Праздник для падших

Праздник для падших

                                                                                       1

– Джимми! Джимми! Давай приятель, нам пора идти, а то опоздаем! 
Джордж внезапно ворвался в комнату, словно на поле сражения, и сразу же, как подобает истинному полководцу, принялся громко отдавать приказы. Его брат собирал в рюкзак самые необходимые вещи, которые могли бы пригодиться в домике дядюшки Отиса. Он игнорировал все энергичные выкрики Джорджа, не потому что хотел разозлить или обидеть, а просто потому что, как обычно задумался над одной из своих фантазий, которые часто посещали его неуемную голову; особенно в моменты, когда он был обременен какой-либо скучной работой, в которой главное место занимали руки, а не мозги. Поэтому он так часто мечтал. Джимми посещали необыкновенные мысли, иногда слишком трудные для его возраста, он не понимал значения некоторых вещей, и спрашивал у родителей, которые с неохотой, но все же отвечали. 
– Джимми! Ты опять витаешь в облаках, – с досадой воскликнул Джордж, стоя за спиной брата. 
– Что ты сказал? – отстранено спросил мальчик. Застегнув молнию на рюкзаке, он закинул его на спину и повернулся к Джорджу, который продолжал буравить его недовольным взглядом. 
– Я говорю, нам пора, – снова повторил он. 
– Зачем нам ехать к дяде Отису? – вдруг выпалил Джимми. – Мы ведь с ним не знакомы. 
– Потому что родители слишком заняты, а проводить летние каникулы в городе мы не можем, – спокойно объяснил брат. 
– Почему не можем? 
– Потому. Не спорь со мной. 
– Но ведь дядя Отис нам даже не родной. 
– Он будет нам, как родной, пока родители не приедут за нами. 
Было видно, что такой ответ все-таки Джимми не устраивал. Он часто не видел маму и папу из-за их долгих отъездов по важным и неотложным делам - так они объясняли свои внезапные исчезновения сыну, когда поздно ночью возвращались в ненормальном виде. Громко смеясь, они будили мальчика, и он сонный спрыгивал с кровати, мчался на первый этаж, чтобы выяснить причину их веселья и, в некоторой степени, порадоваться вместе с ними. Бывали случаи не менее странные, когда мистер и миссис Найп приходили домой в полумертвом состоянии, едва способные шевелить конечностями, чтобы доползти до ближайшего дивана и уснуть. 
Джордж, которому только в этом году стукнуло двенадцать, чувствовал сильную ответственность по отношению к младшему брату. Он во всем старался оградить его от опасностей внешнего мира, который только и ждал, когда малыш Джимми по неосторожности соприкоснется с его мерзкими нравами, чтобы забрать к себе навсегда; чтобы превратить его из невинного дитя в алчущего монстра. 
Джордж подошел к брату и надел ему на голову бейсболку, а затем шутливо дернул козырек бейсболки, опуская на глаза. Джимми слабо улыбнулся. 
– Слышишь? Никогда не опускай руки, чтобы ни случилось, все будет нормально, – сказал Джордж, дружелюбно кладя руку на плечо брата. – К тому же, я думаю это не такая уж и плохая идея съездить к дяде Отису. 
– Мы ничего про него не знаем... – начал было Джимми. 
– Знаю, – перебил его Джордж, и тихо добавил: – Всяко лучше, чем здесь. 

