Право налево

А счастье пролетает как болид,
Дробясь о ссоры, «правильные» фразы…
Любовь – она как родинка – болит,
Чернеет и пускает метастазы…
Алексей Порошин
Лёшкина жена – такая прелесть. Роста невысокого, стройная и такая фигуристая!
Представьте себе Дюймовочку с весьма выпуклыми формами, вьющимися пепельного цвета волосами почти до пояса, натуральными, между прочим, тёмно-серыми глазищами размером с чайные блюдца, влажными губами-вишенками и очаровательной улыбкой.
Посмотрит в вашу сторону – слюнки текут.
Так у неё ещё и характер… не девчоночка – золото!
Друзья завидуют, прохожие вслед оглядываются. Да она и сама от себя без ума.
Однажды, умора… ладно, сейчас не об этом хочу рассказать. Так, к слову пришлось.
Так вот, проблемка у неё была, или странность. Короче, повод поржать.
Карина абсолютно не различала, где лево, где право. Лёшка даже шутил по этому поводу, что у неё ещё с детства появилось право налево.
Да, вот… дошутился, короче.
Но я с самого начала расскажу, по порядку, чтобы самому не запутаться.
Сам Лёшкаа объяснял, что это у Каринки оттого, что в зеркало часто смотрится. Сами можете попробовать через зеркало свои действия скоординировать. У Лёшки на этот счёт стройная теория имелась, и система обучения правильному взгляду на вещи, с ориентированием на местности для любимой в придачу.
Увы, на Карину комплексная образовательная методика не возымела действия – всё равно путала стороны. Правда, лично её это нисколько не смущала, – хорошенькие девушки имеют право…
Машину, однако, Лёшка научил жену водить, иначе было нельзя. Она ведь по профессии дизайнер интерьеров. Работа всё больше на выездах. Не правда ли – странный выбор вида деятельности для человека, который видит мир несколько искажённым, или вообще перевёрнутым.
Лёха её отговаривал садиться за руль, но Карина – дама упёртая, последовательная, к тому же, работу свою не просто любит - обожает.
Инструктор по вождению в автошколе после двух неудачных занятий отказался наотрез её обучать. Сами понимаете – у девочки от вопиющей несправедливости случилась истерика.
Дело чуть не до развода дошло, хотя, если разобраться – Лёха-то причём, если она неспособна правильно и своевременно выполнять обучающие команды?
Взялся тренировать жену водить автомобиль на ровном пустыре за городом. Там места много, врезаться вроде не во что, а ориентиры всё же есть, только до них ещё добраться нужно.
Нарезал Лёшка флажков, штырей из толстой проволоки, обозначил учебную трассу.
Сначала репетировали дома. Три ошибки – поцелуй, пять – секс. Понятное дело – в качестве наказания Карина сверху. За десять ошибок…
Это он мне потом рассказал, когда они всё же расстались. Опять я лошадь вперёд телеги пустил.
Язык мой – враг мой. Сказано же – по порядку.
Хоть и большой пустырь, машину Каринка долбануть всё же умудрилась. Использовала в полной мере “право налево”.
Понятное дело, Лёхе тогда не до смеха было. Машина-то не игрушечная. Денег стоит немалых. На ремонт кучу денег потратить придётся, а новую покупать не на что.
Как бы там не было, права жена получила, но водить немного позднее наотрез отказалась – не справилась, по служебным делам на такси начала добираться. Посчитала, что так будет быстрее и дешевле.
Удивительное дело: мы никак не могли понять, как она совмещает такой дефект восприятия с пространственным и художественным мышлением дизайнера. Согласитесь, это же парадокс. Но за просто так денег не платят, значит специалист она неплохой, если не успевает с заказа на заказ прыгать.
Недаром говорят, женщина – загадка.
После института Карина поменяла больше десятка работодателей. Ей патологически не везло на руководителей: постоянно случались инциденты. Но, всё когда-то кончается.
