Преданней собаки

Преданней собаки

Армено, граф Матильанский, стоял на террасе, любуясь закатом, и словно не замечал находившегося рядом двоюродного племянника.

- Красота какая! – сказал он, не поворачивая головы. – Словно нет войны. Ты возьмёшь с собой Ринора?

- Конечно. Нет у меня слуги преданней.

- Я знаю, ты однажды спас ему жизнь, а его семье – честь. У хентов это ой как ценится, такой преданней собаки.

Барни поморщился – дворянину не пристало упоминать о благородных поступках. Поэтому ответил так:

- Я беру его с собой потому, что он выглядит как щуплый подросток, люди не принимают его всерьёз и полагают безобидным.

- Да, - хмыкнул граф, по-прежнему не поворачивая головы в сторону собеседника. – Когда до них доходит, что это не так, бывает поздно. До графства Бореджо – если повезёт - доберётесь за три-четыре дня. Главное – остерегайтесь солдат Феличе. Граф Каневаро помнит тебя, и поверит тому, что ты расскажешь.

- В любом случае необходимо письмо,- сказал Берни. – Что будет, если дойдёт только один из нас?

- Что будет, если дойдёт только один Ринор? – повторил граф, пародируя хитрое эхо, способное договорить то, чего не решаются произнести люди. Племянник не решился произнести сакральное «Что будет, если я не дойду?»

– Конечно, я напишу письмо, хотя бумаге в наше время верят меньше – развелось немало умельцев подделывать. Ты расскажешь то, о чём не стоит упоминать в письме. Я не требую, чтобы он сражался с Феличе, пусть хотя бы сделает вид, что идёт на войну. Ждать более нельзя. Как только Каневаро оттянет на себя часть сил – мы выйдем из крепости и разобьём оставшиеся отряды. Если он не придёт на помощь – будет плохо не только нам, но и ему. Я заплачу за каждого солдата, которого он потеряет. Обо всём говори ему намёками. Ни в коем случае не упоминай, что у нас кончается продовольствие. Но намекни, что он получит деньги только в случае нашей победы. Потому прошу тебя быть не курьером, а послом. Курьером я бы послать твоего Ринора. Он где угодно пролезет.

- Почему вы не любите его, дядя?

- Я доверяю только дворянам.

- Но вы же доверяете ему…

Барни замялся, не зная как тактично напомнить о тех тайных поручениях, которые Ринор выполнял по просьбе графа. Армено понял это.

-Моим послом может быть только дворянин.

Конфликт между графами Армено и Каневаро с одной стороны, и коварным графом Феличе из Санта-Дьера – с другой, несколько лет назад разгорелся с новой силой. Участились набеги на крестьян, нападения на караваны купцов, похищения и убийства ремесленников. Нападавшие обычно никого в живых не оставляли – так легче замести следы. Напряжённость росла, но никто не хотел доводить до войны. Феличе принял нежелание соседей воевать за слабость, и вылазки его солдат становились всё более наглыми. После особо жестокого набега на поля графства Матильянского терпение Армено лопнуло. Он отправил грозное письмо Феличе, обещая войну, если тот не прекратит разбойные набеги.

Получилось иначе. Письмо Армено граф Санта-Дьерский счёл долгожданным поводом для объявления войны и ринулся в поход. Армено не успел и глазом моргнуть, как его столица, Медже, оказалась окружена отрядами Феличе.

Немедленно был послан тайный гонец к графу Каневаро из Бореджо, приходившимся Армено кузеном. Граф Матилианский уговаривал родственника выступить в поход против Феличе, попросив атаковать отряды, окружавшие крепость Медже, в которой засел Армано. Но Каневаро не торопился прийти на помощь кузену, поговаривали, что причиной тому - тайное послание Феличе. О содержании послания говорили всякое – то ли Феличе грозил Каневеро, то ли приглашал в союзники, обещая поделиться ожидаемой наживой, то ли рекомендовал благоразумно подождать, пока не выяснится, на чьей стороне удача.

Армено тяжело переживал медлительность Каневаро. Именно медлительность, любое другое объяснение он с гневом отвергал, говоря, что его родство и долгая дружба с графом прочнее сплетен.

Барни осторожно поинтересовался – почему Армено не попросит покровительства у герцога Менжуйского?

- Чтобы потом стать его вассалом? Пока я жив… - граф посмотрел на Барни таким взглядом, что капитан понял – ещё одно слово и со службой придётся распрощаться.

Домой Барни вернулся в дурном настроении.

- Собирайся!- крикнул он с порога Ринору. – Сегодня ночью мы уходим. К середине ночи я должен выглядеть бродячим художником, а ты его мальчиком-слугой.

- Куда идём?

- В гости к графу Канаверо. Мы должны убедить его немедленно выступить против Феличе.

- Тебе не кажется, что дядя слеп? Слухи о тайной переписке между Канаверо и Феличе родились не на пустом месте. Наш граф дорожит дружбой, и полагает, что также поступают остальные.

Барни не стал спорить с Ринором. Его слуга прекрасно разбирался в перипетиях дворцовых интриг и знал, что чем выше положение человека, тем более он держится за собственные иллюзии. Вершину этой пирамиды занимал сам граф, многие, включая Барни, опасались, что такая близорукость может дорого обойтись.

Ринор умел слушать, запоминать и соединять воедино обрывки разрозненных разговоров, отдельные реплики и намёки. Полученный результат часто бывал неожиданным. Барни высоко ценил его мнение.

Не раз и не два он убеждался в прозорливости Ринора, так что счёл для себя обязательным поделиться со слугой сомнениями.

- Каневаро опасается идти к нам на выручку,- задумчиво сказал Ринор. – Гордость и опора Феличе – конница и генерал Отторено, который находит упоение в бою. Армия Бореджо также медлительна, как и их граф, и Каневаро об этом догадывается. Он не захочет быть той приманкой, на которую клюнут полки Отторено. Граф знает, какая участь обычно ожидает приманку.

- Чтобы ты сделал? – осторожно спросил Барни.

- Феличе только хитростью обойти можно. Отступные платить ему нельзя – позорно, и нет уверенности, что через год он не появиться вновь. Воевать тяжело – мы запасы сделать не успели, через месяц голод начнётся. Феличе потому и не беспокоится особо – наши поля в его руках. Через месяц голодные простолюдины восстанут, и граф окажется меж двух огней. Тебя с семьёй не пощадят – в лучшем случае сыновей твоих – пока они ниже тележной чеки – заберут и передадут твоим врагам на воспитание.