                                                                                     2 

Дождь размыл дороги, создавая для водителей новые препятствия. Низкое пасмурное небо в сочетании с тягучей, липкой грязью, холодом и страшным ливнем навевали на мысль, что бразды правления незаконно перешли в руки депрессивной осени. Первый день июня вместо ожидаемой солнечной поры жизни и игривого настроения, открывал безнадежную картину разбитой и постепенно увядающей реальности. Словно мечты, терзания и душевные раны покинутого всеми подростка обнажились, дали волю выплеснуться наружу. 
– Пап? – нарушил убаюкивающую тишину Джимми, сидевший на заднем кожаном сидении старого, потрепанного временем, внедорожника. Радио не работало, наверное, с тех самых пор, как мистер Найп впервые сел за руль. – Пап? 
Мистер Найп не был сосредоточен на дороге. На его бледном, измученном, щетинистом лице прослеживалось нечто неопределенное; он и сам толком не понимал, что это – злость? Или радость? А может отрицание, но если так, то отрицание чего? Так бывает, последствия викодина принятого накануне вечером, смешанного ко всему прочему с высокой дозой алкоголя. 
Он спокойно управлялся с рулем одной рукой, а в другой держал банку недопитого пива, которое пару минут назад щедро расплескал, когда они проезжали по ухабам. Капли дождя монотонно били по крыше и капоту, стекали по стеклам, словно слезы, каждую из которых Джордж ловил и безмолвно провожал грустным взглядом. 
– Пап?! – не унимался ребенок. 
– Ну чего тебе! – недовольно буркнул отец. 
Он медленно повернул руль, сворачивая с шоссе на узкую, влажную тропу. Впереди, как предвестие беды показались ямы и колдобины; мистер Найп грубо выругался, сбавляя скорость. 
– Долго еще ехать? – устало заскулил мальчик. 
– Ты спрашивал меня об этом пять минут назад! Потерпи еще не много. 
– Пап? – с задней кабины снова донесся тихий, жалобный голосок. 
– Что?! Джимми, я сейчас занят! Этот чертов дождь никогда не закончится! Проклятье! 
– Пап?! 
– Ну что?! 
– А что такое смерть? – внезапно задал вопрос Джимми. 
– Смерть? – переспросил отец, смягчаясь в голосе. – С чего такие вопросы, сынок? 
– Не знаю, мне просто интересно, – равнодушно ответил мальчик. 
– Смерть – это место, Джимми, куда уходят все плохие люди после жизни, – пояснил отец. 
Джордж оторвался от окна, прислушиваясь. 
– Пап? – вновь отозвался мальчик. 
– Да, Джимми. 
– А я плохой? Я тоже умру? 
– Да, сынок. Все люди плохие и потому все, рано или поздно, умрут. 
– И ты тоже? 
Отец громко рассмеялся. 
– Да, Джимми, и я тоже! – сквозь хохот заключил он. 
– А как выглядит это место – смерть? 
– Ну хватит, – попытался прервать их беседу Джордж. Но мистер Найп и не думал прекращать. 
– Это место напоминает карнавал. Ты же любишь карнавал Джимми, верно? 
– Папа, не надо, пожалуйста, – просил Джордж. Он не хотел, чтобы Джимми испугался, но еще больше противился позиции отца, по мнению коего смысл жизни заключался исключительно в удовольствиях, и не важно какими способами это будет вызвано – мескалин или кокаин – чем угодно, лишь бы подольше продлить сказочные наслаждения. 
– Там ужасно весело, – как ни в чем не бывало продолжал мистер Найп. – Ночью горят огни, но они не согревают от холода, который сковывает все твое тело; там всегда ночь, мертвые не видят света, потому что свет ослепляет их глаза, как, когда ты очень долго смотришь прямо на солнце. Понимаешь меня, Джимми? 
– Кажется, понимаю. Ты был там? – с любопытством поинтересовался мальчик. 
– Я много раз бывал в тех местах, и видел огни, – губы отца расплылись в странной улыбке. – Мое любимое – это колесо обозрения, с него открывается такой чудесный пейзаж. А служители карнавала – это ангелы, я беседовал с некоторыми из них, Джимми. Знаешь, что они мне говорили? 
– Что, папа? Что они тебе говорили? 
– Они говорили о тебе, Джимми. Они хотят, чтобы ты пришел к ним. Они давно тебя ждут. Ты тоже вместе со мной смог бы прокатиться на колесе обозрения, увидеть все своими глазами! Эти яркие огни, смех, и звуки цирка, я никогда не был в цирке, но знаю, как звучит мелодия. 
– Это не правда! – закричал Джордж. – Не слушай его, папа просто хочет тебя напугать. 
– Нет, зачем папе это нужно? – удивился Джимми. 
– Да, Джордж, зачем мне это нужно? – спросил мистер Найп, поворачиваясь к ребятам. Его широко открытые красные глаза уставились на Джорджа, но мальчик молчал. 