Полоса невезения довольно резко вильнула в сторону, а Карина по природной склонности путать направление, по инерции шарахнулась сосем не в ту сторону, куда указывали инструкции.
Последнее, совершенно случайное место работы неожиданно сделало её необычайно счастливой.
Лёшка нарадоваться не мог. Мало того, что Каринка стала прилично зарабатывать, её было не узнать внешне. Обольстительница, просто нимфа. Девочка стала так круто одеваться и выглядеть!
Она и до того смущала наши умы и воображение своим обаянием, а теперь поднялась на недосягаемую высоту.
Карина каждый день меняла платья и юбки, чем восхищала и расстраивала одновременно наших любимых женщин, которые вслед за ней требовали срочно купить шемиз, беби долл, чарльстон, тунику или вообще чего-то невообразимое, но где взять столько деньжищ?
Теперь она носила модельные туфельки и умопомрачительные чулки, сочетающиеся с фасоном одежды, цветом волос и ещё с миллионом мелочей, которым прежде не придавала значения. А аромат! Это вообще отдельная песня.
Её присутствие окружал волнующий флёр возбуждающих запахов, которые заставляли мозг присутствующих сосредоточиться исключительно на привлекательности Карины, и её неоспоримых достоинствах.
Глядя на воздушные одежды и стройные ножки в ажурных чулочках, казалось, что сейчас Кариночка взмахнёт крылышками и полетит.
Лёшке в принципе нравилось, что на жену заглядываются. Он млел от неотразимости личной богини и гордо задирал нос.
В тот памятный день, когда…
Кариночка с вечера готовилась к встрече с каким-то весьма важным клиентом, фактически – денежным тузом. Она долго скрупулёзно подбирала наряд, никак не могла найти удовлетворительное сочетание всего – от лака на ногтях до украшения ушек.
Крутящаяся у огромного зеркала в рост жена была соблазнительно сладкой. На супружеское ложе были накиданы десятки платьев и шарфиков, на трюмо в беспорядке лежали все её украшения.
Прелестница скользила по дизайнерскому коврику в умопомрачительном нижнем белье, настолько сексуальном и манящем, что у Лёшки закружилась от неодолимого желания немедленной близости голова.
Девочка принимала кокетливые позы, примеряла кораллы, янтари и жемчуга, напрягала славный животик, вытягивала лебяжью шейку, взвешивала в ладошках упругие мячики грудей, грациозно отклячивала шикарную, просто умопомрачительную попку.
Долго смотреть на праздник неукротимой женственности было попросту невозможно. Лёшка чуть не рычал.
В голову лезли постыдные, требующие немедленной реализации мысли. Ему грезилось такое…
Особенно он возбудился, когда жёнушка накрасила губки нежно-персиковой помадой и блеском. Выдержать этот возмутительно порочный разврат он не мог.
Ещё немного и его ранимая психика могла сорваться в штопор.
Ну, обнял, погладил, поцеловал в шею, пропустил меж ног ладонь… кто бы смог удержаться, когда перед тобой все прелести мира в концентрированном виде в дразнилки играют!
Карина весьма агрессивно отреагировала на обыкновенную мужскую шалость: разревелась, убежала, закрылась в ванной.
Спали они в ту злополучную ночь в разных комнатах.
Понять её странную реакцию на вполне оправданное супружеское вожделение… на обычное, вполне понятное желание счастливо женатого мужчины обладать любимой женщиной, самой-самой соблазнительной, самой прекрасной, и вообще самой, это же как ни крути – нор-маль-но!
Чего в этом неправильного, чего обидного-то?
Половина ночи без сна: рукоблудие, опухшие яички, застой крови в тазу. Мысли… мысли тоже опухли.
Запредельный по ширине и объёму диапазон навязчивых, по большей части абсурдных дум растворял и высверливал мозг, прекращая его, то в кисель, то в мягкое мороженое.
Где-то внутри, где должна обитать душа, крутилась знакомая мелодия и навязчивые строки песни – “ Утомлённое солнце нежно с морем прощалось. В этот час ты призналась, что нет любви”.
