Право на месть

Часть 1. Необычная просьба

 Владимир Демьянов быстро шёл по больнице, стараясь не вспоминать, как несколько лет назад он точно так же бежал по этим бесконечным коридорам, стараясь успеть и попрощаться с мамой. Тогда он успел. Вот и сейчас он должен успеть, потому что ему необходимо знать, зачем Антон после стольких лет молчания вдруг попросил его прийти. Он подошёл к нужной двери и выдохнул. Владимир не любил больниц, не мог смотреть на лица окружающих, которые либо застыли в равнодушной маске, либо взирали на него с долей сочувствия и вины.       

 – Привет, Антон, – тихо произнёс он, стараясь не выдать себя ни единым движением, глядя на бледного, с посиневшими губами, измождённого молодого человека. Соболевский повернул голову в сторону открывшейся двери и криво усмехнулся. Затем прикрыл глаза на несколько секунд, а когда он вновь глянул на своего посетителя, то это был совсем другой человек – сильный и сосредоточенный.

 – Что? Изменился, да? Ты, Демьянов, не стесняйся, говори, что думаешь. Я знаю, что осталось мне не так много, поэтому и позвал. Володя, у меня к тебе просьба. Я умру скоро, может, завтра, а может, через месяц. Но девчонки мои одни останутся. Помоги им, позаботься. – Он замолчал, часто дыша и перебирая пальцами простыню. – Особенно об Анне. Без тебя ей не жить.      

 Он вдруг закашлялся, прикрывая рот широкой ладонью, выплёвывая на платок сгустки крови, сделал несколько вдохов и повернул голову к другу детства:      

 – Знаю, что моя просьба может тебе показаться бредом умирающего, но ради нашей детской дружбы и наших семей – поклянись, что не оставишь Лизу. И Анну.      

 Владимир прошёл к окну и глухо произнёс:      

 – А твои что же? Не могут о семье позаботиться?     

 Антон опять криво улыбнулся:      

 – Нет моей семьи, Владимир. Остались только девчонки.     

 Демьянов резко развернулся и увидел ещё более побледневшее лицо друга с приоткрытыми губами. Глаза Антона были закрыты, в углу рта дрожал маленький кровавый пузырёк – последняя фраза отняла у него все силы. Соколовский с трудом открыл глаза и прошептал:      

 – Поклянись, Володя.      

 Демьянов опустил глаза и кивнул. Затем уверенно глянул в глаза умирающему и твёрдо сказал:     

 – Клянусь!      

 Антон улыбнулся, закрыл глаза и выдохнул. Владимир почесал пальцами переносицу и спросил:     

 – Почему ты так особенно просишь за Анну? Что-то случилось?      

 – Я виноват перед ней. Может, и болезнь эта дана мне в наказание за то, что я так поступил.

 Владимир отвернулся, чтобы не видеть посиневшие губы друга детства:      

 – Как поступил, Антон? Что произошло с Анной?      

 Но друг молчал. Владимир тронул его за руку и понял, что ответов на свои вопросы он не получит: Антон оказался прав, ему оставалось немного, но он смог сделать главное – позаботиться о будущем своих сестёр. Демьянов вышел из палаты и кивком подозвал медсестру. Она скрылась в палате, а Владимир медленно пошёл к выходу.      

 Весеннее солнце ярко светило, лаская своим теплом просыпающуюся после зимы землю. Кое-где показалась трава, мелкие синие цветочки. Весна. Возрождение жизни. Демьянов не спеша спустился с крыльца больничного корпуса и задумался. Нельзя сказать, что смерть друга поразила его. Нет, он видел в своей жизни и смерть, и муки. Но вот странная просьба заботила его гораздо сильнее. Если учесть, что он не был на родине больше трёх лет, то его ожидает огромное количество новостей, сплетен и слухов. Надо ехать в тёте, а пока дать распоряжения насчёт похорон. Он позвонил в бюро ритуальных услуг, коротко поговорил и с облегчением сел в машину, вдыхая аромат хвои и лимона. Через час с небольшим машина Владимира Демьянова въехала в ворота родительского дома.

***

 – Я совершенно не понимаю, почему я?      

 Владимир отошёл от окна и посмотрел на свою тётю. Надежда Николаевна была всё так же хороша. Высокая, стройная, всегда стильно выглядящая, нестареющая рыжеволосая красавица. И даже появившиеся мелкие морщинки в уголках глаз не портили её, а придавали шарма; казалось, будто она всегда улыбается.      

 – Думаю, потому что он больше никому не доверяет, Володя. Не доверял, – поправила саму себя женщина. – После недавних событий он может положиться только на того человека, который никак не связан с этим городом последние несколько лет. Но в то же время честному и в какой-то мере порядочному.      

 – В какой-то мере? – ухмыльнулся Демьянов.      

 – Да, Володя. Каждый человек грешен. Кто-то солгал, кто-то предал, а кто-то опустил руки. Антон знал, что ты не оставишь это дело просто так. И это в первую очередь относится к гибели его родителей. И к тому, что произошло с Анной.      

 – Ну? – Мужчина развернулся и сел на подоконник. – Я весь внимание!      

 В повисшей тишине вдруг отчётливо послышался мерный стук маятника старинных часов. Надежда Николаевна встала и подошла к племяннику.      

 – Я не видела Соболевских после смерти, хоронили их в закрытых гробах.     

 – Почему? – вскинул голову Владимир.      

 – Это и есть главный вопрос, Володя. Но я видела и лечила Анну. Ты должен быть готов к тому, что увидишь. Это не та жизнерадостная молоденькая умница и голубоглазая красавица, что осталась у тебя в памяти. Анна не в себе эти несколько месяцев. Я едва смогла справиться с её физическими травмами, но достучаться до её души не удалось никому. Поэтому никто не знает, что же произошло тогда на самом деле.      

 – Ты сказала, что Анна пострадала физически. Насколько серьёзны были её травмы?     

 – Настолько, что она потеряла разум, Володя.      

 Демьянов посмотрел на женщину и вопросительно поднял брови. Надежда Николаевна отрицательно качнула головой.      

 – Я не прошу тебя открывать мне врачебную тайну, тётя, просто скажи что можешь.      

 – Хорошо. Думаю, что Анна после того, что с ней сделали, возможно, никогда не сможет иметь детей, а её психическое состояние так и останется за глухим забором сумасшествия.