                                                                                        3 

Машина припарковалась рядом с дубовым деревом, а точнее чуть не въехала в него. Неподалеку был расположен двухэтажный дом выполненный в английском стиле, из облицовочного кирпича коричневого оттенка, одну из стен обвивал густой плющ. Сверху дом покрывала высокая остроконечная крыша со множеством скатов и фронтов, и большими кирпичными трубами. 
На деревянной веранде уже стоял пожилой мужчина в неброском костюме. В руке он держал зонтик, которым прикрывался от дождя. Голову украшал цилиндр, из под которого пробивались черные волосы с легкой сединой; густая борода хорошо ухоженна. Он спустился по лестнице и неторопливым шагом направился к внедорожнику. 
Джимми выскочил первый, затем выполз мистер Найп. Прождав пару секунд, за ними последовал Джордж, которого всю дорогу не покидало дурное предчувствие, но он решил, что это рассказ отца так подействовал на него и больше к этому не возвращался. 
– Томас, ты опоздал. Я ждал вас около часа. Уже забеспокоился, думал что-то стряслось, – первым заговорил подошедший мужчина. Голос у него был хриплый, не громкий, но крепкий. 
– Да, да, – рассеяно пробурчал в ответ мистер Найп, пожимая своей сухой костлявой ладонью руку дядюшки Отиса. Сравнивая их обоих можно было предположить, что Отис Уидмор еще в самом расцвете сил, чего нельзя было упомянуть о мистере Найпе – ходячем живом скелете. 
– Возникли некоторые трудности на дороге, – выдавил он из себя фразу. 
Взгляд дяди опустился на Джимми, который недоверчиво на него смотрел, как маленький мышонок на зловещего великана. 
– А ты должно быть Джимми, – сказал он. 
Добродушные синие глаза мистера Уидмора были ласково устремлены на мальчика. Неожиданно дядушка Отис показался ему самым родным человеком во вселенной. Ему захотелось его обнять, что собственно ребенок и сделал, не способный противиться отчаянному порыву. Мужчина рассмеялся, не ожидавший такой реакции от мальчишки и осторожно обнял в ответ правой рукой. 
– Джимми! – строго прикрикнул отец. 
– Все в порядке, Томас, – прервал его мистер Уидмер. – Полагаю вы устали, пока добирались сюда... 
– Присмотришь за детьми? 
– Разве ты не останешься передохнуть? Посидим не много, поговорим за кружечкой горячего чая или чего-нибудь покрепче, а вечером поедешь. 
– Думаю Маргарет не одобрит. Все будет нормально, главное отведи детей в дом, накорми, и... что там еще нужно... – он задумчиво замолчал, засмотревшись на небо объятое сумерками. 
– Ты уверен? – спросил дядя Отис. 
– Да, мне еще нужно кое-что сделать. 
На миг Мистер Найп опустил слабую руку на плечо младшего сына, сжимая так крепко, словно держался за нее в последний раз; развернулся к машине, рядом с которой скромно держался Джордж, по-отцовски небрежно взлохматил его кудрявые волосы, выдавливая из себя улыбку, а после быстро сел в машину, завел двигатель и уехал. 
Дядя Отис с детьми поспешили в дом, чтобы укрыться от дождя, перерастающего в жестокую бурю, нескончаемую, будто бы насланную по чье-то невиданной прихоти.

