Практика, археология, любовь

6.2

Мой дикий вопль взорвал тишину. Я в шоке отползла как можно дальше от холма, вжимаясь спиной в дерево. И орала, обхватив себя руками. 

На мой крик первым прибежал Стрельников. И сразу прижал к себе, успокаивая теплом своего тела. Отчего я замолчала, вжимаясь в парня и пряча лицо на его груди, чтобы не видеть Абрашкину. Точнее, её призрак. 

Пока рядом не раздался низкий голос, вызывая во мне стыд. 

— Вика, что случилось?

Роман Викторович тоже оказался здесь. А я в объятиях Стрельникова. Я сразу вырвалась из сильных рук, в глубине души не желая этого. Да и сам Илья заметно разозлился, сжимая руки в кулаки. 

Тем временем на поляну явились все члены экспедиции. Кажется, и без моих объяснений стало понятно, в чем дело. 

А затем к холму подошёл Фёдор Архипович, прошептал "Юленька", схватился за сердце и осел на землю. Тогда Илья и Марат начали помогать археологу.

После мы вызвали полицию, которая приехала спустя два часа, они извлекли тело с ножевым ранением прямо в сердце и устроили опрос. 

Последним говорил Абрашкин, выпивший сильнейшее успокоительное:

— Часов в пять утра ей позвонили, и Юля срочно стала собираться в город.

— Вы были вдвоём в палатке? - спросил участковый, странно щурясь.

— Да, Роман Викторович предпочитает начинать работать с трех ночи.

Кузнецов в подтверждении кивнул. 

— У кого-нибудь были конфликты с потерпевшей? - продолжал полицейский, обводя нас всех подозрительным взглядом. Я чуть потупилась, но промолчала.

Он уже открыл рот для следующего вопроса, как Мельникова взвизгнула:

— Её ненавидит Воронова. Точнее, ненавидела... 

Меня обдало жаром. 

— Кто такая Воронова, и почему она ненавидела пострадавшую? - впился в Дашку мужчина в форме.

— Потому что они обе влюблены в Романа Викторовича. И не поделили его. Вот Воронова и решила избавиться от соперницы. 

Одногруппница мерзко усмехнулась, тыча в меня пальцем. Абрашкин снова прижал руку к груди, услышав новость.

— Это неправда, - вдруг вклинился сам Кузнецов, а затем властно прижал меня к себе, - я люблю лишь её. И утром мы были вместе.

Я готова была сквозь землю провалиться. С одной стороны, спасибо ему, что выручил, но с другой... Чересчур неприятно оказать в центре внимания понимающие скалящихся студентов. И чувствовать на себе тяжёлый, убийственный взгляд голубых глаз.

Стрельников резко крутанулся и ушёл в палатку парней. А Дашка злорадно улыбнулась. Пусть и не так, как ей хотелось, нахалке всё же удалось уделать меня. 

Полицейский потрепал нам нервы ещё несколько минут, а затем объявил о закрытии практики. Мне бы и выдохнуть, но сердце снова сжало тесным обручем. Она вновь предстала передо мной. Никто больше не видел Абрашкину. Только я. 

Все разбрелись по лагерю. Чтобы с ностальгией провести оставшиеся сутки. А она же поманила меня пальцем, вновь увлекая за собой.

И я, скрипея зубами, двинулась за призраком. Спустя сто метров, Абрашкина приложила палец к губам. И я поняла намёк, стараясь касаться земли только пальцами ног. 

Через десять шагов я заметила сгорбленную фигуру, отчаянно капавшую землю. Мне не стоило никаких сил узнать человека. А когда он извлёк из кармана измазанной кровью нож, я не сдержалась и вскрикнула. Острый взгляд вонзился в меня.

— Это вы убили её!

Прошептала я сдавленно сама, не веря в произнесенное. 

— Я так надеялся на тебя, Вика, - произнёс Фёдор Архипович сломленным усталым голосом, - так надеялся, что ты разобьёшь их пару... Я любил Юлю. Любил больше всего на свете, но молодость и красота победили. Я как мог закрывал на них глаза, а потом появилась ты. Роман увлёкся тобой. Слепой бы это заметил. Но Юля не готова была сдаться. Ночью она потребовала развод, и я не сдержался.

Он в изнеможении закрыл лицо руками. А призрак скривился. 

— Я всё ей дал. Она же из глухого села приехала в институт. Я обеспечивал её как мог, а теперь оказался не нужен. Прости, Вика, что вылил всё на тебя. И за это тоже прости...

Глаза Абрашкина безумно заблестели, когда он ухватился за рукоятку ножа и уставился на меня. 

— Не надо, пожалуйста, - прошептала я, не веря в происходящее.

— Я не могу иначе...