– Как это нет, – мысленно возмущался, негодовал Лишка, – у кого это нет! Да я её… да я без неё… к чёрту всё! Извиниться нужно и все дела. Проснусь, приготовлю её любимый кофе, сырники со сметаной, поцелую…
– Но ведь по сути это не я, это она… она должна извиняться. Что это было, как назвать этот безрассудно отчаянный демарш! Что она пыталась донести до меня таким экстравагантным способом, что!
“Мне немного взгрустнулось. Без тоски, без печали в этот час прозвучали слова твои…”– крутились в голове обрывки всё той же песни о безысходности отношений, в которых женщина сверху.
Вспомнилось неожиданно, как познакомился с Кариной, как почувствовал, что влюблён в неё по уши, но очень долго не мог в этом признаться, как неловко целовался с ней в тёмном подъезде с закрытыми глазами, хотя там и без того ничего не было видно, как…
Нахлынувшие переживания стёрли без следа обиду и негодование. Лёха почувствовал необычайный душевный подъём, даже благодарность к своей милой девочке, трепетную нежность, которую невозможно вот так запросто размазать по холсту судьбы.
– Да мои, мои нежные слова ей сейчас нужны, необходимы. Немедленно пойду и скажу, что люблю, что только она одна смысл моей жизни. Или всё же это нужно только мне, а ей без разницы! Чего это Карина гоняет меня, как нашкодившего кота? Что-то не припомню, чтобы прежде с ней такое случалось.
И всё же, и всё же… кто-то же должен сделать первый шаг к примирению.
Непривычно-полынный привкус мыслей утомил, измучил. Лёха сам не понял, как заснул.
Разбудил его густой аромат только что смолотых кофейных зёрен, запах сырников.
Лёшка не успел раскрыть глаза, даже не захотел этого делать, потому, что уловил свежее дыхание жены, тепло её влажных губ и нежное, но безмерно приятное прикосновение.
– Извини, любимый, – ласково прошептала Карина, – сама не понимаю, что на меня нашло. Мне самой отчего-то не хочется идти именно на эти переговоры. Но придётся. Шеф сказал, Если упущу этого жирного клиента – не видать мне выгодных заказов как собственных ушей.
Лёшка не дослушал, чего там говорил какой-то шеф. Он рывком подмял жену под себя, задрал нереально эротичную ночнушку и…
Её не остывшее окончательно со сна ароматное, духовитое, не испорченное ещё шампунем и мылом тело, такое сдобное, такое родное, до боли знакомое каждой волосинкой и родинкой, любезно ответило взаимностью.
Супруги сплелись в извивающийся клубок как роящиеся пчёлы, оба сладкие и лакомые, как первый, долгожданный после зимы майский мёд.
Разбухшая мякоть раскрытых сот хлюпала и булькала, дрожащие от напряжения тела изгибались, корчились, сотрясались от восхитительных непристойно-бесстыдных судорог.
Карина трепетала в Лёшкиных руках, закричала, когда наполнилась до краёв медовым соком его благодарности.
Рой распался. Супруги отвалились друг от друга, остывая от страсти.
– Сырники, кофе, переговоры, шеф… о, божечки, ты опять всё испортил Лёша!
Лёшка недоумевал.
Запыхавшаяся, раздражённая Карина металась по квартире, чего-то роняла, швыряла, яростно хлопала дверцами и ящиками шкафов.
Кое-как удалось договориться с женой, чтобы позвонила сразу после переговоров. Лёша обещал заехать за ней, чтобы вместе отправиться на дачу.
Эту поездку они намечали довольно давно. Был повод: три года со дня помолвки.
По этому случаю сосед, Пётр Вениаминович, должен был заготовить баранину, его жена Дарья Константиновна, обещала нарвать охапки ярких цветов, собрать по такому случаю овощи и ягоды. Вино было куплено заранее.