                                                                                          4

К ночи дождь кончился. Джимми проснулся от криков, доносившихся со стороны окна. Ему и Джорджу выделили уютную спальную комнату на втором этаже. 
Спрыгнув с кровати, он подошел поближе, всматриваясь в кромешную тьму. Голоса стали громче, словно звали к себе мальчика. Джордж крепко спал, свернувшись под теплым одеялом. 
Джимми тихо открыл шкаф, накинул поверх пижамы ветровку и также на цыпочках вышел из комнаты. Он спустился на первый этаж и звуки приобрели неотчетливые слова: 
– Джимми... иди... ко мне... Джимми... 
Уже во дворе он определил откуда точно исходит этот голос и смелее направился к нему. Тапочки вязли в густой, чавкающей грязи; она словно засасывала, тянула к себе вниз, жадно проглатывая подошвы. Продвигаться становилось все тяжелее, а голос настойчиво взывал. 
– Смелее, Джимми... я рядом... я уже здесь... 
Он остановился перед кустарником, что рос у дубового дерева, но не решался за него заглянуть. Однако уже через пару секунд из-за густой листвы показалась чья-то тень. Постепенно она приобрела человеческую форму, и вот уже перед маленьким ребенком мрачно высился человек. Все его лицо было заросшее густой черной бородой, пронзительные красные глаза не отрывались от мальчика. Губы скривились в усмешке и на мгновение показались клыки, но затем выражение вновь приобрело мраморное безразличие. 
– Джимми, – протянул он. – Я пришел помочь тебе. 
– Кто ты? – обратился к нему ребенок. 
– Голос, что ты слышишь в своей голове. Тот кто шепчет тебе слова и мысли, – ответил он отрывистым шепотом. 
– Ты один из ангелов, о которых рассказывал нам отец? 
– Они не те, за кого себя выдают, Джимми. Твой отец в беде. 
Фигура не шевелилась, будто один из тех жутких экспонатов в музее мадам Тюссо. 
– Я пришел, чтобы помочь тебе, – снова повторил он. – Я – друг. 
– Помочь мне? Что с моим отцом? – взволновано вымолвил мальчик. 
– Твой отец в беде. Сегодня днем он умер, Джимми, – незнакомец не надолго замолчал. – Я должен кое-что тебе показать. Но не сейчас. Скоро ты увидишь. Оно приближается. Скоро оно будет в этом городе. Будь готов, чтобы увидеть... будь готов, чтобы бежать. 
После этого фигура резко скрылась в темноте, поднимая в воздух горстку листьев и веток; шорох отдалялся от Джимми, который не посмел преследовать таинственного ночного гостя, а вернулся в дом в каком-то подавленном и растерянном состоянии. Он так и не понял, что хотел передать ему «друг», и что же случилось с его несчастным отцом. 

                                                                                          5 

Каждая земля хранит свою историю. Зачастую плохую, ибо цивилизованное общество сформировалось не так давно, на ранних этапах всему верховодил принцип насилия. В период, когда человек был охвачен страхом и смятением, когда больше правителей почитались жрецы – единственные смертные, достойные выслушивать пения богов и их повеления; когда мораль и норма уходила в сторону, ради всеобщего блага и исполнялись кровавые языческие обряды, самым страшным из которых было преподношение детей, дабы умилостивить разгневанных, безумных богов – земля впитывала боль и страдания жертв, кровь и слезы, а воздух – их крики. Многие странности не способен объяснить человек даже самый просвещённый, если того не захотят иные вечно голодные боги, странствующие по миру, ибо теперь мир забыл их, и больше не внемлет приказам. Их ярость обрушивается на тех, кто сам добровольно идет к ним в руки, ибо силы зверя скованы и ограничены, не способные губить чистых сердцем. Их извращённая злоба и чудовищная ненависть находит и порабощает жителей городов, не ведающих, но жаждущих. Они крадут детей в ночи, оставленных и одиноких. И беспомощен, и наг будет тот, кто окажется перед богами лжи, ибо они заберут у него тело и душу. 

