Повраги, или Друзья познаются в беде.

5 глава

5 глава

Всю ночь Кая мучил жар. Он вставал, шел на кухню, едва не будил Адониса своими неровными шагами пьяницы, пил воду и уходил к себе, где забивался в угол кровати и еще долго метался, задыхаясь разогретым воздухом. Открытое окно немного спасло положение. Подобранный с подоконника снег послужил компрессом, но быстро растаял, смочив волосы.

Болела голова и очень сильно. Она горела огнем, будто ее облили бензином и подожгли. Терпеть сил не осталось. Демон ушел в душ, включил холодную воду, позволив ей течь по голове и телу. Вспомнилось, как Адонис точно также пытался снизить ему температуру. В тот раз это не удалось.

Бес сполз по стене и закрыл глаза, надеясь на избавлении от боли по пробуждению.

Утром нашла его Нинель, едва такой находкой не заработав удар. Услышав шум воды, она, естественно, не стала беспокоить находящегося там беса, но через полчаса он не вышел, и девушка постучалась. К ее удивлению, дверь оказалась не заперта – от напора приоткрылась. В душе сохранялась тишина. Вода продолжала литься, и Нинель решила, что один безответственный хвостатый тип просто не выключил кран. Смело открыла дверь и едва не закричала.

Что можно было подумать, увидев синюшную бледность юноши, полулежащего в углу душа, с синих губ которого стекала ледяная вода? Выключив воду, Нинель прикоснулась к демону, ужасаясь, какой он холодный. Панику прекратило едва заметное дыхание – грудная клетка беса медленно поднималась и опускалась.

— Кай, проснись, Кай! — Трясла она его.

К ее облегчению, веки дернулись, и красные огоньки глаз посмотрели на девушку.

— Что, принцесса?

— Это ты мне скажи, что? Господи, какой ты холодный! — Ее голос дрожал, как и руки, которыми она ощупывала мокрую голову и влажные плечи. Перепуганные глаза искали раны, которые могли привести к такому положению дел, но не находили. 

— Я в порядке, — сделал попытку отстраниться бес, за что едва не получил затрещину.

— Сиди! — Нинель повернула алый кран и заставила Кая греться под струями воды, пока не увидела, как его кожа приобретает прежнюю бледность.

— Вообще-то, я голый.

— Вообще-то, вчера мы видели вскрытие голого мужика, и трех студентов, и одного преподавателя стошнило, — в унисон ответила юный медик, запоздало покраснев. С пришедшей уверенностью, что угроз жизни нет, к ней вернулось понимание стыда, и принцесса вылетела из душа, не зная, куда теперь бежать и чем себя занять.

Кай провел рукой по голове и растерянно провел еще раз. Рога шатались как молочные зубы. Нинель как раз определилась с занятием и готовила завтрак Каю, когда услышала, как тот напевает самосочиненную песенку:

Жил был у бабы черненький козлик!

Раз-два! Раз-два!

Жил не тужил, гулял и шалил!

Раз-два! Раз-два!

Однажды, скотина, взял – изменил!

Раз-два! Раз-два!

Бабе он очень не угодил.

Раз-два! Раз-два!

В сенях заточила баба топор!

Раз-два! Раз-два!

К нему, к холеному, за забор!

Раз-два! Раз-два!

Следствие ножки и рожки нашла!

Раз-два! Раз-два!

Вот так, дети, не стало козла!

Раз-два! Раз-два!

Напевал Кай, раскачивая рога. С глухим шелестом разрушаемых легионов украшение, которое демон носил почти с рождения, отвалилось.

Зашедшая узнать, не сошел ли Кай с ума, Нинель увидела беса, но уже без рогов, зато с лысиной на местах их прежнего произрастания. Пара секунд и уже все заросло густыми черными волосами, а вздыхающий над утратой черт встал, за это получая полотенцем по голове.

— Прикройся!

Кай прикрылся и ушел к себе, радуясь облегчению после жара, за ним по пятам шла принцесса. Отдернув себя, ушла на кухню, где походила кругами, проверила трижды время и, убедившись, что до начала занятий еще час, глубоко вздохнув, отправилась к двери беса, надеясь, что он успел привести себя в божеский вид. В комнате Кая сохранялась тишина, порождавшая мысли о глупости демона, едва не замерзшего и выскользнувшего через окно, дабы шокировать окружающих остатками демоничности.

На стук никто не среагировал, и девушка собиралась уйти, позже отчитав не берегущего себя беса и спросить про рога, как неожиданно дверь открылась, явив ей хозяина уже в джинсах, но от того слегка более в непотребном виде. Вернее, в готовом к употреблению, как отметило сознание. Влажные волосы растрепаны, в глазах черти, торс голый, пуговица на джинсах компрометирующе расстёгнута, обуви нет, на теле бисер капель. Вопрос о рогах забылся.

— Ты что-то хотела, Принцесса?

— Поговорить, — выдавила она, в раз растеряв всю уверенность в себе.

— Говори.

Ниель закусила губу и попыталась подобрать слова, но никак не могла начать.

— Может, я войду, а то... ну...

Брови Кая поползли вверх.

— Ни в коем случаи, — резко отказал он. — Ты даже не представляешь, какие секреты может скрывать мужская комната. Сколько разврата, похоти и девственниц помещается на трех метрах. А уж порно журналов и подавно, поэтому я не могу тебя пустить в свою комнату для твоего же блага. А во благо девственниц, должен вернуться к ним. Кстати, ты вроде еще не имела такого опыта, так что, если хочешь, то можешь войти, — отстраняясь и протягивая руку в приглашающем жесте.

Нинель залилась такой дико кислотной краской, будто собиралась соревноваться в оттенках с вареными раками, и полетела обратно на кухню, силясь скрыть это безобразие руками.

Кай хмыкнул и вновь скрылся за дверь. А Нинель успокоилась и укорила себя за такую легкую победу черта. Ведь она знала, ничего из перечисленного в комнате демона нет. Но каждый раз, когда он касался интимных тем, это смущало ее. Удивительно, но притом же самом просмотре кино с откровенными сценами она могла легко обсудить такую деталь с Адонисом, еще и посмеяться. А если при просмотре подобного фильма участвовал Кай и едко комментировал происходящее на экране, то ее едва ли не трясло от смущения. Может, все дело в его комментариях?