Правая перчатка призрака

10. Правда

Столько оттенков листвы раньше не замечала. Зелёный цвет касается моих волос; я слышу его ушами. И у цвета бывает музыка.

Все деревья стоят изумрудными и разными по высоте. Они созерцают меня печальной. От крёстного нет вестей. Помню, как страдала от этого. Смотрела ввысь, упираясь в небо глазами. Задавала немые вопросы. Получала немые ответы. Помню эти негаснущие предчувствия, ―  бездна, которая случилась в жизни любимого человека. Мои глаза полнились слезами, как древнее серое корыто под дождём на даче. Хотелось узнать, почему он ни разу не позвонил мне. Не написал. Не приснился мне. Могу приблизить к собственным закрытым векам любое лицо. Только не его.

Так и не написала ему ни одного письма. Но если будет нужно, я могла отправить ему все свои дневники. Ведь о нём почти на каждой странице. Птицы. Они пели свои песни, а его не было рядом. Я ощущала тревогу и боялась её, как боятся совята в гнезде раскатов грома. Вновь чувствовала себя маленькой. Маленькой взрослеющей куклой, с глазами, в которых мир переплетается с биением сердца, и рождаются не событие, не выводы, не точка зрения и даже не твёрдость духа. Нет, рождается небо. В каждом из нас. Каждый день. И мы ищем себя, шагая по ещё неисписанным листам, создавая россыпи мгновений там, где уже ступала заря, догоняя свой удивительный свет.

То, что от крёстного нет вестей, угнетало меня, словно я уронила нитку жемчуга, и жемчужины одномоментно разлетелись в моей душе. Иногда казалось, больше не увижу его, не услышу слов его, не почувствую понимания. И в то же время я вдруг начинала так беспокоиться за него, точно с ним приключилась беда.

Слова, подаренные мне крёстным, напоминают голубей, которых я кормлю крошками хлеба.

Я чувствовала себя пристанью, где безопасно прячутся тени моих кораблей, атласных лент, их свет на солнце. Я вплетаю их свет в косички и выгляжу женственной, нежной, чарующей, призрачной. Такой я начала видеть себя однажды весной в шестнадцать лет.

«Призрачное» ― моё любимое слово. Ассоциации? Призрачное поле. Над полем летают разные отблески. Призрачные деревья. Их кроны царственны по-весеннему и тают в тумане, когда он наплывает на проталины.

Туман соединяет проталины с облаками. Чёрное и белое перемешиваются, не выдавая  своего полубумажного замысла.

Что пишут проталины облакам в невидимых письмах бытия? Возможно, порой они упоминают и обо мне? Слова во мне переплетаются с весной, окрашивая мои щёки в цвет мальвы.

Часто выхожу на прогулки, замечая растущие листья на причудливых ветках, черничное небо под дождём. Снег мгновенно уползает. Ещё слышу его недовольное шипение, будто огромная белая змея закрывала зимой нашу нежную землю.

Снег оставляет своё отражение, где видны мои, укутанные в куртку, плечи. Величие и трепет. Птичий гомон. Иллюзии и трепет. Шум крыльев. Вальяжные, почти бархатные вечера, напоминают медленно проезжающие кареты, несколько веков назад. Я не затеряна в своих образах. Нет. Являюсь их центром, глубиной, спектром, качелями радуги, способной дышать, наполнять себя до краёв.

Всё началось со шкафа. Папа заказал книжный шкаф в мою комнату давно, чтобы я могла заполнить его любимыми книгами.

Деревянный. Белый. Высокий ― до потолка. Серьёзный. Сверкающий новизной. Чарующие прозрачные дверцы.

До двух часов ночи делала из него «упорядоченную книжную выставку творческой шестнадцатилетней девушки», ― кажется, так я тогда записала.

Крёстному понравится. Ещё бы! Столько полок и все мои.

Выставила новые тетради вертикальными столбиками в горизонтальную линию. Столько новых тетрадей, а из них всего несколько на пружинках… остальные исписаны: дневниками, стихами, заметками ― кружевом моего домашнего счастья.

Легла спать, когда порядок был наведён. Проснулась посреди ночи, а в моих ногах сидит что-то белое, большое и странное. Я подобрала  ноги, чувствуя, как сердце забилось громко и чётко. Подтянулась спиной к подушке и протёрла глаза. Обычно, когда протираешь глаза, призраки исчезают, чтобы не пугать. Но не тогда. Призрак сидел на краю кровати, в моих ногах и разглядывал меня. Это он. Мой спаситель. Я перестала волноваться. Узнала его плечи. Они тихонько вздрагивали, будто он плакал.

― Кто Вы? ― спросила я, и собственный голос в темноте показался мне очень громким. Словно голосом я могла включить свет.

Он не ответил мне. Мысленно я не получила ответа. Но он слышал и понимал меня. Обхватил руками предплечья. Взлетев, вдруг исчез.

Я встала и поправила край одеяла, где он недавно сидел. Вмятины не было. Одеяло лёгкое, как пух. Ничем одеяло не выдало его присутствия. Он исчез, но я чувствовала, ― в комнате он остался. Боялся напугать меня?

Однажды он спас меня от молнии. А тот, кто спас навредить не может.

Уснула под утро. Сны не видела. Первые лучи солнца танцевали сквозь мои закрытые веки. Открыв глаза, я поискала призрачного друга в утренней дымке, но призраки скрываются при свете.

Папе понравилось, как я разложила книги и тетради в шкафу. Он остался доволен и моими дистанционными  успехами  в школе.

На днях мама с папой ходили на школьное собрание и убедились что я чуть ли не самая лучшая, но и самая странная из учениц.

По оценкам  обогнала многих. Правда, классная руководительница убеждена в моём списывании по химии. Она не может принять моё упорство и разговаривает гиперболами.