                                                                                          6 

Грязные, рваные тучи заслоняли солнце. И лился с неба дождь непрекращающимся потоком. Ветер блуждал по закоулкам, громко завывая, словно неупокоенный дух, мечущийся от одного жилища к другому в поисках приюта. 
Еще один июньский день был нещадно уничтожен непогодой. Люди не смели выходить на улицу, все искали спасения в домах. В окнах горели светильники и лампы. 
По лесной глуши эхом прокатывался крик ворон, пролетавших над верхушками черных вековых деревьев. Пробираясь через хлябь и спутанные голые ветви, Джордж не переставал окликать младшего брата, который с раннего утра ушел из дому и так и не вернулся, словно сгинул в непроходимых болотах. Но в ответ лес таинственно молчал, лишь дикие крики ворон не прекращались. 
"Проводники смерти", подумал Джордж, теряясь в догадках, куда же запропастился его маленький братишка; с рождения он отличался широким любопытством и странным поведением. Однажды Джимми уговорил Джорджа отправиться искать эльфов – помощников Санты Клауса. Этот мелкий эпизод из жизни невольно заставил мальчика улыбнуться. 
– Джимми! – громко позвал он, опасаясь худшего. – Джимми! Джимми... 
Со спины донесся хруст веток, отчего он резко развернулся. Но никого не обнаружил. Капли непринужденно ударялись о капюшон и стекали по тонкой ветровке. Изо рта вырывались клубы пара. Ему отчетливо показалось, что кто-то следит за ним из-за деревьев. 
– Кто здесь? – тихо спросил он. – Джимми, это ты? 
Ветер просвистел над самым ухом, будто чье-то тяжелое дыхание. В душе мальчика зародилось неприятное чувство холода и грусти; как болезнь расползалось оно, охватывая все тело, заставляя дрожать. Почва под ногами зашевелилась. Джордж оперся рукой о шершавый ствол дерева, чтобы не упасть. 
Стая голодных ворон слетелась к нему, издавая хриплое злобное карканье; они кружились над ним, но не смели приближаться, ожидая удобного случая для нападения. 
В одно мгновение Джордж сорвался с места, чавкая ботинками по лужам. В тот момент он почувствовал нечто загробное, пробирающее до костей; оно исходило с земли, на которой он стоял, словно на своей могиле; в воздухе образовался запах смерти и сладкой гнили. 
Он мчался домой, собираясь рассказать все дяде Отису, когда неожиданно натолкнулся на темную, мрачную фигуру в капюшоне и свалился прямо в грязь. Ужас пронзил мальчика; он принялся судорожно отползать назад. Ладони буквально тонули в земле, погружаясь все глубже, сердце билось с бешеной силой, а незнакомец меж тем начал поднимать руки. 
– Нет, не надо! – пронзительно вскрикнул Джордж, зажмурившись. 
– Ты чего? – раздался удивленный девичий голос. 
Медленно фигура откинула капюшон с головы. Перед Джорджем стояла девочка, примерно его возраста, с короткими рыжими волосами и слегка заостренными ушками. 
«Совсем, как у эльфов», заметил мальчик, хоть и никогда и не видел этих самых эльфов, ни в жизни, ни где-либо еще, однако полагал, что именно так они и выглядят – сказочно красиво. Ее большие зеленые глаза пристально рассматривали лежащего в луже подростка. Она вдруг улыбнулась. 
– Ты меня испугался? – вымолвила она бархатным голосом. Только сейчас Джордж осознал, как глупо он смотрится - весь мокрый, дрожащий. И тут же поспешил встать. 
– Вовсе нет, – оправдывался он. – Просто скользко, вот и упал. 
– Испугался, – заключила девочка. 
– Ну, знаешь, у вас тут в лесу особо людей не встретишь. Это просто недоразумение, на самом деле меня довольно сложно напугать, – Джордж выпятил грудь и постарался казаться увереннее, но видимо от дождя и холода простудился и громко чихнул. 
Девочка звонко засмеялась. 
– Смешной ты, – сказала она. – Меня Ханна зовут. 
– Джордж, – откликнулся мальчик, вытирая мокрым рукавом нос. – Хотя друзья зовут Джо. 
– Что ж, Джо, – протянула Ханна, – что ты тут делаешь? 
– Я ищу брата. Он ушел сегодня, даже не сообщил мне, вот я и беспокоюсь. А ты? 
Взгляд Ханны переменился – помрачнел, когда она подняла голову к небу, затянутому серой пленкой, и увидела стаи жутких ворон, кружащих над лесом в поисках пищи. 
