связанную с историей развития города. Каждый ее житель считал, что его улица самая красивая и именно на ней кипит городская жизнь. 

Дом Степана Григорьевича Чурина находился в середине улицы Большой, ничем примечательным не отличался за исключением того, что каждые выходные именно около него выстраивались ряды извозчиков со своими экипажами. Они привозили нарядных барышень и молодых людей с их родителями на традиционные театральные представления, дававшиеся в доме городского головы.

В Воскресный день 8 мая 1881 года в столовой Чуриных шло бурное обсуждение вечернего представления между тремя молодыми особами.

«Мари вы непременно должны быть сегодня вечером на постановке Грозы. Катенька Стерлядкина будет играть Катерину Кабанову, а у нее как известно всему городу явный актерский талант.», - попивая чай с малиновым вареньем говорила Ольга, младшая из сестер. «Тут и не поспоришь. Дворянку из себя разыгрывает перед Иваном весьма знатно.», - противно ухмыляясь произнесла старшая Дарья. Ольга тут же подхватила тему: «Даша, ну с чего ты взяла, что она из себя дворянку то разыгрывает. Просто она сама по себе такая чинная, благородная». «Скучная…»,- перебивая сестру пролепетала куда-то в стол Дарья. И все не унималась: «Меня не обманешь. Давно она на Ивана Пережогина заглядывается. Да только ведь его требования то всему городу известны. Не возьмет он невесту из Сызрани. Папенька сказал, мать его не раз уже в Симбирск на смотрины возила. Только все не по нраву ему.» Сестры все тараторили и тараторили, а Маша слушала их в пол уха и размешивала в нарядной небольшой чашке сахар в чае и думала совсем о другом. Она вспоминала как у церкви мальчишка посыльный вручил ей букет сирени, а она, увидев у дверей храма Андрея, смутилась и не знала, как себя вести. Андрей подошел к ней и вытащив из середины большого сиреневого букета самую крупную ветку, поднеся ее к носу, втянул в себя аромат весеннего цвета и посмотрев неловко на Машу спросил: «Вы были когда-нибудь в городском Козьем саду на закате?» Маша отрицательно покачала головой и ждала, что же дальше будет. Андрей слабо улыбнулся, лицо его приобрело такое выражение будто молодой человек планировал какое-то тайное мероприятие. Чуть заметно подмигнул ей, вернул ветку в букет, сел в проезжавшую мимо церкви коляску и уехал, подняв столбы пыли. Даже не попрощался. Маша сначала негодовала. Два брата Стерлядкиных пригласили ее на прогулку, а тот от которого она больше всего этого ждала, развернулся и уехал, оставив ее в недоумении. Странный этот Андрей. И все же Маша не могла не признать, что он ей очень нравится. Может дело в ауре таинственности, которой окутывал себя молодой человек. Может в загадочных взглядах, которые он кидал на нее весь прошедший вчерашний вечер у Стерлядкиных и в сегодня в церкви. Будто высматривал в ней что-то, а что она не могла никак понять. Девицы Чурины все обменивались сплетнями и обсуждали многочисленное городское общество, ничуть не смущаясь: «Оля, ну ты подумай, сколько Ивану? И сколько Екатерине? Их разница в возрасте просто неприлична для близких отношений. О. Мари. Да вы заскучали. Простите нас великодушно. Но мы с сестрой любим Сызрань и беспокоимся за судьбу каждого его жителя.» Маше показалось, что в словах Дарьи было столько фальши, сколько в голосе пытающейся спеть арию Розины матери, которой бог не дал ни слуха, ни голоса. Пытаясь перевести разговор на другую тему, Маша завела разговор о предстоящей ярмарке и с удовольствием слушала Ольгу, которая в красках описывала прошлогоднее майское мероприятие. Любой купец может принять участие в этом благотворительном мероприятии, поставить на главной Базарной площади лавку, продавая свой товар и отдавая выручку за этот день в помощь детям сиротам и беспризорным ребятам. Организатором ярмарки обычно выступает Сретенский женский монастырь. Кроме торговых палаток на площади ставят большие длинные столы с лавками, накрывают их скатертью и за ними кормят всех желающих. Как правило это одинокие старики и дети, которые потеряли родителей в недавних войнах и в страшном городском пожаре 1875 года. Слушая все это Маша приняла решение поучаствовать в ярмарке. Оля сказала, что при раздаче еды всегда не хватает рук, так как желающих бесплатно отобедать очень много. Значит так тому и быть. Наденет на себя передник и поможет организаторам ярмарки раздать голодающим еду. Дарья перевела разговор на наряды, Ольга тут же подхватила его и обсуждая один из довольно откровенных фасонов юбки, вошедшего недавно в моду, но видимо не прижившегося в патриархальной Сызрани, прошептала сестре, но так чтобы Мария все слышала: «В этом платье? Боже, в таком только на свидания ночные в Козий сад бегать. Ни за что.» Маша услышав это резко подняла голову и переспросила Ольгу: «В Козий сад? Ночные свидания?» И покраснела донельзя чем привела сестре в удивленье. Дарья решила внести свою лепту в их разговор: «Мари, хотим Вас предостеречь от вечерних прогулок в этом парке. Там конечно красиво, рядом Рождественский собор, а сверху открывается чудесный вид на Волгу, но как правило это место на закате солнца превращается просто в ловушку для молодых людей и барышень, ищущих интимного уединения.» Последние слова Дарья прошептала практически на ухо Маше и лицо ее приобрело выражение явной брезгливости. Маша уже ничего не слышала и все вспоминала слова Андрея, спрашивавшего ее о посещениях Козьего сада на закате. В глубине ее сердца поднимался гнев на молодого Стерлядкина. За кого он ее принимает. Что про нее подумал? Разве давала она повод вообразить о себе что-либо неприличное? Гневу ее не было предела. А она то размечталась, ждала от него новых букетов сирени. Теперь ни за что не примет ничего от посыльных. Заметив, что гостья изрядно огорчена, сестры переглянувшись, предложили проводить ее до экипажа и с горничной отправить домой, взяв обещание явиться на вечернее представление к 8 часам вместе с матушкой и отцом. Маша нехотя согласилась и поблагодарив за вкусный чай, выехала в предложенной коляске домой в сопровождении засыпающей на ходу старой Чуринской кормилицы, все ещё живущей на иждивении в семье. Никак не предполагала Мария, что скучный чай в компании сестер Чуриных в одну минуту превратится в нескучный, с примесью горечи и обиды.