Неизвестно, о чём думала Карина. Лёшка предвкушал удивительный по эмоциональному напряжению романтический праздник, плавно перетекающий в нескончаемую ночь самой страстной, на которую они способны, любви.
Следующий день тоже обещал список приятных сюрпризов, отредактированных до мелочей.
Любимая попыталась успокоиться, выполнила несколько расслабляющих асанов по системе йогов, пару стимулирующих, отвлекающих психику от негативных эмоций дыхательных упражнений.
Всё это она делала перед зеркалом в соблазнительном, ничего не скрывающем, предельно эротичном нижнем белье, в возбуждающих воображение и похоть каких-то немыслимых чулках, с тщательно уложенной уже причёской, в законченном макияже.
Лёха поплыл, едва сдерживаясь, чтобы не нарваться на неприятности повторно. Всё-таки Каринка прелесть.
Потом она набросила полупрозрачное, волнующе-воздушное платьице беби долл салатного оттенка, сквозь которое были видны ажурные трусики и бюстгальтер, соблазнительные, похожие на развратные подвязки, резинки чулок.
Лёхе померещилось, что этот наряд не скрывает, а открывает буквально всё, включая возбуждённые соски, даже лобок.
Эта открытость, если не сказать больше – демонстрация, слегка смутила, но Кариночка в любом виде хороша.
Супруга придирчиво исследовала собственное отражение. Судя по выражению лица, она была почти довольна.
Покрутившись, жена снова засуетилась, принялась махать руками, как это делают женщины, пытаясь быстрее высушить лак на ногтях, закусывала губы, нервно дула на непослушные локоны.
– Вот так всегда, – с досадой в голосе заключила она, – сначала кладём асфальт, потом проводим коммуникации.
– Не понял…
– Ещё бы. Не с твоими мозгами, милый, осмыслить то, чего я натворила. Я, между прочим, даже не ужинала, а сейчас завтракать пора. Красивые женщины тоже иногда хотят кушать. Помоги снять платье.
– Да не лезь грязными руками, вымой сначала! Быстрее, я опаздываю.
– Не рви так! Пуговки сзади. Осторожнее, так, так, так… что же ты такой неуклюжий. Дай бутерброд, в руку дай! Аккуратнее. Постели шёлковое покрывало. Ничего не умеешь. Вот так. Ну, слава богу, справился.
– Кофе налей, открой сгущёнку. В розетку, в розетку положи, добавь малинового варенья, размешай. Вечно учить тебя приходится. Два, мне ровно два сырника. Стул убери, стоя есть буду. М-м-м! Вкуснотища-то!
И, о, ужас, жирная липкая капля сгущёнки с вареньем срывается с кусочка сырника, падает на правый, да, точно, на правый чулок, прямо на резинку в виде подвязки.
Из глаз Карины брызнули слёзы. Она тут же принялась дуть в попытке их высушить, вращая руками как лопастями вентилятора.
Тщетно – тушь потекла.
Лёха схватился за салфетку, начал промокать пятно, за что заработал звонкую пощёчину. Мебели в просторной кухне почти не было – акустика замечательная. Звук шлепка показался взрывом.
Несмотря на обиду, Лёшка продолжил удалять липкое пятно – начал его слизывать. Результат превзошёл ожидание: пятно увеличилось вдвое, нет – втрое.
Кариночка затопала ножками, закричала, как раненый зверь.
– Ты сорвал мне переговоры, понимаешь, ты... меня... у-нич-то-жил!
– Причём здесь я, любимая, это форс-мажор, неожиданная случайность. Надень другие чулки, вон у тебя их сколько. И вообще… кто там, под платьем… кто чего-то разглядеть может!
– Ты хоть понимаешь, о чём говоришь, – зловеще, сквозь слёзы произнесла супруга, – тогда мне придётся менять всё. И бельё, и украшения, и платье. Понимаешь, всё! У меня на это нет ни сил, ни времени. Оставь, оставь как есть, сама разберусь. Чёрт-чёрт-чёрт! Помоги же надеть платье. Нет, оставь. Сначала поправлю макияж. Всё, я погибла!