– Моя младшая сестра тоже пропала. Я нигде ее не могу найти. 
– Не расстраивайся, вдвоем мы точно отыщем их, – заверил мальчик, пытаясь приободрить Ханну. – Ты только скажи, у вас тут всегда такая паршивая погода? 
– Практически, – грустно ответила она. 
– А у нас в Гарленде тепло и солнечно, прям, как в Филадельфии. 
Они молча шли по лесу, время от времени, окликая ребят. 
Долгий и утомительный поход стал сказываться на самочувствии. От усталости Джорджа охватило отчаяние, что возможно он уже никогда не сможет найти Джимми. Что если он уже давно мертв? 
Нет, это были не его мысли; их внушал ему лес, чтобы тот повернул назад. Он не мог о таком подумать, просто был не способен представить нечто подобное в голове. Ужас проникал откуда-то снизу, с черной рыхлой земли. Пристанище для усопших. Уже в который раз Джордж подумал о своей могиле и предпринял попытку отогнать это безумие. Аромат увядания и гнилого мяса настойчиво терзал нос. 
Они потеряли ориентир и заблудились в дремучем лесу. Дядюшка Отис не отправится на их поиски – нет. Только не в ливень. Он сидит у горящего камина, читает новостную газету и пьет чай. Какое ему дело до двух совершенно неизвестных ему детей, которые и родством-то с ним не коим не связаны? Ему плевать, также как и отцу, который бросил их одних в этом чертовом, промозглом городке, где проще достучаться до мертвецов, чем до живых, прячущихся в страхе в домах и ветхих хибарах. 
Внезапно Ханна остановилась. Кто-то двигался к ним на встречу. Силуэт приобрел очертания ребенка. 
– Джимми! – радостно воскликнул Джордж, который от счастья кинулся его обнимать. – Ты где все это время был? 
– Я должен кое-что тебе показать, – шепотом произнес малыш. – Это потрясающе. 
– О чем ты говоришь? Почему ты сбежал? – Джордж встревожено уставился на брата. 
– Я просто гулял с другом. Он кое-что мне показал. Это удивительно, – сказал ребенок. – Он говорил нам правду, Джо. Папа нам не солгал. Ты должен это увидеть! Скорее! 
Джимми помчался обратно, не дожидаясь, когда ребята последуют за ним. 
Джордж и Ханна переглянулись; они были в недоумении, но бросились вдогонку. 
– Подожди нас! Джимми? Куда ты бежишь? Подожди! 
Джордж старался не отставать, опасаясь вновь потерять брата из виду. Но он удалялся от него, все дальше и дальше, словно очень спешил и боялся опоздать. 
На последнем издыхании Джордж выбрался на обширную местность и остановился, как вкопанный, пораженный картиной представшей перед его глазами. 
То куда они попали, отдаленно напоминал луна-парк, некогда популярный, однако сейчас он был заброшенным и заросшим зеленью; раскинутый на добрые полмили, а то и больше. Густой туман плавно покрывал старые аттракционы, ржавые карусели и горки, уныло скрипящие на ветру. Одиночество, запустение и разруха – все, что осталось от некогда былого величия этого грандиозного парка развлечений. Не закрывая рта, Джордж поднял голову выше, чтобы, как можно лучше разглядеть громадное сооружение, грозно уходящее в небо – колесо обозрения, покрытое ржавчиной и плесенью; самые верхние кабинки скрывало черными тучами. Оно держало тайну этого места, воздух еще сохранил память смеха и веселья, который сопровождался карнавальной музыкой и энергичным топотом детских ботиночек – их можно было услышать. 
Джимми стоял рядом с билетной кассой, окошко которой оказалось выбитым, а краска облезшей. 
– Как ты нашел это место? – шокировано вымолвил Джордж, подходя к брату. 
– Меня привел сюда друг, – улыбнулся он. 
– Какой еще друг? 
– Тот, кто подает голос. 
– И кто же это? – допытывался Джордж. – Скажи мне, наконец, что происходит? Почему ты не предупредил меня? Зачем ты отправился в лес в такую погоду? И вообще, что, черт возьми, здесь происходит? 
– Я не знаю, Джо, – спустя недолгое время, устало ответил мальчик. – Он сказал, чтобы мы остерегались; сказал, что ночью оно преображается и становится другим; сказал, что с нашим папой что-то случилось. Оно уже близко, Джо, я чувствую.

                                                                                        7

В гостиной горел камин, тихо потрескивали поленья, а за окном шумел ураган. 

Дети вовремя вернулись домой. Удобно расположившись на красном коврике, они грелись около камина с чашками горячего чая, который заботливо заварил для них дядя Отис. Он так переживал, что уж было собирался отправиться на поиски, но, к счастью, все закончилось удачно. 

Джордж смотрел на огонь, забавно пляшущий в камине и думал о Ханне. Девочка бесследно исчезла в тот момент, когда они обнаружили заброшенный парк аттракционов. Возможно отстала по дороге, когда Джордж, как ошалелый мчался за Джимми, а может осталась в лесу искать свою маленькую, несчастную сестру. 

«На улице страшный ливень. Как же она будет там совсем одна? Что если она заблудилась? Если ей нужна помощь?», – всерьез погрузился в раздумья мальчик. 

Удивительно, но Джимми не мог понять о ком говорил Джордж и лишь недоуменно пожимал плечами на всякие вопросы о таинственной девочке, потерявшей сестру. 

Мистер Уидмор сидел в черном кожаном кресле и раскуривал трубку, выпуская кольца дыма. Глаза его были закрыты, словно он безмятежно спал. 

– Дядя Отис, – обратился к нему Джимми, поворачивая в его сторону голову, – а откуда ты знаешь нашего папу? 
– Мы дружили с ним в далеком детстве. Когда-то он жил здесь, – сказал мистер Уидмер. 
– Каким он был? – спросил малыш, утомленно зевая. 
– Томас был удивительным ребенком. Ты напоминаешь мне его, Джимми, своей открытостью и проникновенной любовью. Ты готов впустить в свое сердце любого, кто бы он ни был, это хорошо, но очень опасно, такая доверчивость может дорого обойтись. В нашем мире добрые люди страдают чаще остальных. 
– Что же с ним случилось? – поинтересовался Джордж, протягивая ноги поближе к камину. 
– Он просто вырос. И переехал в другой штат. Больше мы с ним не общались, по крайней мере, до вчерашнего момента. Этот внезапный звонок... я и совсем не подозревал, что у него есть дети. 

Внимание Джорджа привлекло окно, вернее то, что было за ним, а именно очень неожиданно кончился дождь; мальчик даже и не мог толком вспомнить, когда он прекратился, вроде только что и одновременно складывалось ощущение, что пару веков назад. Так странно. На памяти Джорджа подобное явление происходило уже не впервой. 
«Как быстро здесь меняется погода», – заметил он, продолжая удивлено глядеть в окно, словно сейчас вот-вот вновь упадут с неба грязные капли, и завоет свою скорбную песнь ненавистный и гонимый всеми ветер. 

– Что вы делали в лесу, мальчики? – спросил дядя Отис. 
– Гуляли, – соврал Джордж, решив не выдавать брата. Даже такому человеку, как мистер Уидмер, было весьма сложно разъяснить причудливые выходки Джимми, которые и для самого Джорджа казались чем-то ненормальным. – Мы изучали здешние окрестности. 
– Дядя Отис, ты знал, что здесь за лесом находится заброшенный луна-парк? – сказал Джимми. 
Мистер Уидмер резко распахнул глаза и слегка побледнел, будто ему явились давние воспоминания не до конца забытых кошмаров из детства. 
– Вы были там? – задал он вопрос, сохраняя непринужденный тон. 
– Да, – ответил Джордж. – Кому он принадлежал? И почему теперь закрыт? 
– Никогда, слышите, никогда больше не вступайте в этот лес! – строго приказал мистер Уидмер, повышая голос. 
– Да, но почему? – недоумевали они вдвоем. Однако дядя Отис не спешил с ответом, выдерживая паузу. 
– Этот лес не простой, мальчики. В нем происходит много загадочного и необъяснимого, и... я боюсь, что вы потеряетесь и не найдете дорогу назад, – наконец сказал он. 
Но опасения заключались вовсе не в этом, как собственно сразу и догадался Джордж, с легкостью раскусив ложь дяди Отиса, ибо он не сильно ее скрывал или просто не мог совладать со своими чувствами. Он что-то не договаривал. 

В воздухе повисла напряженная атмосфера. Ребята растерялись от неожиданной и беспричинной вспыльчивости мистера Уидмера, который для них являлся эталоном спокойствия и сдержанности, самым теплым и доброжелательным из людей, наверное, единственным кто отнесся к ним с заботой. 

Опираясь на трость, он встал с кресла и покинул гостиную, оставив детей в одиночестве. Поленья в камине почти догорали; от них остались лишь раскаленные угли. 

                                                                                             8 

Ночью Джордж долго не мог уснуть. Постоянно ворочался в кровати и поправлял подушку. 

Через узкие щелки в шторах пробивался серебристый свет луны и слабо освещал спальню. Было слишком тихо, словно бы природа участвовала в каком-то мистическом таинстве – ни шелест ветра в листьях деревьев, ни родное, убаюкивающее стрекотание сверчков - мертвая тишина. 

Настенные часы растянуто и монотонно отбили полночь – усиленно, будто набат. 

Из размышлений мальчика вывел протяжный звериный вой, шедший откуда-то с дальних концов мертвых лесных угодий. Жуткий, пробирающий до костей, клич, который служил словно призыв для всех, объявляющий о начале торжественных ночных празднеств. 
Джордж подтянул одеяло до подбородка и закрыл глаза. В скором времени он все-таки уснул. 