Лёха посмотрел на часы. Полтора часа. С той минуты, как они отдышались от любовного марафона, прошло долгих девяносто пять минут.
Дальше были лихорадочные сборы на пределе нервного напряжения, испепеляющие взгляды, змеиное шипение, отстраняющие и запрещающие жесты.
Двадцать минут. Ни одного слова.
Лёшка подвёз жену к отелю с пафосным названием “Парадиз”. Она выскочила из машины, застучала по асфальту каблучками и скрылась за прозрачными дверьми высотой с двухэтажный дом, предупредительно открытыми перед ней вышколенным швейцаром в ливрее.
Позвонила Карина через четыре часа. Видно переговоры были весьма сложными.
Вопреки ожиданиям, утомлённой супруга не выглядела. Напротив, у неё было игривое настроение, что было неплохим предзнаменованием.
От вида и запаха жены у Лёхи вновь закружилась голова. Она была очаровательна, бесподобна. Как же ему повезло.
Переговоры закончились, подумал Лёшка, значит можно слегка пошалить.
Отъехав от отеля на приличное расстояние он свернул на обочину, облапил Карину, впился в её вишнёвые губы сочным поцелуем, уверенно задрал подол очаровательного платьица беби долл, в котором жена выглядела маленькой кокетливой малышкой, почти ребёнком. Как же она хороша!
Карина не сопротивлялась.
Лёшка мельком скользнул взглядом по чулку жены от коленки и выше. Он был предельно возбуждён, готов взорваться в любую минуту.
– Нет, только не здесь. У нас сегодня праздник. Пусть Кариночка почувствует себя драгоценностью, именинницей. Никаких отступлений от плана. Всё по порядку. Она хороша, утерпеть сложно, но необходимо. Успокаиваюсь, прихожу в себя, включаю левый поворотник…
Его взгляд недоумённо скосился на резинку чулка, на котором чётко был виден след от сгущёнки с вареньем. Он ещё ничего не понял, а подсознание уже знало, что именно привлекло его внимание.
– Левый-правый. Правый… точно, правый. Пятно было на правом чулке. Карина сидит справа от меня. Справа-справа-справа… сидит. Ну да, ножка-то левая, а чулок правый. Годовщина. Три года любви. Отпраздновали, твою мать! Чёрт, что со мной, о чём я сейчас подумал! О чулке, точно, о правом чулке в сгущёнке с вареньем, который почему-то оказался слева. Бред! Не может этого быть!
У Лёшки выступила испарина, задрожали руки, сердце замерло, пропустило несколько ударов и ухнуло так, что заложило уши.
– Карина всегда путает право и лево. Право налево… путает. С кем путает, зачем путает, почему пу-та-ет!
– С кем, Карина!
– Что, с кем?
– Вот сейчас, только что, в этом самом “Парадизе” с кем ты мне изменила?
– Кто, я!?
– Да, любимая, именно ты. Извини, мы никуда не едем. Прости, но тебе придётся выйти, мне нужно подумать, прийти в себя. Отель недалеко. Любовник, скорее всего ещё там. Три года любви. И давно ты так со мной! Впрочем, какая теперь разница. Я думал, у нас будут дети, а у нас ничего, ничего больше не будет.
“Утомлённое солнце нежно с морем прощалось. В этот час ты призналась, что нет любви.
Мне немного взгрустнулось, без тоски, без печали. В этот час прозвучали слова твои.
Расстаёмся, я не стану злиться. Виноваты в этом ты и я. Утомлённое солнце нежно с морем прощалось, в этот час ты призналась, что нет любви…”
Большой, сильный мужчина, сидел в машине и рыдал как дитя.
Вот как это всё было. Он её любил, она его любила…
Лёшка так и не женился больше. Страдал и страдает до сих пор.
А Карина… у её любовника была своя жена. Скандал ему совсем не был нужен.
Через неделю любвеобильный начальник извинился, что так нелепо всё вышло… и уволил.