Разум терзали кошмарные сновидения; те редкие случаи, когда Джордж не способен был управлять и контролировать сон; он не мог проснуться или закричать, только беспомощно наблюдал со стороны. 
Дверь их спальни распахнулась. Порог переступила высокая, черная фигура. Незнакомец пересек комнату и остановился у подножия кровати Джимми. 

– Пришло время, – прошептал он. Джимми послушно встал с кровати, переоделся и отправился за «другом». 

Они двигались через лес, стремились к тускло светящимся огонькам, резвящимся в темноте на поляне в диких плясках. И чем ближе они становились, тем громче пронзали слух ребенка неровные игры флейт, и бьющие им в такт удары барабанов, кои чередовались с ударами колоколов. 

Это был тот самый парк, только теперь он выглядел намного больше, словно за то время значительно расширил свои и без того бескрайние границы. И он сиял каким-то разноцветным неоновым светом, приглашая всех на праздник. 

Светили прожектора, с новой силой вспыхивали огни костров, и тянулось щупальцами пламя к небу, взывая к его бесчисленным звездам. 

Туман, что встретил их днем, рассеялся, позволяя охватить взглядом пускай и меньшую часть того богатства и великолепия, от которого глаза разбегались в разные стороны. 

Аттракционы работали, и были забиты очередями из разнородной массы людей всех возрастов: мужчин, женщин, а некоторые приходили целыми семьями. Детишки смеялись, бегая от одной карусели к другой, обгоняя друг к друга. На каждом углу стояли торговые тележки с хот-догами, трейлеры с мороженым и сладкой ватой; десятки рук тянулись к билетным кассам, размахивая хрустящими, зелеными купюрами. Из рупоров, приделанных к столбам, не переставая лилась цирковая музыка. 

Флейтисты неистово играли на флейтах, иногда не попадая в ноты; оркестр усердствовал, и тощий, седовласый дирижер ни на минуту не прекращал совершать взмахи и резкие выпады палочкой, ускоряя темп быстрее и быстрее, словно находился в едином с беснующейся толпой экстатическом трансе. Рокотали барабаны, с необыкновенной точностью сохраняя ритмичную мелодию, чем-то сродни ритуальным, африканским. 

Событие поистине грандиозное и захватывающее. Сердце в груди Джимми замерло от восторга. До сей поры он знал только толстого мима, с обрюзгшим лицом, от которого к тому же сильно разило запахом перегара, (отец нанял его на седьмое день рождение сына), и какое было состояние у ребенка теперь, когда перед ним буквально раскинулось все многообразие и изобилие уникальной цирковой жизни: краснокожие факиры и маги, изрыгающие огонь; жонглёры и акробаты; гимнасты, дрессировщики тигров и львов, метатели ножей и другие. Все они носили мрачный грим, а тела их покрывали какие-то фантастические татуировки. Но публика не обращала на это внимания, смеясь и аплодируя артистам труппы. 

– Джимми... Джимми... мальчик мой... – кто-то непрестанно окликал его, стараясь перекричать какофонию царившую на площади. – Джимми... 
Мальчик поднял голову наверх и увидел... своего отца! Мистер Найп тоже был здесь; он сидел в красной кабинке на самой вершине массивного колеса обозрения, глаза его блестели; он хрипло смеялся и махал своей тонкой, как ветка, рукой. 
– Джимми! Сынок! Теперь ты мне веришь? – кричал он, сквозь хохот. 
– Папа? – удивлено воскликнул ребенок. – Папа, ты жив? Как ты здесь оказался? 
– Мы все здесь! И твоя мама! Теперь ты тоже с нами! Джимми, сынок, ты теперь с нами! Они добрались и до тебя! 
Он еще продолжал что-то кричать, но «друг» мановением руки повел мальчика дальше по узкой дорожке. Они отправились к центру, проталкиваясь сквозь неисчислимую толпу прохожих, взошли на небольшой холм, где был раскинут исполинский шатер; над всеми другими высился он горделиво, превосходя их по красоте и величию; глядя на него замирал дух, и трепетал от ужаса и почтения. Незнакомец раздвинул занавески, первым впуская Джимми, а затем вошел за ним в темноту... 

Джордж резко проснулся, отрывая голову от подушки. Быстро перевел взгляд на соседнюю кровать и сердце его рухнуло. Скомканное одеяло небрежно валялось на простыне, но Джимми не было. Неужели он опять ушел в лес?